Публий Корнелий Сципион (консул 16 года до н. э.)
Поделись знанием:
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
| Публий Корнелий Сципион лат. Publius Cornelius Scipio | ||
| ||
|---|---|---|
| 16 год до н. э. | ||
| Предшественник: | Гай Юний Силан | |
| Преемник: | Луций Кальпурний Пизон (Понтифик) | |
| Рождение: | около 50 до н. э. | |
| Смерть: | после 7 до н. э. | |
| Род: | Корнелии Сципионы | |
| Отец: | Публий Корнелий Лентул Марцеллин (претор в 29 году до н. э.) | |
| Дети: | Корнелий Сципион; Публий Корнелий Сципион | |
Публий Корнелий Сципион (лат. Publius Cornelius Scipio) (около 50 — после 7 года до н. э.) — римский военный и политический деятель, консул в 16 году до н. э.[1][2].
Публий Корнелий Сципион, возможно, был сыном Публия Корнелия Лентула Марцеллина (претора в 29 году до н. э.); потомок Сципионов по женской линии.
Согласно мнению Рональда Сайма, Публий Корнелий Сципион (консул 16 года до н. э.) являлся:
- сыном некоего Публия Корнелия Сципиона (консула-суффекта 35 года до н. э.) и Скрибонии;
- пасынком императора Августа;
- родным братом Корнелии, умершей в том же 16 году до н. э.[3].
Однако в найденной надписи[4] приведено полное имя консула-суффекта 35 года до н. э.: Публий Корнелий Долабелла, что показывает ошибочность версии Сайма.
Публий Корнелий Сципион в 25 году до н. э. занял должность квестора-пропретора в Ахайе[5].
В 16 году до н. э. — избран консулом с коллегой Луций Домиций Агенобарб.
В 12 — 10 годах до н. э. — проконсул Азии[6][7].
Напишите отзыв о статье "Публий Корнелий Сципион (консул 16 года до н. э.)"
Примечания
- ↑ Дион Кассий. Римская история, LIV ind., 19:текст на [ancientrome.ru/antlitr/cass-dio/index.htm русском]
- ↑ Corpus Inscriptionum Latinarum [db.edcs.eu/epigr/epi_einzel_de.php?p_belegstelle=CIL+I%3Csup%3E2%3C%2Fsup%3E%2C+162+f.&r_sortierung=Belegstelle I2, 162 f.]
- ↑ Propert. IV 11
- ↑ AE 1988, 626
- ↑ CIA, III, 580
- ↑ RPC 2392
- ↑ TAM V 858
Литература
- Сайм, Рональд — The Augustan aristocracy. Oxford, 1986
- C. Settipani — Continuité gentilice et continuité sénatoriale dans les familles sénatoriales romaines à l’époque impériale, 2000, p. 50—52
- C. Eilers — The Proconsulship of P. Cornelius Scipio (Cos. 16 B.C.). CQ, Vol. 51, №1 (2001), pp. 201–205
Ссылки
- [ancientrome.ru/genealogy/person.htm?p=174 Публий Корнелий Сципион (консул 16 года до н. э.)] (рус.). — биография на сайте [ancientrome.ru ancientrome.ru].
- [quod.lib.umich.edu/m/moa/ACL3129.0003.001/760?rgn=full+text;view=image Публий Корнелий Сципион (консул 16 года до н. э.)] (англ.). — в Smith's Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.
Отрывок, характеризующий Публий Корнелий Сципион (консул 16 года до н. э.)
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
