Пуго, Борис Карлович

Борис Карлович Пуго латыш. Boriss Pugo<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр внутренних дел СССР
1 декабря 1990 — 22 августа 1991
Глава правительства:	Николай Иванович Рыжков Валентин Сергеевич Павлов
Президент:	Михаил Сергеевич Горбачёв
Предшественник:	Вадим Викторович Бакатин
Преемник:	Трушин, Василий Петрович (и. о.) Виктор Павлович Баранников
Председатель Центральной контрольной комиссии КПСС
11 июля 1990 — апрель 1991
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Евгений Николаевич Махов
Кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС
20 сентября 1989 — 13 июля 1990
Председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС
30 сентября 1988 — 11 июля 1990
Предшественник:	Михаил Сергеевич Соломенцев
Преемник:	должность упразднена
Первый секретарь ЦК КП Латвии
14 апреля 1984 — 4 октября 1988
Предшественник:	Август Эдуардович Восс
Преемник:	Янис Янович Вагрис
Председатель Комитета государственной безопасности Латвийской ССР
ноябрь 1980 — апрель 1984
Предшественник:	Лонгин Иванович Авдюкевич
Преемник:	Станислав Викторович Зукул
Первый секретарь Рижского горкома КП Латвии
1975 — 1976
Вероисповедание:	отсутствует (атеист)
Рождение:	19 февраля 1937(1937-02-19) Калинин, РСФСР, СССР
Смерть:	22 августа 1991(1991-08-22) (54 года) Москва, СССР
Место погребения:	Троекуровское кладбище, Москва
Отец:	Карл Янович Пуго (1896—1955)
Супруга:	Валентина Ивановна Пуго (1938—1991)
Дети:	Вадим
Партия:	КПСС
Образование:	Рижский политехнический институт
Военная служба
Годы службы:	1976—1984
Принадлежность:	СССР СССР
Род войск:	КГБ
Звание:
Награды:

Внешние изображения
	[de.wikipedia.org/wiki/Datei:Grabstein_Boris_Pugo_-_Gesamtansicht.jpg Фотография могилы Бориса Пуго на Троекуровском кладбище нем. Википедия]

Бори́с Ка́рлович Пу́го (латыш. Boriss Pugo; 19 февраля 1937, Калинин — 22 августа 1991, Москва) — советский партийный и государственный деятель, первый секретарь ЦК КП Латвии (1984—1988), председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС/ЦКК КПСС (1988—1991), Министр внутренних дел СССР (с 1990 до конца жизни). Член ЦК КПСС (1986—1990), кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС (сентябрь 1989 — июль 1990). Депутат Совета Национальностей Верховного Совета СССР одиннадцатого созыва (1984—1989) от Латвийской ССР, народный депутат СССР. C 18 по 21 августа 1991 года — член ГКЧП.

Биография

Родился в семье партийного работника в Калинине (ныне Тверь), латыш по национальности. По-русски говорил лучше, чем по-латышски. Его отец — Карл Янович Пуго — был участником революции и Гражданской войны, красным «латышским стрелком», подпольщиком, в 1930-е годы работал в Москве в НКВД, в конце 1940-х годов первым секретарём Рижского горкома партии.

Окончил Рижский политехнический институт. Член КПСС с 1963 года. С 1961 года на комсомольской работе: секретарь комитета комсомола завода, затем второй и первый секретарь райкома комсомола, заведующий сектором ЦК ЛКСМ, первый секретарь ЦК ЛКСМ, секретарь ЦК ВЛКСМ, инспектор ЦК КПСС, заведующий отделом ЦК Компартии Латвии, первый секретарь Рижского горкома партии.

С 1977 года первый заместитель председателя Комитета государственной безопасности Латвийской ССР. С 1980 года председатель КГБ Латвийской ССР с присвоением воинского звания генерал-майор. В 1984—1988 годах первый секретарь ЦК Компартии Латвии.

Председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС (1988—1990). «Пуго производил впечатление человека чрезвычайно пунктуального и порядочного, но несколько нервного и крайне чуткого к умалению роли тех органов партийной власти, которые он представлял», — свидетельствовал Рой Медведев о своём знакомстве с Пуго летом 1989 г.. Член и председатель ЦКК КПСС с июля 1990 по апрель 1991 года.

С 1 декабря 1990 года министр внутренних дел СССР (сменил на этом посту В. В. Бакатина, отправленного М. С. Горбачёвым в отставку). 15 января 1991 года был переназначен в связи с реорганизацией союзного правительства (создание Кабинета Министров при Президенте СССР).

4 февраля 1991 года Борису Пуго было присвоено воинское звание генерал-полковника.

С марта 1991 года — член Совета безопасности СССР.

ГКЧП и самоубийство

В 1991 году Б. К. Пуго стал членом ГКЧП и одним из организаторов «августовского путча». Непосредственно перед созданием комитета, в августе 1991 года, он отдыхал с семьёй в Крыму. Возвратился в Москву 18 августа. В Москве ему позвонил председатель Комитета государственной безопасности СССР В. А. Крючков и пригласил в Кремль, где был образован ГКЧП.

После провала и самороспуска ГКЧП Прокуратурой СССР в отношении Пуго Б. К. было возбуждено уголовное дело за участие в антиконституционном заговоре.

