Пташка, Леонид Владимирович

Леонид Пташка
Леонид Пташка на концерте «Classical meets Jazz» в Тель-Авиве, 19 октября 2010
Основная информация
Полное имя	Леонид Владимирович Пташка
Дата рождения	3 мая 1964(1964-05-03) (59 лет)
Место рождения	Баку, Азербайджанская ССР, СССР
Страна	СССР Россия Израиль
Профессии	Музыкант, композитор
Инструменты	Фортепиано, барабаны, мелодион
Жанры	Джаз, классическая музыка
Сотрудничество	Игорь Бутман Георгий Гаранян Валерий Пономарев Херб Альперт Фредди Хаббард Эл Фостер Мозес Си
[www.ptashka.com/ www.ptashka.com]

Леони́д Влади́мирович Пта́шка (род. 3 мая 1964, Баку, Азербайджанская ССР) — джазмен, пианист-виртуоз и композитор, один из самых известных израильских русскоязычных музыкантов, который популяризировал джаз в Израиле в 1990-х — начале 2000-х годов. Входит в список 100 лучших джазовых музыкантов XX века по версии Американского биографического института. Сотрудничал с такими джазовыми музыкантами, как Эл Фостер, Херб Альперт, Фредди Хаббард, Валерий Пономарёв, Игорь Бутман, Биг-бенд имени Георгия Гараняна и другими. За свою эмоциональную манеру исполнения и мастерские импровизации был прозван «разрушителем фортепьяно», помимо этого играет на барабанах и мелодионе.

Детство. Первые шаги в джазе

Родился в 1964 году в Баку, музыкой начал заниматься в четырёхлетнем возрасте, мать работала преподавателем русского языка и литературы, отец был авиаинженером.

Что же касается музыкальной школы, то туда меня отвели мама с бабушкой. Но сделали это вовсе не потому, что каждый нормальный еврейский ребенок должен был обязательно пиликать на музыкальном инструменте. Мама говорила, что тяга к музыке у меня приобретала нездоровые формы с самого раннего детства. Представьте себе трехлетнего карапуза, который в "Детском мире" просит купить не ружье или машину, а трубу, барабан, саксофончик. Дома я все время стучал ложками по холодильнику, отбивая ритм. В какой-то момент родителям надоела эта самодеятельность, и они повели меня учиться.

— Леонид Пташка в интервью MIGNews.com

Впервые Леонид Пташка заиграл перед публикой в 6 лет, тогда он ещё не исполнял джаз, но на сцену вышел с импровизацией. В возрасте 7 лет Пташка уже исполнял концерт Мендельсона с Бакинским симфоническим оркестром.

Когда мне было 8 лет, папа подарил мне пластинку Питерсона, и тогда, послушав, я понял, что это мое. То самое. И называется это джаз. С 8-ми лет это и началось, я подбирал какие-то мелодии, за что неизменно получал по голове от своих педагогов. Это были такие времена, 70-е годы. Тогда было сложно увлекаться джазом.

— Леонид Пташка в интервью NEWSru.co.il

По окончании в 1983 году Бакинского музыкального училища по классу фортепиано поступил в Московский институт им. Гнесиных. В институте первые два курса учился на классического пианиста и композитора, затем перевелся на эстрадно-джазовое отделение, где учился в классе профессора Игоря Бриля, являющегося автором одного из самых популярных джазовых учебных пособий на русском языке.

Карьера в СССР

После окончания университета в Москве Пташка оказался среди самых востребованных молодых музыкантов, с большим количеством концертов и выездов на Запад. Он был одним из самых выездных музыкантов бывшего Советского Союза и одним из первых, кто побывал на гастролях в Америке как джазовый музыкант. В 1981 году Леонид Пташка стал первым советским лауреатом международного джазового конкурса, который проходил в Польше, в 1982 году выступил с гастролями в США. Именно тогда ему и предложили остаться в Америке, но он отказался из-за опасений за судьбу родителей. В 1986 занял первое место на конкурсе пианистов-импровизаторов в Вильнюсе и в дальнейшем выступал на многих Советских фестивалях. К концу 1980-х Пташка уже имел всесоюзную известность, его концерты собирали многотысячную аудиторию, он объездил с гастролями многие страны, параллельно работал на центральном телевидении с Владом Листьевым в программе «Взгляд».

Репатриация

...Тогда казалось, что все катится в пропасть... "Светлых горизонтов" я тогда в Москве не видел. Тогда залы очень плохо заполнялись, людям было не до музыки.

— Леонид Пташка в интервью MIGNews.com

В 1990 году репатриировался в Израиль, считая, что уже начавшаяся тогда массовая алия из Советского Союза обеспечит его аудиторией и позволит самореализоваться в профессиональном плане, однако, в Израиле музыканту всё пришлось начать практически с нуля.

Жизнь в Израиле

Адаптация в Израиле была сложной, первое время Леонид Пташка играл ресторанах и барах.

Я не ходил в ульпаны, хотя сейчас мой иврит на очень хорошем уровне. Я очень много работал, очень много. Где только предлагали: в кафе, барах, клубах - везде, где платили. Я не гнушался любой работы, надо было зарабатывать деньги, налаживать связи, общаться. Начал придумывать всякие фестивали, проекты. Бывали случаи, когда я приходил на какие-то музыкальные комиссии и встречал там людей, которые в биографии писали – "играл с Леонидом Пташкой". Очень много сил ушло на то, чтобы разобраться в том, как это все здесь работает… Многое происходило благодаря помощи моих российских друзей, они приезжали совершенно безвозмездно, чтобы участвовать в организованных мной фестивалях. Это и были мои первые проекты в 92-м, 93-м годах.

