Публий Корнелий Руфин

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Публий Корнелий Руфин
Publius Cornelius Rufinus
Консул 290 и 277 годов до н. э.
 
Смерть: после 275 года до н. э.
Род: Корнелии
Отец: Публий Корнелий Руфин или Гней Корнелий Руфин
Дети: Публий Корнелий Сулла (фламин)

Публий Корнелий Руфин (лат. Publius Cornelius Rufinus; IV—III века до н. э.) — древнеримский военачальник и государственный деятель, консул 290 и 277 годов до н. э. Участвовал в войнах с самнитами и Пирром, стал предком Луция Корнелия Суллы.





Происхождение

Публий Корнелий принадлежал к патрицианскому роду Корнелиев. Капитолийские фасты называют преномены его отца и деда — Гней и Публий соответственно[1]; тем не менее в историографии высказывалось предположение, что Руфин был сыном диктатора 333 года до н. э. того же имени[2].

Биография

Первое упоминание Публия Корнелия в источниках относится к 290 году до н. э. Тогда Руфин был консулом совместно с плебеем Манием Курием Дентатом[3]. Оба консула были посланы против самнитов. Победив в нескольких больших сражениях, они тем самым завершили Третью Самнитскую войну[4]. Согласно заключённому мирному договору, был возобновлён формальный союз между Римом и самнитами, причём последние, видимо, не понесли каких-либо территориальных потерь[5]. Автор сочинения «О знаменитых людях» сообщает, что Дентат после этой войны отпраздновал триумф[6]; поскольку Плиний Старший дважды называет Публия Корнелия триумфатором[7], предполагается, что и последнего тогда же удостоили этой чести[8].

Ряд источников сообщает, что Руфин занимал должность диктатора, не давая при этом никаких хронологических привязок[9][10][11]. Возможно, это имело место в период с 284 по 279 годы до н. э., на который приходится лакуна в фастах[8].

К 278 году до н. э. у Публия Корнелия сложилась неоднозначная репутация опытного и храброго полководца, но при этом жадного и вороватого человека[8]. Из-за шедшей в это время тяжёлой для Рима Пирровой войны Руфина всё же выбрали консулом во второй раз (на 277 год до н. э.)[12]. Античные авторы цитируют высказывание по этому поводу самого принципиального противника Публия Корнелия, Гая Фабриция Лусцина, к которому удачливый соискатель пришёл, чтобы выразить благодарность за поддержку: «Нече­го тебе меня бла­го­да­рить, про­сто я пред­по­чел быть ограб­лен­ным, чем про­дан­ным в раб­ство»[13][14]. Во время своего второго консульства Руфин взял Кротон с помощью военной хитрости[15]; правда, триумф в этом году получил только второй консул, Гай Юний Бубульк Брут, так что в историографии высказывались сомнения насчёт победы Руфина[8].

Самым известным эпизодом в биографии Публия Корнелия стало его исключение из сената цензором Гаем Фабрицием Лусцином за нарушение законов о роскоши: в доме Руфина было десять фунтов серебряной посуды[16][17][9][18][19].

Потомки

Сыном Руфина был Публий Корнелий, ставший фламином Юпитера и первым носителем когномена Сулла. Правнуком Публия-младшего был диктатор Луций Корнелий Сулла[20].

Напишите отзыв о статье "Публий Корнелий Руфин"

Примечания

  1. Fasti Capitolini, ann. d. 277 год до н. э..
  2. Cornelius 302, 1900, s. 1422.
  3. Broughton T., 1951, р.183.
  4. Евтропий, 2001, II, 9.
  5. Моммзен Т., 1997, с.306.
  6. Аврелий Виктор, 1997, 33, 1.
  7. Плиний Старший, XVIII, 39; XXXIII, 142.
  8. 1 2 3 4 Cornelius 302, 1900, s. 1423.
  9. 1 2 Валерий Максим, 2007, II, 9, 4.
  10. Авл Геллий, 2007, IV, 8, 7; XVII, 21, 39.
  11. Дионисий Галикарнасский, 2005, ХХ, 13.
  12. Broughton T., 1951, р.194.
  13. Цицерон, 1994, Об ораторе, II, 268.
  14. Авл Геллий, 2007, IV, 8, 1-6.
  15. Фронтин, III, 6, 4.
  16. Плутарх, 1994, Сулла, 1.
  17. Тит Ливий, 1994, Периохи, XIV.
  18. Авл Геллий, 2007, IV, 8, 7.
  19. Флор, 1996, I, 13, 22; XVII, 21, 39.
  20. Cornelius 376, 1900, s. 1515.

