Публий Лициний Красс Муциан
Публий Лициний Красс Муциан лат. Publius Licinius Crassus Mucianus | ||
| ||
---|---|---|
132 — 130 до н. э. | ||
Предшественник: | Публий Корнелий Сципион Назика Серапион | |
Преемник: | Публий Муций Сцевола | |
| ||
131 до н. э. | ||
Смерть: | 130 до н. э. | |
Отец: | Публий Муций Сцевола (консул 175 года до н. э.) |
Пу́блий Лици́ний Красс Муциа́н (лат. Publius Licinius Crassus Mucianus, ум. 130 до н. э.) — великий понтифик в 132—130 годах до н. э., консул 131 года до н. э.
Красс Муциан происходил из рода Муциев. Его отцом был консул Публий Муций Сцевола, а старшим братом консул Публий Муций Сцевола. С обоими братьями был дружен Тиберий Гракх, а младший брат Тиберия, Гай Гракх, впоследствии женился на дочери Красса Муциана Лицинии.
Юного Муция Сцеволу усыновил брат его матери - Публий Лициний Красс. Красс Муциан был женат на Клавдии, сестре Аппия Клавдия Пульхра.
«По словам Семпрония Азеллиона… у Красса было пять высших благ, на которых зиждется человеческое благополучие: он был богат, знатен, красноречив, в совершенстве знал право, наконец, был верховным понтификом»[1].
В 132 году до н. э. Красс Муциан стал великим понтификом. В 131 году до н. э. он был избран консулом в паре с Луцием Валерием Флакком. В том же году ему пришлось воевать в Малой Азии против Аристоника.
«Посланный против него Публий Лициний Красс получил неограниченную помощь от царей. <…> Однако Красс был побежден и убит в сражении. Его голову доставили Аристонику, а тело погребли в Смирне»[2]
Напишите отзыв о статье "Публий Лициний Красс Муциан"
Примечания
Литература
- [quod.lib.umich.edu/m/moa/ACL3129.0001.001/888?rgn=full+text;view=image Публий Лициний Красс Муциан] (англ.). — в Smith's Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.
|
Это заготовка статьи о Древнем Риме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Публий Лициний Красс Муциан
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.