Пудретки

Пудре́тки — участки на теле у некоторых семейств птиц, покрытые перьями особого строения (т. н. «порошко́выми перьями»). Эти перья по мере роста постоянно обламываются и крошатся на микроскопические чешуйки, образуя очень мелкодисперсный порошок. Получающимся порошком птицы натирают перья, чтобы предотвратить их намокание и слипание.

Наиболее развиты пудретки у семейства цаплевых. Основу рациона цаплевых составляет рыба, слизь которой, попадая на перья, может привести к их склеиванию, поэтому пудретки у представителей этого семейства достигают особого развития. Однако пудретки имеются и у других семейств птиц — попугаев, дроф, туканов, у которых наличие пудреток компенсирует недостаточно развитую копчиковую железу (орган, вырабатывающий маслянистый секрет, которым птица смазывает оперение). Вообще, у всех птиц с развитыми пудретками копчиковая железа в значительной степени утрачивает свои функции, а иногда и совсем отсутствует.

Образовавшийся при обламывании перьев порошок птицы переносят с пудреток на тело клювом и затем равномерно смазывают им все перья. Цаплевые производят это с помощью удлинённого и зазубренного когтя среднего пальца. Однако полностью функции пудреток ещё не исследованы. Специалисты подчёркивают, что изучению этого органа долгое время почти не уделялось внимания.

У цапель пудретки расположены на груди, в области поясницы и находятся на внутренней поверхности бёдер. У серой цапли количество порошковых перьев — примерно 150 шт./см², у большой белой цапли — 156, у рыжей цапли — 105, у малой белой цапли — 412, у кваквы — 74. Установлено, что у цапель размер порошковых перьев меняется по сезонам; так, у серой цапли в весеннем брачном наряде их длина составляет 24 мм, в зимнем — 32 мм. У большой белой цапли в летнем наряде длина таких перьев 22 мм, в зимнем — 42 мм. Сезонное увеличение длины порошковых перьев в зимнее время может быть связано с необходимостью уменьшения теплоотдачи, а также с образом жизни, в большей степени привязанным к воде, чем в остальное время. У мелких цапель, которые улетают на зимовку в места с тёплым климатом, (малая белая цапля, жёлтая цапля, рыжая цапля) не было отмечено увеличение порошковых перьев в осенний период. Таким образом, наличие пудреток у цапель является важной адаптацией не только к околоводному образу жизни, но и к сезонным изменениям погодных условий, особенно у видов, гнездящихся в холодных районах.

См. также

• Маховые перья
• Пух

Отрывок, характеризующий Пудретки

Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.