Пулемёт Максима

Пулемёт Максима
Хайрем Максим со своим пулемётом
Тип:	станковый пулемёт
История службы
Годы эксплуатации:	1883—н.в.
На вооружении:	см. Страны-эксплуатанты
Войны и конфликты:	практически все войны и конфликты с конца XIX,на протяжении XX и начала XXI века.
История производства
Разработан:	1883 год
Годы производства:	1883—1945
Варианты:	См. Варианты
Характеристики
Масса, кг:	27,2
Длина, мм:	1067
Длина ствола, мм:	721
Патрон:	7,62×54 мм R (Максим обр. 1910) 7,92×57 мм Маузер (MG 08) .303 British (Виккерс) 7,5×55 мм (MG 11) 8×50 мм R Mannlicher
Калибр, мм:	7,62
Принципы работы:	отдача ствола, кривошипно-шатунное запирание
Скорострельность, выстрелов/мин:	600
Начальная скорость пули, м/с:	740
Вид боепитания:	пулемётная лента на 250 патронов
Изображения на Викискладе?:	Пулемёт Максима

Пулемёт МаксимаПулемёт Максима

Пулемёт Ма́ксима — станковый пулемёт, разработанный британским оружейником американского происхождения Хайремом Стивенсом Максимом в 1883 году. Пулемёт Максима стал одним из родоначальников автоматического оружия; он широко использовался во время Англо-бурской войны 1899—1902 гг., Первой мировой и Второй мировой войн, а также во многих малых войнах и вооружённых конфликтах XX века. Устаревший, но очень надёжный пулемёт Ма́ксима встречается в «горячих точках» по всему миру даже в наши дни.

История создания

В 1883 году американский изобретатель Хайрем Стивенс Максим (1840—1916) создал первый образец автоматического оружия — пулемёт Максим. Он решил использовать энергию отдачи оружия, которая до этого никак не использовалась. Но испытания и практическое применение этого оружия были прекращены на 10 лет, так как Максим был не только оружейником и помимо оружия интересовался другими изобретениями. В его диапазон интересов входила различная техника, электричество и так далее, а пулемёт был лишь одним из многих его изобретений. В начале 1880-х годов Максим, наконец, взялся за свой пулемёт, но по внешнему виду его оружие уже сильно отличалось от образца 1873 года. Возможно, эти десять лет ушли на обдумывание, расчёты и усовершенствование конструкции в чертежах. После этого Хайрем Максим дал предложение правительству США о принятии его пулемёта на вооружение. Но изобретение никого в США не заинтересовало, и тогда Максим эмигрировал в Великобританию, где его разработка первоначально также не вызвала особого интереса со стороны военных. Однако им всерьез заинтересовался присутствовавший на испытаниях нового оружия британский банкир Натаниэль Ротшильд, согласившийся финансировать разработку и производство пулемёта.

«Оружейная компания Максима» начала изготовлять и рекламировать пулемёты, показывая их работу во многих государствах. Хайрему Максиму удалось добиться отменной живучести и надёжности своего оружия, и в конце 1899 года, его пулемёт, произведённый под британский патрон калибра .303 (7,7 мм) произвёл 15 тыс. выстрелов без каких-либо серьёзных затруднений.

Ранние варианты пулемёта Максима.

• 7.5mm MG Maxim.jpg

  7,5-мм пулемёт «Максим» образца 1894 года.

• Maxim machine gun Megapixie.jpg

  Один из самых первых вариантов пулемёта «Максим», без кожуха водяного охлаждения.

Система

Пулемёт системы Максима (или просто «Максим») — автоматическое оружие, основанное на автоматике с отдачей ствола, имеющего короткий ход. По мере выстрела пороховые газы отправляют ствол назад, приводя в движение механизм перезаряжания, извлекающий из матерчатой ленты патрон, досылающий его в казённик и при этом одновременно взводящий затвор. После производства выстрела операция повторяется заново. Пулемёт имеет средний темп стрельбы — 600 выстрелов в минуту (в зависимости от версий варьируется от 450 до 1000), а боевая скорострельность составляет 250—300 выстрелов в минуту.

