Психрофиты

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Психрофиты (от др.-греч. ψυχρός — холодный и φυτόν — растение) — растения, которые растут на влажных и холодных почвах. Примерами психрофитов являются дриада восьмилепестная, кедровый стланик и т. д.

В зависимости от увлажнения почвы психрофиты подразделяются на:

К психрофитам относятся как низшие растения (снежные и ледовые водоросли, наскальные лишайники), так и высшие, представлены различными жизненными формами (кустарник, кустарничек, полукустарник, многолетние травы и т.д.). Психрофиты приспособились к условиям высоких широт и высокогорья: продолжительной зимы, низких температур почвы и воздуха, сильных ветров, малого количества осадков, недостатка питательных веществ. Вследствие короткого вегетационного периода в психрофитов преобладает вегетативное размножение.



См. также

Напишите отзыв о статье "Психрофиты"

Литература

  • Быков Б. А. Геоботанический словарь. — Изд. 2-е, переработ. и доп. — Алма-Ата: Наука, 1973. — 216 с. — 6000 экз.

Ссылки

  • Украинская советская энциклопедия. В 12-ти томах. / Под ред. Н. Бажана. — 2-е изд. — М., 1974—1985
  • [slovari.yandex.ru/~книги/Естественные%20науки/Психрофиты./ Психрофиты]. Словарь по естественным наукам. Глоссарий.ру. Проверено 29 февраля 2012. [www.webcitation.org/67bPiZ6OE Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Психрофиты

В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.