Психопатологические репереживания

Психопатологи́ческие репережива́ния или непроизвольные рецидивирующие воспоминания — психологическое явление, при котором у человека возникают внезапные, обычно сильные, повторные переживания прошлого опыта или его элементов. Репереживания могут быть счастливыми, грустными, захватывающими или какими-либо другими. Термин используют, в частности, когда воспоминания повторяются непроизвольно и (или) когда они так интенсивны, что человек «переживает заново» опыт, будучи не в состоянии полностью определить его как собственно воспоминание, а не что-либо, что происходит действительно.

В среде потребителей наркотиков репереживания ярких моментов, связанных с употреблением психоактивных веществ, получили название «флэшбэк» (англ. flashback). В МКБ-10 флэшбэк обозначается кодом F1x.70, где x — обозначение группы веществ. К примеру, флэшбэк, связанный с употреблением галлюциногенов, кодируется как F16.70.

История

Психопатологические репереживания — «персональные переживания, непроизвольно вторгающиеся в сознание, без преднамеренной попытки восстановления их в памяти». Эти переживания порой мало относятся к происходящему. Психопатологические репереживания страдающих посттравматическим стрессовым расстройством могут наносить серьёзный вред, влияя на ежедневную жизнь.

Память делится на сознательный и бессознательный процессы, функционирующие независимо. Теории исследования памяти начал Г. Эббингауз своим изучением «бессмысленных слогов». Он различал три отдельных класса памяти: чувствительную, кратковременную и долговременную. Чувствительная память состоит из кратковременного хранилища информации в рамках особого носителя (линию, которую мы видим, если быстро перемещать бенгальский огонь в поле зрения, создаёт именно она). Кратковременная память состоит из информации, которая на данный момент используется для исполнения непосредственного задания. Долговременная память состоит из систем, используемых для хранения информации на длительные периоды времени. Она делает возможным вспомнить, что произошло 2 дня назад в полдень, или кто звонил вчера вечером.

Дж. А. Миллер (1920—2012) утверждал, что не стоит заниматься изучением таких тонких вещей, как непроизвольные воспоминания. По-видимому, через это до сих пор проведено мало исследований психопатологических репереживаний в курсе когнитивной психологии. Однако их изучали клинические дисциплины как симптомы многих расстройств, в частности, посттравматического стрессового расстройства (ПТСР).

Теоретические расчёты

Благодаря сложной сущности непроизвольных повторных воспоминаний известно очень мало о субъективном опыте психопатологических репереживаний. Однако теоретики согласны, что этот феномен отчасти зависит от способа, которым воспоминания об особых событиях в исходном положении шифруются (или фиксируются) в памяти, организуются и способы, как индивидуум позже вспоминает событие. В целом, теории, что пытаются объяснить феномен психопатологических репереживаний, можно поделить на две точки зрения. Точка зрения, что существует особый механизм, клинически основана на том, что непроизвольные воспоминания возникают благодаря травматическим событиям, а их вспоминание происходит через особый механизм. С другой стороны, точка зрения об «основном механизме» больше основана на экспериментах по исследованию памяти. Она утверждает, что травматические воспоминания ограничиваются теми же параметрами, что и каждодневные. Обе точки зрения согласны, что непроизвольные повторные воспоминания возникают благодаря редким ненормальным событиям.

Эти редкие события вызывают сильные эмоциональные реакции индивидуума, грубо нарушающие обычные ожидания. Согласно точке зрения об «особом механизме», эти события ведут к фрагментированному произвольному кодированию памяти (в том смысле, что шифруются только определённые изолированные части события), таким образом, последующее сознательное восстановление памяти существенно осложняется. C другой стороны, непроизвольные повторные воспоминания склонны быть более доступными и срабатывать благодаря внешним раздражителям. В отличие от этой точки зрения, точка зрения об «основном механизме» утверждает, что травматические события ведут к усиленному и связанному кодированию событий в памяти и это делает и непроизвольные и произвольные воспоминания для последующего вызова.