Для стрельбы из пулемёта образца 1910 года применяются винтовочные патроны 7,62×54 мм R с пулями образца 1908 года (лёгкая пуля) и образца 1930 года (тяжёлая пуля). Спусковая система рассчитана только на автоматический огонь и имеет предохранитель от случайных выстрелов. Питание пулемёта производится патронами из приёмника ползункового типа, с матерчатой или металлической лентой ёмкостью 250 патронов, которая появилась позже. Прицельное приспособление включает в себя стоечный прицел и мушку с прямоугольной вершиной. На некоторых пулемётах также мог устанавливаться оптический прицел. Пулемёт первоначально устанавливали на громоздкие лафеты, по образцу лафетов митральез; затем появились портативные станки, обыкновенно на треногах; в русской армии с 1910 года использовался колесный станок, разработанный полковником А. А. Соколовым. Этот станок придавал пулемёту достаточную устойчивость при стрельбе и позволял, в отличие от треног, легко перемещать пулемёт при перемене позиции.

Основные детали

• Короб
• Кожух
• Затыльник
• Затвор
• Приёмник
• Возвратная пружина
• Коробка возвратной пружины
• Замок
• Спусковой рычаг

Применяемый патрон

Патрон	Название оружия	Калибр, мм	Начальная скорость пули, м/с	Кинетическая энергия пули, Дж	Масса патрона, г	Масса пули, г	Масса порохового заряда, г	Длина патрона, мм	Длина гильзы, мм
7,62×54 мм	Максим обр. 1910	7,91	830	2920-4466	22,7-25,1	9,6-11,8	3,1	77,16	53,72
7,92×57 мм	MG 08	8,09	735-837	3600-3666	?	12,8 (со стальным сердечником)	3,05	80,5	56,75
.303 British	Виккерс	7,92	701—760	2888—3122	?	9,98—11,6	2,43	77	56,4
7,5×55 мм Шмидт-Рубин	MG 11	7,77	750—910	3437—3700		8—13		77,7	55,6

Пулемёт Максима в России

После успешной демонстрации пулемёта в Швейцарии, Италии и Австрии Хайрем Максим приехал в Россию с показательным образцом пулемёта .45-го калибра (11,43 мм).

В 1887 году прошли испытания пулемёта «Максим» под 10,67-мм патрон винтовки Бердана с дымным порохом.

8 марта 1888 года из него стрелял император Александр III. После испытаний, представители русского военного ведомства заказали Максиму 12 пулемётов образца 1885 года под 10,67-мм патрон винтовки Бердана.

Поставлять пулемёты «Максим» в Россию начало предприятие «Сыновья Виккерс и Максим». Пулемёты были доставлены в Санкт-Петербург в мае 1889 года. Новым оружием заинтересовался и российский военный флот, он заказал ещё два пулемёта для проведения испытаний.

В дальнейшем, винтовка Бердана была снята с вооружения, и пулемёты «Максим» были переделаны под 7,62-мм патрон русской винтовки Мосина. В 1891—1892 гг. для испытаний были закуплены пять пулемётов под патрон 7,62х54 мм. В течение 1897—1904 гг. был закуплен ещё 291 пулемёт.

В 1901 году 7,62-мм пулемёт Максима на колёсном лафете английского образца был принят на вооружение сухопутных войск, в течение этого года в русскую армию поступило первые 40 пулемётов Максим. Пулемёт (масса которого на тяжёлом лафете с большими колёсами и большим бронещитом составляла 244 кг) отнесли в подчинение к артиллерии. Пулемёты планировалось использовать для обороны крепостей, для отражения массированных атак пехоты противника огнём с заранее оборудованных и защищённых позиций.

В марте 1904 года был подписан контракт о производстве пулемётов «Максим» на Тульском оружейном заводе. Стоимость производства тульского пулемёта (942 рубля + 80 фунтов стерлингов комиссионного вознаграждения фирме «Виккерс», всего около 1700 рублей) была дешевле, чем стоимость приобретения у англичан (2288 рублей 20 копеек за пулемёт). В мае 1904 года на Тульском оружейном заводе началось серийное производство пулемётов.

