Пузанов, Иван Терентьевич

Иван Терентьевич Пузанов
укр. Іван Терентійович Пузанов
Дата рождения	10 июня 1923(1923-06-10)
Место рождения	с. Щербиновка, Донецкая губерния, Украинская ССР, СССР
Дата смерти	28 февраля 2007(2007-02-28) (83 года)
Место смерти	Санкт-Петербург, Российская Федерация
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1942—1970
Звание	полковник
Часть	в годы Великой Отечественной войны:  • 566-й артиллерийский полк 160-й стрелковой дивизии;  • 196-й гвардейский артиллерийский полк 89-й гвардейской стрелковой дивизии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Иван Терентьевич Пузанов (1923—2007) — советский военный. Участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза (1945). Гвардии полковник.

Биография

Иван Терентьевич Пузанов родился 10 июня 1923 года в посёлке Щербиновка Юзовского округа Донецкой губернии Украинской ССР СССР (ныне посёлок городского типа в составе Дзержинского городского совета Донецкой области Украины) в крестьянской семье. Украинец. Окончил семь классов неполной средней школы. Перед войной поступил в Кунгурский лесотехникум, с четвёртого курса которого 2 марта 1942 года был призван в ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии Кунгурским районным военкоматом Молотовской области.

Из Кунгура Ивана Терентьевича направили в Ирбит, где в эвакуации находилось Смоленское артиллерийское училище. Окончив ускоренные офицерские артиллерийские курсы, в начале октября 1942 года младший лейтенант И. Т. Пузанов прибыл на Воронежский фронт и был назначен командиром огневого взвода 566-го артиллерийского полка 160-й стрелковой дивизии 6-й армии. Боевое крещение принял в оборонительных боях на верхнем Дону в районе села Коротояк. 19 декабря 1942 года 6-я армия была передана Юго-Западному фронту, на котором младший лейтенант И. Т. Пузанов участвовал в Острогожско-Россошанской операции. В последних числах января 1943 года 160-я стрелковая дивизия была придана 3-й танковой армии и принимала участие в Третьей битве за Харьков. Иван Терентьевич в составе своего подразделения освобождал города Люботин и Харьков. В ходе немецкого контрудара под Харьковом дивизия, в которой служил младший лейтенант Пузанов, сражалась в составе 69-й армии. После того, как продвижение немецко-фашистских войск было остановлено на рубеже Северского Донца, 69-я армия была выведена в резерв Воронежского фронта. 18 апреля 1943 года за отличие в боях 160-я стрелковая дивизия была преобразована в 89-ю гвардейскую, а её 566-й артиллерийский полк стал 196-м гвардейским.

В преддверии Курской битвы 89-я гвардейская стрелковая дивизия заняла позиции к северу от Белгорода в районе слияния рек Липовый Донец и Северский Донец. 9 июля 1943 года огневой взвод 1-й батареи 196-го гвардейского артиллерийского полка под командованием гвардии младшего лейтенанта И. Т. Пузанова стойко удерживал оборонительные позиции у села Хохлово. Артиллеристы Пузанова отразили две атаки мотопехоты противника при поддержке танков, уничтожив при этом до 110 вражеских солдат и офицеров, 1 миномёт и 4 пулемётные точки. Под давлением превосходящих сил немцев 89-я гвардейская стрелковая дивизия отошла на заранее подготовленные позиции. 18 июля 1943 года дивизия в составе 69-й армии была передана Степному фронту и 3 августа перешла в наступление в рамках Белгородско-Харьковской операции. Во время наступательных действий на белгородском направлении гвардии младший лейтенант Пузанов с двумя уцелевшими орудиями своего взвода находился в боевых порядках своей пехоты. 4 августа 1943 года на подступах к Белгороду огнём с прямой наводки Иван Терентьевич уничтожил 2 пулемётных гнезда, 1 артиллерийское орудие и до 80 солдат неприятеля, дав возможность передовым частям дивизии ворваться в северные кварталы города. 5 августа 1943 года город Белгород был освобождён от немецко-фашистских захватчиков. За отличие в боях на Курской дуге и при освобождении Белгорода Иван Терентьевич был награждён своей первой боевой наградой — медалью «За отвагу». Белгородско-Харьковскую операцию 89-я гвардейская стрелковая дивизия завершала уже в составе 53-й армии Степного фронта. С середины августа 1943 года и до конца месяца И. Т. Пузанов участвовал в уличных боях в Харькове.