На данный момент предмет полемики — основа определения критериев компонентов непроизвольной памяти. До недавнего времени исследователи верили, что непроизвольные воспоминания — результат травматических происшествий, пережитых индивидуумом в особом месте и времени, но временные и пространственные признаки события утеряны в процессе эпизода непроизвольного воспоминания. Другими словами, люди, страдающие от психопатологических репереживаний, теряют чувство места и времени, ощущая, что они переживают, а не вспоминают событие. Это согласуется с точкой зрения «особого механизма» в том, что непроизвольная (непреднамеренная) память основана на другом механизме, чем её произвольный (преднамеренный) аналог. Кроме того, эмоции, переживаемые во время кодирования, также повторно переживаются при эпизоде психопатологических репереживаний, и это может быть особенно прискорбно, когда память — о травматическом событии. Кроме того, было показано, что характер психопатологических репереживаний, с которыми сталкиваются индивидуумы, статичен, сохраняя одинаковую форму при каждом вторжении. Это происходит даже тогда, когда человек получил новую информацию, которая прямо противоречит информации, хранящейся в навязчивых воспоминаниях.

При дальнейшем исследовании было установлено, что непроизвольные воспоминания обычно вызываются либо раздражителем (то есть всем, что приводит к изменению поведения), который ознаменовывал начало травматического события, либо стимулом, что содержит сильное эмоциональное значение для индивидуума просто потому, что он был тесно связан с травмой по времени. Эти раздражители становятся предупреждающими сигналами, которые, если встречаются снова, вызывают воспоминания. Эта концепция получила название гипотезы предупреждающего сигнала. Например, человек испытывает психопатологические репереживания, увидев солнечные пятна на своей лужайке. Это происходит потому, что он связывает с солнечными пятнами фары автомобиля, с которым он столкнулся, что вызывало ужасную аварию. По А. Элерсу и Д. Кларку, травматические воспоминания более склонны вызывать психопатологические репереживания просто из-за неправильной кодировки потому, что индивидуум не принимает контекстную информацию во внимание, так же, как и информацию о времени и месте, которая обычно связана с повседневными воспоминаниями. Эти люди становятся более чувствительными к стимулам, которые они связывают с травмирующим событием, которые затем служат пусковыми механизмами (триггерами) для психопатологических репереживаний (хотя контекст, сопровождающий стимул, может не иметь к нему отношения, например, солнечные пятна не связаны с фарами). Эти триггеры, возможно, вызывают адаптивную реакцию во время травматического опыта, но вскоре они становятся дезадаптивными, если человек продолжает реагировать таким же образом, в ситуациях, когда нет опасности.

Точка зрения о «специальном механизме» дополняет к этому предположение, что эти триггеры активируют фрагментированную память о травме, но защитные когнитивные механизмы действуют для подавления памяти о травматическом событии. Теория двойного представления усиливает эту идею, предлагая два отдельных механизма, которые составляют произвольные и непроизвольные воспоминания, первый из которых называется устной доступной системой памяти, а второй — ситуационно доступной системой памяти.

В отличие вышесказанного, теории, принадлежащие к точке зрения основного механизма, считают, что нет отдельных механизмов, которые составляют произвольные и непроизвольные воспоминания. Вызовы воспоминаний о стрессовых событиях не отличаются для непроизвольных и произвольных воспоминаний. Вместо этого отличается механизм поиска для каждого типа вызова. При непроизвольных воспоминаниях внешний запуск создаёт неконтролируемое распространение активации памяти, тогда как при произвольном вызове эта активация строго контролируется и является целенаправленной.

Нейрофизиология

Анатомия

С неврологическим субстратом репереживаний связаны несколько участков головного мозга. Наиболее часто с расположением непроизвольных воспоминаний связывают медиальные височные доли, предклинье, заднюю поясную извилину, переднюю лобную кору (см. Кора больших полушарий).

Обычно с памятью связывают медиальные височные доли. Более конкретно, они связаны с эпизодической (описывающей) памятью, следовательно, их нарушение ведёт к сбоям в её работе. Гиппокамп, размещённый в участке медиальных височных долей, тоже близко связанный с процессами памяти. Он имеет множество функций; они также включают аспекты объединения памяти. Исследования по нейровизуализации показали, что психопатологические репереживания активируют участки, связанные с возвращениями воспоминаний. Предклинье, размещённое в верхней теменной доле, и задняя поясная извилина также вовлечены в эти процессы. Кроме того, исследования показали при репереживаниях активность в участках префронтальной коры.

Таким образом, медиальные височные доли, предклинье, верхняя теменная доля и задняя поясная извилина связаны с психопатологическими репереживаниями согласно их ролям в восстановлении памяти.