Применение

Пулемёт «Максим» был предназначен для поддержки пехоты огнём, а также для подавления огня противника и расчистки пути пехотинцам при наступлении, или для прикрытия при отступлении. В обороне пулемёт «Максим» был предназначен для борьбы с огневыми точками противника, для обстреливания открытых подступов. В конце XIX — начале XX века европейские пацифисты часто предъявляли требования ввести полный запрет на использование пулемёта в военных конфликтах, как негуманного оружия. Спровоцированы эти требования были тем, что Великобритания первой среди колониальных империй выявила преимущества пулемёта и активно стала применять его в столкновениях с плохо вооруженными туземными повстанцами.

В Судане 2 сентября 1898 года в битве при Омдурмане 10-тысячное англо-египетское войско сражалось со 100-тысячной армией Судана, состоявшей, в основном, из иррегулярной конницы. Массированным пулемётным огнём атаки суданской конницы были отбиты. Английские части при этом понесли незначительные потери.

Боевое использование в Русско-японской войне

Пулемёт Максима применялся во время Русско-японской войны. В одном из сражений под Мукденом русская батарея, оснащённая шестнадцатью пулемётами «Максим» (тогда в русской армии пулемёты были подчинены артиллерийскому ведомству), противостояла нескольким атакам японцев, вскоре японская сторона потеряла половину наступавших. Без помощи пулемётов отбить эти атаки так эффективно было бы невозможно. Произведя несколько десятков тысяч выстрелов за сравнительно малый промежуток времени, русские пулемёты тем не менее не вышли из строя и были в хорошем состоянии, доказав тем самым свои исключительные боевые характеристики. Теперь пулемёты стали закупаться сотнями, несмотря на значительную цену, свыше 3000 рублей за пулемёт. При этом их уже в войсках снимали с тяжёлых лафетов и с целью повышения манёвренности ставили на самодельные, более лёгкие и удобные в перевозке станки.

Применение в Великой Отечественной войне

Пулемёт Максима активно применялся РККА в Великой Отечественной войне. Его использовала как пехота, так и горнострелковые отряды, а также флот. Во время войны боевые возможности «Максима» пытались повысить не только конструкторы и производители, но и непосредственно в войсках. Солдаты часто убирали с пулемёта бронещит, тем самым пытаясь повысить манёвренность и добиться меньшей заметности. Для маскировки помимо камуфляжной окраски, на кожух и щит пулемёта надевали чехлы. В зимнее время «Максим» устанавливали на лыжи, санки или на лодку-волокушу, с которых и вели огонь. Во время Великой Отечественной пулемёты крепили на лёгкие внедорожники «Виллис» и ГАЗ-64.

Был и счетверённый зенитный вариант «Максима». Эта ЗПУ широко применялась в качестве стационарной, самоходной, корабельной, устанавливалась в кузовах автомашин, бронепоездах, железнодорожных платформах, на крышах зданий. Пулемётные системы «Максима» стали самым распространённым оружием войсковой ПВО. Счетверённая зенитно-пулемётная установка образца 1931 года отличалась от обычного «Максима» наличием устройства принудительной циркуляции воды и большой ёмкостью пулемётных лент — на 1000 патронов вместо обычных 250. Используя зенитные кольцевые прицелы, установка была в состоянии вести эффективный огонь по низколетящим самолетам противника (максимально на высотах до 1400 м при скорости до 500 км/ч). Эти установки также часто использовались для поддержки пехоты.