22 августа на арест Пуго выехали председатель КГБ РСФСР Виктор Иваненко, первый заместитель министра внутренних дел РСФСР Виктор Ерин, заместитель генерального прокурора РСФСР Евгений Лисов и в качестве понятого бывший заместитель председателя Совета Министров РСФСР Григорий Явлинский. Спустя два дня Явлинский дал интервью газете «Московский комсомолец», где рассказал о событиях. По его словам, они, не дожидаясь группы захвата, «начали действовать». Как сказал Явлинский, дверь им открыл тесть Пуго, сам Пуго и его жена были ещё живы («его голова откинулась на подушку, и он дышал», «она выглядела невменяемой. Все движения у неё были абсолютно не координированы, речь — несвязной»). Явлинский особо подчеркнул, что два обстоятельства показались ему странными:

• пистолет аккуратно лежал на тумбочке, куда положить его самому Пуго было трудно.
• он увидел три стреляные гильзы.

Журналист «Московского комсомольца» в конце статьи добавил: «Через несколько часов после моего разговора с Григорием Явлинским поступила новая информация. В результате следствия стало известно, что последней стреляла жена. Она же положила пистолет на тумбочку».

Однако сын Пуго — Вадим Пуго (согласно публикации в газете «День», № 30, 1993 года) говорил, что пистолет положил на тумбочку 90-летний тесть: «…Они, по всей видимости, легли на кровать. Отец приставил пистолет к виску матери и выстрелил, после этого выстрелил в себя, а пистолет остался зажатым у него в руке. Дед услышал выстрел, хотя он плохо слышит, и зашёл в спальню… Мать не умерла — она скатилась с кровати и даже пыталась забраться на неё. Дед взял у отца пистолет и положил его на тумбочку. И месяц об этом никому не говорил — боялся. Непонятно ему было: говорить — не говорить. И сказал он о пистолете через месяц, когда начались допросы…»

Жена министра, Валентина Ивановна Пуго, кандидат технических наук, доцент Московского энергетического института, умерла в больнице через сутки, так и не придя в сознание.

Урны с прахом супругов Пуго захоронены на Троекуровском кладбище в Москве.

Тексты записок (по заявлению «Новой газеты»), найденных при осмотре квартиры Пуго Б. К. 22.08.1991:

«Совершил абсолютно неожиданную для себя ошибку, равноценную преступлению. Да, это ошибка, а не убеждения. Знаю теперь, что обманулся в людях, которым очень верил. Страшно, если этот всплеск неразумности отразится на судьбах честных, но оказавшихся в очень трудном положении людей. Единственное оправдание происшедшему могло быть в том, что наши люди сплотились бы, чтобы ушла конфронтация. Только так и должно быть. Милые Вадик, Элина, Инна, мама, Володя, Гета, Рая, простите меня. Всё это ошибка! Жил я честно — всю жизнь» (записка Бориса Пуго).

«Дорогие мои! Жить больше не могу. Не судите нас. Позаботьтесь о деде. Мама» (записка Валентины Пуго).

Борис Пуго стал вторым министром внутренних дел СССР после Николая Щелокова, который покончил с собой.

Награды

• орден Ленина (18.02.1987)
• орден Трудового Красного Знамени (3.03.1976)
• орден Красной Звезды (8.10.1980)
• орден «Знак Почёта» (26.08.1971)
• медали

Киновоплощения

• Владимир Юматов в документальном фильме «Неизвестный путч», 2009 год
• Павел Данилов в художественном фильме «Ельцин. Три дня в августе», 2011 год.

Ссылки

• Тумаркина И. [fakty.ua/39444-prezhde-chem-vypustit-sebe-pulyu-v-visok-ministr-vnutrennih-del-sssr-boris-pugo-vypolnil-poslednyuyu-volyu-svoej-zheny---zastrelil-ee-pervoj Прежде чем выпустить себе пулю в висок, Министр внутренних дел СССР Борис Пуго выполнил последнюю волю своей жены — застрелил её первой] // Факты и комментарии. — 2007, 23 августа.
• [www.darkgrot.ru/cult/momento-mori/samoubiystva/article/2659/ Борис Карлович Пуго]. Портал «Грот». Проверено 19 августа 2013. [www.webcitation.org/6J7aSxsLB Архивировано из первоисточника 25 августа 2013].
• Зенькович Н. [cripo.com.ua/print.php?sect_id=8&aid=20759 22 августа. Дом на улице Рылеева]. Украина криминальная. Проверено 19 августа 2013. [www.webcitation.org/6J7aULmCP Архивировано из первоисточника 25 августа 2013].
• [kpk.org.ua/2007/08/28/kak_umiral_pugo_16_let_nazad.html Как умирал Пуго 16 лет назад (Тумаркина И. // Факты и комментарии)]. Комитет противодействия коррупции и организованной преступности. Проверено 19 августа 2013. [www.webcitation.org/6J7aV3FlV Архивировано из первоисточника 25 августа 2013].
• [www.nr2.ru/ekb/publications/79727.html Застрелился или застрелили? // Московский комсомолец, 24 августа 1991 г.]. Новый регион (18 августа 2006). Проверено 19 августа 2013. [www.webcitation.org/6J7aViC1Q Архивировано из первоисточника 25 августа 2013].
• [www.kommersant.ru/doc/311211 «Отец говорил, что не должен был вляпаться в ГКЧП»] // Коммерсантъ Власть : журнал. — 2002, 19 февраля. — № 6 (459).
• [www.findagrave.ru/obj.php?i=19 Могила Бориса Пуго на Троекуровском кладбище г. Москвы] (недоступная ссылка) Проверено 19 августа 2013.

Отрывок, характеризующий Пуго, Борис Карлович

Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.