— Леонид Пташка в интервью NEWSru.co.il

В 1994 году Пташка организовал первый джазовый фестиваль в Ашдоде. Через три года он вновь стал приезжать в Россию и принимать участие в международных фестивалях. Благодаря росту его популярности в России и СНГ, в 2000 году Пташку пригласили в Америку играть джаз в Белом Доме (тогда же Американский биографический институт внес его имя в список лучших джазовых музыкантов XX века).

На своей исторической родине Леонид Пташка долгое время не мог добиться признания, в 2002 году мэрия Ашдода отказалась оказывать поддержку в проведении фестиваля, после чего он был перенесен в другие города, а затем заграницу. В 2009 году международный фестиваль джаза «SuperJazz» вновь состоялся в Ашдоде благодаря поддержке нового вице-мэра Бориса Гитермана.

Параллельно Леонид Пташка инициировал открытие джазового отделения при консерватории «Акадма», стал также преподавать в тель-авивской консерватории им. Штрикера, открыл частную музыкальную школу, некоторое время вёл телепередачу «Вечерняя Пташка», транслировавшуюся на канале RTVi.

В 2003 году получил медаль Кнессета в знак признания его достижений и заслуг перед Израилем.

Личная жизнь

Первая супруга Леонида Пташки — израильская русскоязычная журналистка. После репатриации супруги поселились на съемной квартире в Холоне, но вскоре развелись.

В 2005 году, отвечая на вопрос о своих отношениях с женщинами в интервью Mignews.com, заявил: «Был такой период, увлекался, импровизировал. Сейчас перестал, времени нет. У меня сейчас третья и любимая жена. Семья у меня замечательная. Дети — тоже замечательные. Дочери три года, сыну — полтора. Моя жена сделала в Израиле замечательную карьеру, она сегодня играет одну из ведущих ролей в рекламном бизнесе».

В феврале 2008 года Леонид стал жить с Линой Бикетовой, которая приехала к нему в Израиль из Томска. Лине на тот момент было 18 лет, на одном из конкурсов в Сибири она завоевала титул королевы красоты. Является профессиональным художником, выставки картин Бикетовой проходили в разных городах России.

Стиль исполнения. Собственные сочинения

Рояль - это живое существо. Из него выходят звуки, он тоже разговаривает с тем, кто на нем играет. То, что называется вдохновением, - это, скорее, способность музыканта быть открытым для разговоров с инструментом, на котором он играет. Если ты к этому не готов, тогда и никакого общения не получится.

— Леонид Пташка в интервью MIGNews.com

Стиль Леонида Пташки относится к фриджазу, в котором переплетаются как этнический джаз, так и импровизационный джазовый мейнстрим. Крайняя эмоциональность, высокий темп игры, а также постоянное общение с залом во время концертов составляют основу его стиля. Игру Пташки отличают динамическое развитие формы, диалог с роялем, спонтанность, естественность и экспрессия, за которые его и называют «разрушителем фортепьяно». Выступая с сольными фортепианными программами по всему миру, он играл Реситали в крупнейших концертных залах мира: Карнеги-Холле (Нью-Йорк, 1988), зале Бостонского университета (1988), Национальном музее искусств (Лос-Анджелес, 1989), зале им. Чайковского (1986, 1987, 1988) и многих других.

Помимо аранжировок непосредственно джазовых произведений (таких, как, например, «Другой Гершвин») заслуживают внимания и такие его циклы произведений, как «Другая Классика» (джазовые кавер-версии сочинений Моцарта, Баха, Бетховена, которые Леонид Пташка исполняет совместно с симфоническим оркестром) и «Другой Битлз» (джазовые кавер-версии Come Together, Michelle, Yesterday и др.).

Визитными карточками Пташки являются несколько произведений, среди которых Whirlwind — «Вихрь» (композиция, в основе которой лежит ритмика еврейских напевов) и Hot Pepper Blues — «Блюз острого перца» (композиция, написанная под впечатлением от остроты мексиканских специй). Все эти сочинения вошли в сборник 2005 года под названием «Leonid Ptashka and Jazz Friends», в записи которого также принимали участие Джон Ньюджент, Эл Фостер, Монти Уотерс, Майкл Блам и участники квартета Леонида Пташки — Валерий Липец и Евгений Майстровский.

Леонид Пташка ежегодно даёт около 200 концертов по всему миру, оставшуюся часть времени, по его словам, он «проводит в полётах и на репетициях».

Дискография

• Полёт фантазии (1984)
• The way to anywhere (1988)
• Kaminsky trio plays Ptashka (1996)
• Восточный ветер (1999)
• Leonid Ptashka & Jazz Friends (2005)

Ссылки

• [www.leonidptashka.com Официальный сайт Леонида Пташки]
• [info-jazz.ru/community/jazzmen/?action=show&id=485 Статья о Л.В.Пташке в Энциклопедии Джаза]. [www.webcitation.org/6BqWk5apf Архивировано из первоисточника 1 ноября 2012].
• [www.jazz.ru/mag/51/ptah.htm Джазовая ностальгия Леонида Пташки. Интервью Джаз.ру]. [www.webcitation.org/6BqWmlZP5 Архивировано из первоисточника 1 ноября 2012].
•  [youtube.com/watch?v=4vmQ9Gdr--k Выступление джазового квартета Леонида Пташки в Большом зале Московской Консерватории, "Время свинга", 2006 год]
•  [youtube.com/watch?v=RKjkws3q_2g Леонид Пташка и Гиль Шохат в Тель-Авиве на концерте Classical meets Jazz, 2010 год]

Музыка   Персоналии   Израиль

Отрывок, характеризующий Пташка, Леонид Владимирович

– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.