К концу 1930-х годов конструкция «Максима» была морально устаревшей. Тело пулемёта (без станка, воды в кожухе и патронов) имело массу около 20 кг. Масса станка Соколова — 40 кг, плюс 5 кг воды. Поскольку использовать пулемёт без станка и воды было невозможно, то рабочая масса всей системы (без патронов) составляла около 65 кг. Перемещать такой вес по полю боя под огнём было непросто. Высокий профиль затруднял маскировку; повреждение тонкостенного кожуха в бою пулей или осколком практически выводило пулемёт из строя. Сложно было применять «Максим» в горах, где бойцам приходилось использовать самодельные треноги вместо штатных станков. Значительные трудности в летнее время вызывало снабжение пулемёта водой. Кроме того, система Максима была весьма сложна в обслуживании. Много хлопот доставляла матерчатая лента — её трудно было снаряжать, она изнашивалась, рвалась, впитывала воду. Для сравнения, единый пулемёт вермахта MG-34 имел массу 10,5 кг без патронов, питался металлической лентой и не требовал воды для охлаждения (при этом несколько уступая «Максиму» по огневой мощи, будучи по этому показателю ближе к ручному пулемёту Дегтярёва, хотя и с одним важным нюансом, — MG34 имел быстросменный ствол, позволявший при наличии запасных стволов вести из него более интенсивную стрельбу очередями). Стрельба из MG-34 могла вестись без станка, что способствовало скрытности позиции пулемётчика.

С другой стороны, отмечались и положительные свойства «Максима»: благодаря безударной работе автоматики он был очень устойчив при стрельбе со штатного станка, давал кучность даже лучше, чем более поздние разработки, и позволял очень точно управлять огнём. При условии грамотного обслуживания пулемёт мог служить вдвое дольше установленного ресурса, который и так был больше, чем у новых, более лёгких пулемётов.

Ещё до войны была разработана и запущена в производство существенно более совершенная и современная конструкция станкового пулемёта — ДС конструкции В. Дегтярёва. Однако из-за проблем с надёжностью и существенно большей требовательности к обслуживанию его производство вскоре было свёрнуто, а большинство имевшихся в войсках экземпляров — потеряны на начальном этапе боевых действий (во многом схожая судьба постигла и другой образец вооружения РККА — самозарядную винтовку Токарева, которую не успели довести до должного уровня надёжности до начала войны, а впоследствии производство было вынужденно свёрнуто в пользу устаревшей, но хорошо отработанной и привычной бойцам «трёхлинейки»).

Тем не менее, настоятельная необходимость замены «Максима» более современным оружием не исчезла, поэтому в 1943 году на вооружение был принят станковый пулемёт системы Петра Горюнова СГ-43 с воздушной системой охлаждения ствола. СГ-43 превосходил «Максим» по многим параметрам. Поступать в войска он начал во второй половине 1943 года. Между тем, «Максим» продолжал выпускаться вплоть до конца войны на Тульском и Ижевском заводах, и до завершения производства он оставался основным станковым пулемётом РККА.

Последний факт применения пулемёта Советской армией произошёл в 1969 году во время пограничного конфликта на Даманском острове.

Однако, этот пулемёт активно применялся и применяется во многих горячих точках и поныне: в частности, его используют обе противостоящие стороны в ходе войны на Донбассе, в основном в качестве стационарных огневых точек.

Варианты

На основе конструкции Хайрема Максима в разных странах было создано множество вариантов пулемёта.

Пулемёт Максима образца 1910 года

7,62-мм пулемёт «Максим» образца 1910 года — русский вариант британского пулемёта «Максим», прошедший модернизацию на Тульском оружейном заводе под руководством мастеров И. А. Пастухова, И. А. Судакова и П. П. Третьякова. Был уменьшен вес тела пулемёта и изменены некоторые детали: принятие на вооружение патрона с остроконечной пулей образца 1908 года вызвало необходимость изменить в пулемёте «Максим» прицельные приспособления, переделать приёмник, чтобы он подходил под новый патрон, а также расширить отверстие втулки надульника, во избежание слишком большой тряски пулемёта при стрельбе. Английский колёсный лафет был заменён на облегченный колёсный станок А. А. Соколова, броневой щит английского образца — на бронещит уменьшенных размеров. Кроме того, А. Соколов спроектировал патронные коробки, двуколку для перевозки патронов, герметичные цилиндры для ящиков с патронами.

Пулемёт Максима обр. 1910 года со станком весил 62,66 кг (а вместе с жидкостью, заливаемой в кожух для охлаждения ствола — около 70 кг).

Пулемёты Максима обр. 1910 года применялись в ходе Первой мировой войны и гражданской войны, их использовали в качестве станковых пулемётов, устанавливали на бронеавтомобили, бронепоезда и «тачанки».

