Пуавр, Пьер
Поделись знанием:
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
(перенаправлено с «Пуавре, Пьер»)
| Систематик живой природы | |
|
Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Poivre».
|
Пьер Пуа́вр (фр. Pierre Poivre; 23 августа 1719, Лион — 6 января 1786, Сен-Ромен-о-Мон-д’Ор) — французский растениевод, миссионер в Китае и Индокитае, ботаник-исследователь, посол в колонии Кохинхина, интендант островов Маврикий и Реюньон, носитель ленты Ордена Святого Духа[1].
Содержание
Биография
Будучи в молодости миссионером на Дальнем Востоке, посетил Гуанчжоу, Макао. В 1745 году как член французской Ост-Индской компании на пути в Ост-Индию был ранен в морском сражении с британским судном и потерял часть правой руки. В 1767 году назначен управляющим островов Иль-де-Франс (современный Маврикий) и Иль-Бурбон (ныне Реюньон). Организовал один из первых в южном полушарии ботанических садов, собрав саженцы и семена растений из множества тропических областей мира. В целях преодоления монополии голландцев на гвоздику и мускатный орех организовал в 1769—1770 гг.[2] контрабандные экспедиции, которые увенчались успехом, в результате чего эти специи распространились на обоих подконтрольных Пуавру островах, а также на Сейшелах.
Созданный Пуавром ботанический сад и сейчас является одним из виднейших подобных садов, занимая площадь около 37 га и представляя растения Африки, Азии, обеих Америк и островов Индийского океана. Свои воспоминания Пуавр изложил в книге «Путешествия философа». Среди его читателей был Томас Джефферсон, которого особенно заинтересовало описание горного риса, культивируемого жителями Вьетнама[3].
Пуавр одним из первых сделал предположение о связи между вырубкой лесов и изменением климата[4].
В честь ботаника-губернатора назван Атолл Пуавр в группе Амирантских островов, на острове Реюньон есть лицей его имени и несколько скульптур.
Интересные факты
- Фамилия Пуавра имеет самое непосредственное отношение к пряностям — по-французски она значит «перец» (Poivre;произношение ).
- Племянником Пьера Пуавра был другой известный французский натуралист и путешественник, Пьер Соннера. Занимая должность на острове Иль-де-Франс, Пуавр в 1768 году взял племянника к себе на работу секретарём. С этого момента началась исследовательская карьера Сонньеры, которая закончилась лишь с его смертью в 1814 году[5][6].
См. также
- Ботанический сад Памплемус, основанный Пуавром.
- Гвоздика и мускатный орех
Публикации Пьера Пуавра
- «Путешествия Философа»; [books.google.com/books?id=GhUPAAAAQAAJ&hl=ru&output=text&source=gbs_summary_s&cad=0 Voyages d’un philosophe ou observations sur les moeurs et les arts des peuples de l’Afrique, de l’Asie et de l’Amérique] Авторы: Pierre Poivre, Fortuné-Barthélemy de Félice Издательство: F.-B. de Félice, 1769 — свободно доступная цифровая версия на сайте Google Books.
- [books.google.com/books?id=NzsQAAAAYAAJ&dq=pierre+poivre&lr=&ei=PdO2SP33JJW0yQSN6fTLAQ&hl=ru Tableau historique de l’Inde, contenant un abrégé de la mithologie et des mœurs indiennes]; Pierre Poivre Издательство: Aux dépens de la Société typographique, 1771 — В свободном доступе на сайте Google Books.
Напишите отзыв о статье "Пуавр, Пьер"
Примечания
- ↑ [www.jstor.org/pss/3633634 Pierre Poivre: Eighteenth Century Explorer of Southeast Asia] Lewis A. Maverick The Pacific Historical Review, Vol. 10, No. 2 (Jun., 1941), pp. 165—177
- ↑ The Scents of Eden: A Narrative of the Spice Trade Авторы: Charles Corn Издательство: Kodansha America, 1998 ISBN 1-56836-249-8, 9781568362496; на стр. 223:
«Provost set out in May 1769 for the Spice Islands….Poivre had been a tireless collector of intelligence on the islands, and his sources informed him of the discovery of a small, uninhabited island northwest of Ternate called Miao, where spices grew in abundance and the Dutch were not especially vigilant as to its security..»
- ↑ [wiki.monticello.org/mediawiki/index.php/Rice Rice] — Thomas Jefferson Encyclopedia. (англ.) Научная Энциклопедия Джефферсона. Цитата:
Jefferson now turned his attention from the commercial success of his southern countrymen to their health. In the summer of 1787 he began to wonder whether the culture of dry rice might «enable us to get rid of those ponds of stagnant water so fatal to human health and life.» He had been reading the Voyages d’un Philosophe by Pierre Poivre, a man who had traveled the Far East as a missionary — first for the Catholic faith and then for French colonial agriculture. During an adventurous life, in which he was captured three times by the British, Poivre introduced the nutmeg, clove, and other Asian plants to the colonies of Ile de France and Bourbon (today Mauritius and Reunion). To break the Dutch monopoly of the spice trade, he too resorted to smuggling, and even to night raids. But it was Poivre’s description of the mountain rice of Vietnam, a country ruled by philosopher-princes, that particularly caught Jefferson’s attention.
. - ↑ Green Imperialism: Colonial Expansion, Tropical Island Edens and the Origins of Environmentalism, 1600—1860 Авторы: Richard H. Grove Издательство: Cambridge University Press, 1995 ISBN 0-521-56513-8, ISBN 978-0-521-56513-4 См. на стр. 168
- ↑ Ly-Tio-Fane, Madeleine. Pierre Sonnerat : 1748-1814, an Account of His Life and Work. — Mauritius, 1976. — 157 p.
- ↑ Ray, Aniruddha Book Reviews : MADELEINE LY-TIO-FANE: Pierre Sonnerat, 1748-1814, Mauritius, 1976, pp. 157, Illustrations & Plates, price not stated // Indian Economic & Social History Review. — 1981. — Т. 18, вып. 1. — С. 92.
Ссылки
- [www.ac-reunion.fr/pedagogie/lypoivrep/PPoivre/ppoivre.htm Lycee Pierre Poivre] — сайт лицея имени Пуавра, остров Реюньон.
Отрывок, характеризующий Пуавр, Пьер
Слово angine повторялось с большим удовольствием.– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
