Псковские кривичи

Псковские кривичи или Северные кривичи — северная группа кривичей, населявшая территорию Псковской земли.

Происхождение

Происходят из западных территорий, населенных славянами: междуречья Вислы и Одера.

Расселение

В IX—XII веках псковские кривичи расселились по бассейну реки Великой, побережью Псковского озера и округу Гдова. Псковская группа говоров почти полностью совпадает с территорией псковских кривичей, что позволяет выводить данную группу говоров от их племенного наречия.

В VIII—X веках одним из племенных центров псковских кривичей был Изборск, основанный в VIII веке.

История

Началом формирования кривичей является третья четверть 1-го тысячелетия нашей эры, а первоначальным регионом существования — Псковщина, из которой позднее и расселяются смоленские (на Днепре) и полоцкие (на Двине) группы кривичей, которые, согласно летописным свидетельствам, имели отдельные княжения и не образовывали уже единого племенного союза. Исследователь Седов предположил, что псковские кривичи могли входить в союз со словенами и весью — на эту мысль его натолкнуло упоминание в летописи совместного призвания князей.

В IX—XIII псковские и смоленско-полоцкие кривичи развивались самостоятельно.

Культура

Археологически псковские кривичи представлены культурой псковских длинных курганов.

Погребальный обряд

В большинстве аспектов погребальный обряд псковских кривичей аналогичен таковому у других кривичей: захоронения представлены коллективными усыпальницами в виде длинных курганов, содержащих захоронения по обряду трупосожжения.

Одной из особенностей обряда псковских кривичей, выделяющей их среди других славянских племен, но сближающей с прибалтийско-финскими, является то, что перед сооружением погребальной насыпи на выбранном месте жгли костер, оставлявший после себя подошвенную зольно-угольную прослойку. В этом костре исследователи видят ритуал, призванный освятить место захоронения.

К концу X — началу XI века происходит переход от трупосожжения к трупоположению. В XII веке начинает распространяться обряд трупоположения в подкурганных ямах, а становится доминирующим к XIII веку.

Материальная культура

Женские украшения представлены височными кольцами общеславянского типа (перстнеобразными и трехбусинными), шейными ожерельями из мелких разноцветных стеклянных бус, а также перстнями и браслетами. В отличие от ареалов других восточнославянских племен чаще встречаются нагрудные подковообразные застежки, свойственные балтам и прибалтийско-финским племенам.

Исследования Артамонова М. И. показали, что псковские длинные курганы содержат довольно скромное количество вещей, большинство из которых принадлежит к балтскому типу.

Антропология

По антропологическому типу псковские кривичи сильнее всего схожи с ятвягами.

Отрывок, характеризующий Псковские кривичи

– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.