После ликвидации последних очагов сопротивления в Харькове 89-я гвардейская стрелковая дивизия в составе 37-й армии Степного фронта включилась Битву за Днепр. И. Т. Пузанов, к началу Полтавско-Кременчугской операции произведённый в гвардии лейтенанты, принимал участие в разгроме немецко-фашистских войск в Левобережной Украине. В бою у села Комендантовка 20 сентября 1943 года был ранен командир батареи и Иван Терентьевич принял командование батареей на себя. При прорыве немецкой обороны на рубеже Саловка — Карповка огнём батареи гвардии лейтенант Пузанов подавил огонь 3 артиллерийских орудий противника, уничтожил пулемёт и до 20 вражеских солдат, обеспечив выход стрелковых подразделений к Днепру в районе села Келеберда. Вечером 1 октября 1943 года гвардии лейтенант И. Т. Пузанов организовал переправу своего взвода на захваченный штурмовыми отрядами дивизии плацдарм у озера Червяково-Речице в районе села Успенка и в течение двух часов под артиллерийским и миномётным огнём противника без потерь переправил через Днепр личный состав и материальную базу без потерь. С утра 2 октября 1943 года гвардейцы Пузанова, выкатив орудия на прямую наводку, участвовали в отражении контратак противника, в течение дня подбив немецкий танк, уничтожив два пулемёта с расчётами и до 60 вражеских солдат. 3 октября 1943 года огневой взвод Пузанова оказал большую помощь своей пехоте по улучшению занимаемых позиций. При отражении очередной контратаки врага артиллеристы огнём с прямой наводки уничтожили 2 автомашины с немецкими автоматчиками. Этим воспользовались стрелковые подразделения, которые перешли в атаку и заняли тактически важную высоту 60,1.

Сконцентрировав к середине октября 1943 года на завоёванных на правом берегу плацдармах достаточные силы, войска Степного фронта (с 20 октября 1943 года — 2-й Украинский фронт) перешли в наступление в рамках Пятихатской операции. При прорыве вражеской обороны и в последующих боях с 15 по 19 октября огневой взвод гвардии лейтенанта И. Т. Пузанова находился в боевых порядках наступающей пехоты и обеспечивал её продвижение вперёд. При этом артиллеристы подбили два вражеских танка, уничтожили 4 автомашины с войсками и грузами, подавили огонь батареи реактивных миномётов, 3 пулемётных точек и двух миномётов, истребили до батальона пехоты неприятеля.

В 1944 году 89-я гвардейская стрелковая дивизия сражалась на 2-м и 3-м Украинских фронтах в составе 53-й и 5-й ударной армий за освобождение Правобережной Украины и Молдавии. И. Т. Пузанов принимал участие в Кировоградской, Корсунь-Шевченковской, Уманско-Ботошанской и Ясско-Кишинёвской операциях, в составе своего подразделения освобождал столицу Молдавской ССР город Кишинёв. К осени 1944 года Иван Терентьевич получил звание гвардии старшего лейтенанта и принял под командование 2-ю батарею 1-го артиллерийского дивизиона 196-го гвардейского артиллерийского полка. В начале сентября 1944 года 5-я ударная армия, в подчинении которой находилась 89-я гвардейская стрелковая дивизия, была передислоцирована в район Ковеля и включена в состав 1-го Белорусского фронта. Осенью 1944 года Иван Терентьевич участвовал в тяжёлых боях на южных подступах к Варшаве. Особо отличился в ходе Варшавско-Познанской фронтовой операции, проведённой в рамках Висло-Одерской стратегической операции.

