Пташка

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Пташка
Birdy

Автор:

Уильям Уортон

Язык оригинала:

английский

Переводчик:

Михаил Тарасов

Издатель:

Knopf США США
Эксмо, Домино СССР СССР

ISBN:

5-699-09745-7

Пташка (англ. Birdy) — психологическая драма американского писателя Уильяма Уортона. Книга была написана и издана в 1978 году[1], получила Национальную книжную премию США в категории «Дебют»[2], а в 1980 году — Пулитцеровскую премию[3]. «Эта книга учит людей летать» — сказал про неё Джон Фаулз.

В 1984 году книга была экранизирована Аланом Паркером (Птаха). В России издана в 2005 году в серии «Игра в классику».



Сюжет

Два непохожих парня из маленького городка — популярный, задиристый Эл Колумбато и задумчивый, необщительный Пташка подружились, и стали вместе разводить голубей. Пташку завораживали полеты и он целыми днями занимался изучением птиц. Он стал разводить канареек, собирал летательные аппараты, сшил себе и Элу костюмы птиц и однажды, даже, совершил попытку полета с помощью крыльев собственной конструкции. Попытки Эла наладить «нормальную жизнь» друга не увенчались успехом и он стал все больше и больше отдалятся от него. Большая часть книги уделена углублению в чуждый человеку иной мир — мир птиц. Пташка с головой уходит в своё увлечение, переходя границы возможного. Засыпая он перевоплощается в настоящую птицу и находит подтверждения этому в часы бодрствования. Увлечение заканчивается драмой, заставляющей Пташку переключиться на что-то другое. Он, как и Эл, решает идти на войну. Основное повествование книги происходит из психиатрической лечебницы, куда Пташка попадает после депортации. Прошлая жизнь появляется как его собственные воспоминания и рассказы Эла. Психологическая травма Пташки заставляет его думать, что быть птицей лучше, чем человеком. Его пытается спасти Эл, приехавший к нему с обезображенным лицом, который сам запутался в жизни и признает, что жить он не умеет.

Уильям Уортон сам прошел войну и получил докторскую степень в области психологии, что, несомненно, послужило прочным фундаментом для книги.

Напишите отзыв о статье "Пташка"

Примечания

  1. [www.guardian.co.uk/books/2012/feb/18/william-wharton-birdy-autobiography-memoir Birdy author's memoirs tell of his involvement in a war crime] (англ.). guardian.co.uk. Проверено 1 марта 2013. [www.webcitation.org/6F89kT04X Архивировано из первоисточника 15 марта 2013].
  2. [www.nationalbook.org/nba1980.html#.UTBwCKJA0WY Presenter of the National Book Awards] (англ.). nationalbook.org. Проверено 1 марта 2013. [www.webcitation.org/6F89lREXP Архивировано из первоисточника 15 марта 2013].
  3. Michael Carlson. [www.guardian.co.uk/books/2008/nov/04/william-wharton-obituary-birdy William Wharton. Writer and painter whose novel Birdy drew on his own wartime experiences] (англ.). guardian.co.uk. Проверено 1 марта 2013. [www.webcitation.org/6F89mXvf3 Архивировано из первоисточника 15 марта 2013].

Ссылки

  • Michael Carlson. [www.guardian.co.uk/books/2008/nov/04/william-wharton-obituary-birdy William Wharton. Writer and painter whose novel Birdy drew on his own wartime experiences] (англ.). guardian.co.uk. Проверено 1 марта 2013. [www.webcitation.org/6F89mXvf3 Архивировано из первоисточника 15 марта 2013].

Отрывок, характеризующий Пташка

Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.