Долговременная память

Память обычно делят на чувствительную, кратковременную и долговременную. Согласно А. Расмусину и Д. Бернштейну (2009) «долговременные процессы памяти могут быть ядром спонтанных мыслей». Таким образом, процессы памяти, относящиеся к психопатологическим репереживаниям — долговременная память. Кроме того, исследования А. Расмусина и Д. Бернштейна в 2009 показали, что долговременная память также восприимчива к внешним факторам, таким, как эффект последовательных позиций, когда активация повторений легко доступна. Сравнительно с произвольной памятью, непроизвольная быстрее извлекается и требует меньших познавательных усилий. Наконец, непроизвольная память возникает благодаря автоматической обработке данных, не зависящих от высокоуровневого познавательного слежения, или исполнительного контроля этой обработки. Произвольную память обычно связывают с зависящей от контекста информацией, допускающей связь между временем и местом, что неестественно для психопатологических репереживаний. Согласно К. Бревину, Р. Ланиусу и их соавторам, психопатологические репереживания отделены от контекстуальной информации, то есть от места и времени.

Клинические исследования

На данный момент нет специфических признаков психопатологических репереживаний. Несколько исследований предполагают различные вероятные факторы. Н. Гунасекаран и другие исследователи в 2009 указывают, что может быть связь между депривацией еды и стрессом и частотой психопатологических репереживаний. Неврологи утверждают, что судороги, связанные с височными долями, также имеют к ним определённое отношение.

С другой стороны, несколько идей, в смысле вызывания этими явлениями репереживаний, теперь не принимают в расчёт. Р. Тим с другими исследователями включает в этот список приём лекарств и других веществ, галлюцинации, в том числе Шарля Бонне, палинопсию, диссоциативные расстройства, деперсонализацию.

Было проведено, путём проведения анкетирования, исследование существующих у военнопленных во время Второй мировой войны травматических воспоминаний, их степени и силы. Исследование заключило, что существование серьёзных автобиографических травматических воспоминаний может длиться свыше 65 лет. До недавнего времени исследование психопатологических репереживаний было лимитировано участниками, уже их перенёсшими, например, страдающими ПТСР, ограничивая учёных основанными на наблюдениях и диагностическими, а не экспериментальными исследованиями.

Исследования по нейровизуализации

Для изучения психопатологических репереживаний используют технологию нейровизуализации. Используя их, исследователи пытаются раскрыть структурные и функциональные различия в анатомии головного мозга у людей, страдающих репереживаниями, сравнительно с особами, не страдающими ими. Нейровизуализация включает совокупность технологий, включая КТ, ПЭТ, МРТ (включая функциональную) и МЭГ. Эти исследования основаны на современных психологических теориях, в том числе на одной из них, согласно которой есть разница между явной и скрытой памятью. Эта разница определяет, сознательно или бессознательно происходят воспоминания.

Эти методы в основном опираются на субтрактивном (связанном с вычитанием элементов) рассуждении, при котором пациент сознательно воспроизводит воспоминания, а потом их воспроизводит бессознательно. Бессознательные воспоминания (или репереживания) вызывают у участника исследований чтением ему эмоционально окрашенного текста, созданного специально для этого у больных с ПТСР. Исследователи записывают зоны мозга, активные в этих состояниях, а потом вычитают их. Всё, что остаётся, — предполагаемая основа различия между состояниями.

Состояния при психических болезнях или употреблении наркотиков

Психопатологические репереживания часто связаны с психическими заболеваниями, так как являются симптомом и ведущим диагностическим критерием ПТСР, острой реакции на стресс, и ОКР. Их также нередко наблюдают при обычной и ажитированной депрессии, ностальгии, околосмертных переживаниях, эпилепсии или передозировке наркотиков. Некоторые исследователи утверждают, что к психопатологическим репереживаниям может привести употребление определённых наркотиков. Употребляющие ЛСД иногда сообщают о так называемых «кислотных флешбэках». В то же время другие учёные утверждают, что использование наркотиков, особенно каннабиоидов, может уменьшить флешбэки у людей с ПТСР.

В популярной культуре

Этот психологический феномен часто изображают в кинематографе и на телевидении. Из наиболее точных медийных изображений психопатологических репереживаний можно назвать относящиеся к периоду военного времени, а также связанные с ПТСР, вызванным травмами и стрессами войны. Один из наиболее ранних экранных портретов — фильм 1945 «Милдред Пирс».

См. также

• Посттравматическое стрессовое расстройство

Отрывок, характеризующий Психопатологические репереживания

Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.