14 января 1945 года войска 1-го Белорусского фронта перешли в наступление с удержанных на левом берегу Вислы плацдармов. 89-я гвардейская стрелковая дивизия 5-й ударной армии наступала с Магнушевского плацдарма. При прорыве сильно укреплённой и глубоко эшелонированной обороны противника у населённого пункта Станиславув (Stanisławów) огнём своей батареи гвардии старший лейтенант И. Т. Пузанов уничтожил 3 пулемётные точки и два ДЗОТа, дав возможность пехоте продвинуться вперёд и овладеть траншеями врага. Немцы пытались оказать сопротивление наступающим частям дивизии. В районе населённого пункта Аугустов (Augustów) они пять раз переходили в контратаку, но артиллеристы Пузанова, выдвинув орудия на прямую наводку, встречали их губительным огнём. Понеся большие потери, противник отступил, и стрелковый батальон беспрепятственно занял опорный пункт его обороны село Аугустов. Пехотинцы ушли вперёд, но пока батарея Пузанова сворачивалась в походную колонну, немецкие офицеры смогли собрать уцелевших солдат и, запросив подкреплений, вновь попытались восстановить линию обороны. Иван Терентьевич повёл личный состав батареи в атаку. В ожесточённой рукопашной схватке в траншеях гвардейцы-артиллеристы уничтожили до 20 немецких солдат и захватили два пулемёта. Подошедшее вражеское подкрепление численностью до двух взводов также было полностью уничтожено. В руки артиллеристов попали ещё два пулемёта, 4 автомашины и два артиллерийских орудия. Догоняя в походной колонне ушедшую вперёд пехоту, батарея Пузанова сумела проскочить в тыл немецкой обороны на подступах к реке Пилице. Сходу развернув орудия, том числе и трофейные, артиллеристы открыли ураганный огонь по артиллерийским позициям немцев, уничтожив расчёты вражеской батареи и захватив 4 пушки исправными. Успешные действия батареи Ивана Терентьевича позволили стрелковым подразделениям перейти в атаку и выйти на правый берег реки Пилицы юго-западнее города Варка. 15 января 1945 года в составе передовых стрелковых частей своей дивизии батарея гвардии старшего лейтенанта И. Т. Пузанова первой в полку форсировала водную преграду и оказала существенную помощь пехоте в закреплении плацдарма на левом берегу реки, уничтожив две пулемётные точки и до 25 солдат неприятеля. За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 февраля 1945 года гвардии старшему лейтенанту И. Т. Пузанову было присвоено звание Героя Советского Союза.

31 января 1945 года передовые части 5-й ударной армии вышли к реке Одер в районе города Кюстрин. В ночь с 1 на 2 февраля 1945 года её штурмовые отряды по тонкому льду форсировали реки и заняли небольшой плацдарм на левом берегу реки. В числе первых через Одер переправилась и батарея гвардии старшего лейтенанта И. Т. Пузанова. До середины апреля 1945 года Иван Терентьевич участвовал в боях за удержание и расширение захваченного плацдарма, получившего название Кюстринского. 89-я гвардейская стрелковая дивизия одной из первых перешла в наступление на берлинском направлении за сутки до официального начала Берлинской операции. При прорыве обороны противника в районе населённого пункта Геншмар 15 апреля 1945 года батарея И. Т. Пузанова уничтожила 3 пункта корректировки артиллерийского огня, 4 артиллерийских орудия, миномётную батарею, 7 пулемётных гнёзд и до 40 солдат и офицеров вермахта, чем способствовала продвижению стрелковых подразделений. 16-17 апреля в бою за стратегически важный населённый пункт Лечин гвардейцы Пузанова огнём орудий подбили 2 бронетранспортёра, 2 самоходные артиллерийские установки и подавили огонь двух артиллерийских батарей неприятеля. В ходе наступления на Берлин батарея Ивана Терентьевича находилась в боевых порядках 270-го гвардейского стрелкового полка и содействовала прорыву трёх линий немецкой обороны на подступах к столице Третьего Рейха. 22 апреля 1945 года гвардейцы Пузанова вместе со своей пехотой ворвались в восточные кварталы Берлина. Прокладывая стрелковым подразделениям путь к центру города, Иван Терентьевич со своими бойцами участвовал в штурме Силезского вокзала, прикрывал переправу полка через Шпрее в районе Дворцового моста, обеспечивал продвижение своей пехоты по Унтер-ден-Линден. Боевой путь гвардии старший лейтенант И. Т. Пузанов завершил 2 мая 1945 года в центре Берлина на территории Монетного двора.

