Сандакан, публичный дом № 8. Тоска по родине

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Публичный дом № 8»)
Перейти к: навигация, поиск
Сандакан, публичный дом № 8
яп. サンダカン八番娼館 望郷
(Сандакан. Хатибаммэ Сёкан. Бокё)
в СССР - «Тоска по родине»
Жанр

фильм-драма

Режиссёр

Кэй Кумаи

Продюсер

Масаюки Сато,
Хидеюки Сиино

Автор
сценария

Сакаэ Хиросава,
Кэй Кумаи

В главных
ролях

Комаки Курихара,
Ёко Такахаси,
Кинуё Танака

Оператор

Мандзи Канаудзи

Композитор

Акира Ификубэ

Кинокомпания

«Тохо»

Длительность

120 мин.

Страна

Япония Япония

Язык

японский

Год

1974

К:Фильмы 1974 года

«Сандакан, публичный дом № 8» (яп. サンダカン八番娼館 望郷, Сандакан. Хатибаммэ Сёкан. Бокё; англ. Sandakan No. 8; в советском кинопрокате демонстрировался под названием «Тоска по родине») — фильм-драма режиссёра Кэя Кумаи, вышедший на экраны в 1974 году. Экранизация документальной повести Акико Ямадзаки «Сандакан, дом № 8». Фильм-лауреат престижнейшей японской кинопремии «Кинэма Дзюмпо» и обладатель Гран-при Азиатско-тихоокеанского кинофестиваля.





Сюжет

Главная героиня фильма — журналистка Кэйко пишет книгу об одной из позорных страниц истории Японии, о караюки-сан — японках, которых продавали в публичные дома островов Юго-Восточной Азии. Прошло много времени, некоторые умерли, а те немногие, что живы, хранят эти события в тайне. Одну из караюки, Осаки, теперь уже древнюю старуху, Кэйко встречает на полуострове Амакуса. Журналистке потребовалось немало терпения, доброты и такта, чтобы Осаки поведала ей свою судьбу во всём её драматизме.

В ролях

Премьеры

Мировая премьера фильма состоялась в 1973 году в рамках Азиатско-тихоокеанского кинофестиваля[1].

 — 2 ноября 1974 года — национальная премьера фильма в Токио[2]. — европейская премьера фильма прошла в июле 1975 года на 25-м МКФ в Западном Берлине[2].

 — на американском континенте фильм был впервые показан 7 августа 1977 года в Нью-Йорке[2].

 — в советском прокате фильм демонстрировался с ноября 1979 года под названием «Тоска по родине»[комм. 1] [3].

Награды и номинации

Азиатско-тихоокеанский кинофестиваль (1973)[1]

  • Фильм удостоен Главного приза

25-й международный кинофестиваль в Западном Берлине (1975)[1]

  • Приз Международной Католической организации в области кино (OCIC Award - Recommendation).
  • Приз Серебряный медведь за лучшую женскую роль — Кинуё Танака.
  • Номинация на главный приз фестиваля Золотой медведь.

Премия журнала «Кинэма Дзюмпо» (1975) (англ.)[1]

Выиграны:
  • премия за лучший фильм 1974 года.
  • премия лучшей актрисе — Кинуё Танака.
  • премия за лучшую режиссуру — Кэй Кумаи.

Кинопремия «Майнити» (1973)[1]

Выиграны:
  • премия лучшей актрисе 1974 года — Кинуё Танака.

Премия Оскар (1976)[1]

  • Номинация на премию в категории «Лучший фильм на иностранном языке».

Напишите отзыв о статье "Сандакан, публичный дом № 8. Тоска по родине"

Комментарии

  1. В советском прокате фильм демонстрировался с ноября 1979 года, р/у Госкино СССР № 2002/79 (до 5 января 1986 года) — опубликовано: «Аннотированный каталог фильмов действующего фонда: Зарубежные художественные фильмы», В/О «Союзинформкино» Гл. упр. кинофикации и кинопроката Госкино СССР, М.-1980, С. 228.

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 [www.imdb.com/title/tt0073654/awards?ref_=tt_ql_4 Sandakan hachibanshokan bohkyo (1974)] on IMDb-Awards (англ.)
  2. 1 2 3 [www.imdb.com/title/tt0073654/releaseinfo?ref_=tt_ql_9 Sandakan hachibanshokan bohkyo (1974)] on IMDb-Release Info (англ.)
  3. [fenixclub.com/index.php?showtopic=119228 Список зарубежных фильмов в прокате СССР с 1955 по 1991 гг.] на форуме киноклуба «Феникс» (рус.)

Ссылки

Литература

  • Генс, Инна Юлиусовна. «Бросившие вызов: Японские кинорежиссёры 60-70-х гг.» / Послесов. В. Цветова; ВНИИ Искусствоведения. — М. : Искусство, 1988. — 271 С. (стр. 175-177)

Отрывок, характеризующий Сандакан, публичный дом № 8. Тоска по родине

Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.