Источники и литература

Источники

  1. Аврелий Виктор. О знаменитых людях // Римские историки IV века. — М.: Росспэн, 1997. — С. 179—224. — ISBN 5-86004-072-5.
  2. Луций Анней Флор. Эпитомы // Малые римские историки. — М.: Ладомир, 1996. — 99-190 с. — ISBN 5-86218-125-3.
  3. Валерий Максим. Достопамятные деяния и изречения. — СПб.: Издательство СПбГУ, 2007. — 308 с. — ISBN 978-5-288-04267-6.
  4. Авл Геллий. Аттические ночи. Книги 1 - 10. — СПб.: Издательский центр "Гуманитарная академия", 2007. — 480 с. — ISBN 978-5-93762-027-9.
  5. Евтропий. Бревиарий римской истории. — СПб., 2001. — 305 с. — ISBN 5-89329-345-2.
  6. Дионисий Галикарнасский. Римские древности. — М., 2005. — ISBN 5-347-00002-3.
  7. Тит Ливий. История Рима от основания города. — М.: Наука, 1994. — Т. 3. — 768 с. — ISBN 5-02-008995-8.
  8. Плиний Старший. [books.google.de/books?id=Sp9AAAAAcAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false Естественная история]. Проверено 31 июля 2016.
  9. Плутарх. Сравнительные жизнеописания. — СПб., 1994. — Т. 3. — 672 с. — ISBN 5-306-00240-4.
  10. Марк Туллий Цицерон. Три трактата об ораторском искусстве. — М.: Ладомир, 1994. — 480 с. — ISBN 5-86218-097-4.
  11. [www.xlegio.ru/sources/frontinus/book-4.html Фронтин. Военные хитрости]. Сайт «ХLegio». Проверено 31 июля 2016.
  12. [ancientrome.ru/gosudar/capitol.htm Fasti Capitolini]. Сайт «История Древнего Рима». Проверено 28 июля 2016.

Литература

  1. Broughton T. Magistrates of the Roman Republic. — New York, 1951. — Vol. I. — 600 p.
  2. Моммзен Т. История Рима. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. — Т. 2. — 640 с. — ISBN 5-222-00047-8.
  3. Cornelius 302 // RE. — 1900. — Т. IV, 1. — С. 1422-1424.
  4. Cornelius 376 // RE. — 1900. — Т. IV, 1. — С. 1513 - 1515.

Ссылки

  • [quod.lib.umich.edu/m/moa/ACL3129.0003.001/673?rgn=full+text;view=image Публий Корнелий Руфин] (англ.). — в Smith's Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.


Отрывок, характеризующий Публий Корнелий Руфин


Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все таки не уплаченною. Николай взял предложенные ему зятем Безуховым тридцать тысяч для уплаты той части долгов, которые он признавал за денежные, настоящие долги. А чтобы за оставшиеся долги не быть посаженным в яму, чем ему угрожали кредиторы, он снова поступил на службу.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке.
Наташа и Пьер жили в это время в Петербурге, не имея ясного понятия о положении Николая. Николай, заняв у зятя деньги, старался скрыть от него свое бедственное положение. Положение Николая было особенно дурно потому, что своими тысячью двумястами рублями жалованья он не только должен был содержать себя, Соню и мать, но он должен был содержать мать так, чтобы она не замечала, что они бедны. Графиня не могла понять возможности жизни без привычных ей с детства условий роскоши и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.
Соня вела домашнее хозяйство, ухаживала за теткой, читала ей вслух, переносила ее капризы и затаенное нерасположение и помогала Николаю скрывать от старой графини то положение нужды, в котором они находились. Николай чувствовал себя в неоплатном долгу благодарности перед Соней за все, что она делала для его матери, восхищался ее терпением и преданностью, но старался отдаляться от нее.
Он в душе своей как будто упрекал ее за то, что она была слишком совершенна, и за то, что не в чем было упрекать ее. В ней было все, за что ценят людей; но было мало того, что бы заставило его любить ее. И он чувствовал, что чем больше он ценит, тем меньше любит ее. Он поймал ее на слове, в ее письме, которым она давала ему свободу, и теперь держал себя с нею так, как будто все то, что было между ними, уже давным давно забыто и ни в каком случае не может повториться.