После окончания Великой Отечественной войны И. Т. Пузанов продолжал службу в вооружённых силах СССР до 1970 года. В запас Иван Терентьевич уволился с должности командира дивизиона в звании подполковника. Позднее ему было присвоено звание полковника запаса. Жил И. Т. Пузанов в городе Ленинграде (С 6 сентября 1991 года — Санкт-Петербург). До 1993 года трудился в ОАО «Электронкомплекс». Участвовал в парадах на Красной площади в Москве в 1995 и 2000 годах. 28 февраля 2007 года Иван Терентьевич скончался. Похоронен в Санкт-Петербурге на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» (27.02.1945);
• орден Ленина (27.02.1945);
• орден Александра Невского (23.05.1945);
• орден Отечественной войны 1-й степени (11.03.1985);
• орден Красной Звезды (22.10.1943);
• медали, в том числе:
  • медаль «За отвагу» (21.08.1943);
  • медаль «За боевые заслуги»;
  • медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»;
  • медаль «За взятие Берлина».

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.

Документы

• [podvignaroda.mil.ru/ Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]. [www.webcitation.org/667oHlgwN Архивировано из первоисточника 13 марта 2012].

[www.podvignaroda.ru/?n=150027259 Представление к званию Героя Советского Союза]. [www.webcitation.org/6HqmbFbeC Архивировано из первоисточника 4 июля 2013].

[www.podvignaroda.ru/?n=46678235 Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза]. [www.webcitation.org/6HqmcblcA Архивировано из первоисточника 4 июля 2013].

[www.podvignaroda.ru/?n=24417937 Орден Александра Невского (наградной лист и приказ о награждении)]. [www.webcitation.org/6HqmfEf6r Архивировано из первоисточника 4 июля 2013].

[www.podvignaroda.ru/?n=1517768942 Орден Отечественной войны 1-й степени (информация из карточки награждённого к 40-летию Победы]. [www.webcitation.org/6HqmgWL8t Архивировано из первоисточника 4 июля 2013].

[www.podvignaroda.ru/?n=19668638 Орден Красной Звезды (наградной лист и приказ о награждении)]. [www.webcitation.org/6Hqmho08o Архивировано из первоисточника 4 июля 2013].

[www.podvignaroda.ru/?n=20912818 20912818 Медаль «За отвагу» (наградной лист и приказ о награждении)]. [www.webcitation.org/6Hqmj6LFY Архивировано из первоисточника 4 июля 2013].

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=7331 Пузанов, Иван Терентьевич]. Сайт «Герои Страны».

• [www.az-libr.ru/Persons/000/Src/0008/12e13208.shtml Пузанов Иван Терентьевич на www.az-libr.ru]. [www.webcitation.org/6Hqmmwq4k Архивировано из первоисточника 4 июля 2013].
• [kv.dn.ua/gordost-nashego-kraya-puzanov-ivan-terentevich.html Гордость нашего края: Пузанов Иван Терентьевич. Газета «Кальмиусские вести»]. [www.webcitation.org/6Hqmnq1G3 Архивировано из первоисточника 4 июля 2013].
• [vsv.lokos.net/localuser/vvsosh2/obr_resurs/vosp_2.pdf И. Т. Пузанов. Атобиография]. [www.webcitation.org/6HqmqroZG Архивировано из первоисточника 4 июля 2013].
• [old.gov.spb.ru/gov/admin/terr/reg_viborg/Pobeda/puzanov Пузанов Иван Терентьевич на официальном сайте администрации Санкт-Петербурга]. [www.webcitation.org/6HqmrggUU Архивировано из первоисточника 4 июля 2013].

Отрывок, характеризующий Пузанов, Иван Терентьевич

Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».