Пулавский плацдарм

Пулавский плацдарм — плацдарм на левом берегу реки Висла, в районе города Пулавы (Польша), захваченный в конце июля—начале августа 1944 года войсками 1-го Белорусского фронта (Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский) на заключительном этапе Люблин-Брестской операции 1944 года.

ПУЛАВСКИЙ ПЛАЦДАРМ, плацдарм советских войск на левом берегу р. Висла в районе Пулавы во время Великой Отечеств, войны. Захвачен войсками 69-й армии 1-го Белорус. фронта под командованием ген.-л. В. Я. Колпакчи при завершении Люблин-Брестской операции 1944. С 29 июля по 1 авг. войска 69-й армии форсировали Вислу в 6 пунктах на фронте ок. 25 км и захватили три тактич. плацдарма, каждый размером 3—4 км по фронту и 1—2 км в глубину. Наибольшего успеха добились части 61-го стрелк. корпуса (ком-р ген.-м. И. Ф. Григорьевский), наступавшего в центре полосы армии. Борьбе 69-й армии за расширение и объединение плацдармов во многом содействовали войска 8-й гв. армии, внезапно форсировавшие в ночь на 1 авг. Вислу в р-не Магнушева и привлекшие на себя значит. часть авиации пр-ка и его операт. резервов (см. Mагнушевский плацдарм). В создавшейся обстановке войска 69-й армии при содействии 1-й армии Войска Польского 2 авг. после арт. и авиац. подготовки перешли в наступление на левом берегу Вислы, прорвали оборону пр-ка и, продвинувшись к исходу дня на 3—6 км, объединили два плацдарма (захваченные в центре и на левом фланге) в один, общей протяжённостью по фронту до 24 км и в глубину до 8 км. К 5 авг. на плацдарме было сосредоточено 6 стрелк. дивизий, 2 самоходно-арт. полка и часть танков приданного 69-й армии 11-го танк, корпуса. В период с 5 по 14 авг. пр-к предпринял ряд контратак силами одного-двух пех. полков, усиленных танками и арт-ей, но не добился успеха и был вынужден отказаться от попыток ликвидировать плацдармы 69-й армии. В последующие дни они были объединены в единый арм. плацдарм, к-рый к 27 авг. был расширен до 30 км по фронту и 10 км в глубину. В ходе боёв за П. п. войска 69-й армии нанесли значит, урон четырём дивизиям пр-ка. В течение августа нем.-фаш. войска потеряли св. 15 тыс. чел. убитыми и пленными, ок. 50 танков и штурм, орудий. П. п. сыграл важную роль при проведении войсками 1-го Белорус, фронта Варшавско-Познанской операции 1945.

— «Советская военная энциклопедия Том 6» Москва, Воениздат, 1978

Захват плацдарма

Войска 69-й армии (генерал-лейтенант В. Я. Колпакчи) во взаимодействии с 7-м гвардейским кавалерийским корпусом с 29 июля по 1 августа форсировали Вислу в шести местах на фронте в 25 километров и захватили три тактических плацдарма каждый размером 3—4 километра по фронту и 1—2 километра в глубину.

Борьбе за расширение и объединение плацдармов содействовали войска 8-й гвардейской армии (генерал-полковник В. И. Чуйков), захватившие Магнушевский плацдарм и привлёкшие на себя значительную часть авиации противника и его оперативные резервы.

28 июля 1944 года части 1-й армии Войска Польского заняла боевые позиции на восточном берегу Вислы и получили приказ маршала Рокоссовского форсировать реку. В ночь на 1 августа это попыталась сделать 2-я польская дивизия. В итоге одна рота переправилась через Вислу, ещё одна рота смогла достичь одного из островков посреди реки. Все части, пытавшиеся форсировать Вислу, понесли тяжёлые потери.

31 июля 2-я танковая армия прорвалась к предместью Варшавы, но была встречена контрударом сильной группировки немецких войск.

Днём 1 августа через Вислу пытались переправиться 1-я и 2-я польские пехотные дивизии. В итоге 2-й полк 1-й дивизии был практически полностью уничтожен. 2 августа армия не пыталась наступать, поскольку все 9 попыток форсирования Вислы окончились неудачей. 3 августа попытки 2-й дивизии переправиться были остановлены немецкой артиллерией.

Освободить Варшаву сходу не удалось. Остановка наступления на Варшаву привела в конечном итоге к разгрому Варшавского восстания.

Бои за плацдарм — за Вислой сонной

2 августа войска 69-й армии с 11-м танковым корпусом и во взаимодействии с войсками 1-й армии Войска Польского перешли в наступление на левом берегу Вислы, прорвали оборону противника и, продвинувшись к концу дня на 3—6 километров, объединили центральный и левофланговый плацдармы в один общим размером до 24 километров по фронту и 8 километров в глубину.

С 5 по 14 августа противник предпринял ряд контратак с целью ликвидировать плацдарм 69-й армии, но успеха не имел. В последующем образовался единый армейский плацдарм, который к 27 августа был расширен до 30 километров по фронту и 10 км в глубину.

Значение

В ходе боёв за Пулавский плацдарм в августе противник потерял свыше 15 000 человек убитыми и пленными, около 50 танков и штурмовых орудий.

С Пулавского плацдарма в ходе Варшавско-Познанской операции 14 января 1945 года 1-й Белорусский фронт (с ноября 1944 года — Маршал Советского Союза Г. К. Жуков) силами 33-й и 69-й армий с восками 9-го и 11-го танкового и 7-го гвардейского кавалерийского корпуса нанёс удар по немецко-фашистским войскам.

6 января 1945 года, в связи с крупной неудачей англо-американских сил в Арденнах премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль обратился к Иосифу Сталину с просьбой оказать помощь и срочно провести наступление "на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте". Для поддержки союзников Ставке Верховного Главнокомандования пришлось ограничить время подготовки к Висло-Одерской операции, начало которой было перенесено с 20 на 12 января, подготовка к наступлению в Польше была сокращена на восемь дней.

17 января 1945 года войска 47-й и 61-й армий совместно с 1-й армией Войска Польского освободили Варшаву.

См. также

• Улицкий, Павел Михайлович
• Дёмин, Николай Александрович

Литература

• [военная-энциклопедия.рф/советская-военная-энциклопедия/П/Пулавский-плацдарм Пулавский плацдарм] // Объекты военные — Радиокомпас / [под общ. ред. Н. В. Огаркова]. — М. : Военное изд-во М-ва обороны СССР, 1978. — (Советская военная энциклопедия : [в 8 т.] ; 1976—1980, т. 6).</span>
• Пулавский плацдарм // [archive.is/NCQLc Великая Отечественная война 1941—1945. Энциклопедия] / под ред. М. М. Козлова. — М.: Советская энциклопедия, 1985. — С. 594. — 500 000 экз.

Отрывок, характеризующий Пулавский плацдарм

– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.