Пулемёт Максима образца 1910/30 года

В ходе боевого применения пулемёта «Максим» стало ясно, что в большинстве случаев огонь ведётся на дистанции от 800 до 1000 м, а на такой дальности нет заметного отличия в траектории легкой пули образца 1908 года и тяжёлой пули образца 1930 года.

В 1930 году пулемёт был снова модернизирован, в конструкцию были внесены следующие изменения:

• установлен откидной затыльник, в связи с чем изменились правая и левая задвижки и соединение спускного рычага и тяги
• предохранитель перенесён на спусковой крючок, что избавило от необходимости действовать двумя руками при открытии огня
• установлен указатель натяжения возвратной пружины
• изменен прицел, введена стойка и хомутик с защелкой, на целике боковых поправок увеличена шкала
• появился буфер — держатель для щита, прикрепленный к кожуху пулемёта
• введен отдельный боек к ударнику
• для стрельбы на дальние дистанции и с закрытых позиций введена тяжёлая пуля образца 1930 года, оптический прицел и угломер — квадрант
• для большей прочности кожух ствола выполняется с продольным рифлением.

Модернизированный пулемёт получил название «7,62 станковый пулемёт системы Максима образца 1910/30 года»

В 1940 году, по итогам опыта Советско-финской войны, пулемёт получил широкое заливное отверстие и сливной кран для выливного отверстия (по примеру финского M32), теперь в зимних условиях кожух можно было наполнять льдом и снегом.

M/32-33

Этот финский пулемёт представляет собой вариант русского пулемёта образца 1910 года. «Максим» M/32-33 был разработан финским оружейником Аймо Лахти в 1932 году, он мог стрелять с темпом стрельбы 800 выстр./мин., в то время как русский пулемёт образца 1910 года стрелял с темпом 600 выстр./мин.; помимо этого «Максим» M/32-33 имел ряд других новшеств. Он активно применялся финской стороной в Советско-финской войне. Используемый патрон отличался по допускам от советского.

ТТХ

• Калибр: 7,62 мм
• Патрон: 7,62×53 мм R финский.
• Темп стрельбы: 650—850 выстр./мин.
• Эффективная дальность стрельбы: 2000 м

Виккерс

«Виккерс» — английский вариант пулемёта, он был практически главным тяжёлым автоматическим оружием пехоты в армии Великобритании со времени принятия на вооружение в 1912 году вплоть до начала 1960-х годов. Помимо Великобритании виккерсы также производили в США, Австралии, Португалии. Перед вступлением США в Первую мировую войну военное министерство оценило оружие Антанты и после этого в конце 1916 года заказало оружейной компании «Кольт» 4000 пулемётов виккерс.

Устройство пулемёта Виккерс немного отличалось от устройства русского пулемёта «Максим» образца 1910 года следующим:

• Замок был повёрнут на 180 градусов так, что нижний спуск обращён вверх; это давало возможность снизить высоту и вес короба.
• Крышка короба разделена на две половины: передняя половина крышки закрывает приёмник, а задняя половина закрывает короб; обе части зафиксированы на одной оси.
• Затыльник откидной, прикреплённый к коробу двумя засовами (верхним и нижним).

«Виккерс» в авиации

В 1914 году виккерсы стали устанавливать на военные самолёты, а в 1916 году появился «Виккерс» Мк I (51), его отличительной особенностью было воздушное охлаждение ствола и тяга синхронизатора для стрельбы через винт самолёта. В кожухе ствола спереди и сзади были сделаны вентиляционные отверстия. Масса «тела» пулемёта — 13,5 кг, цифра 511 указывала на увеличенный темп стрельбы с помощью буфера, который ускорял начальную скорость наката подвижной системы. Виккерс использовался как французской, так и русской авиацией. Пулемётами «Виккерс» так же стали вооружать первые танки.

ТТХ:

• Калибр: 7,71 мм
• Начальная скорость пули: 745 м/с
• Масса в боевом положении со щитом: около 45 кг
• Длина тела пулемёта: 1100 мм
• Темп стрельбы: 500—600 выстр./мин.
• Ёмкость ленты: 250 патронов
• Вес ленты с патронами: 6,4 кг
• Прицельная дальность стрельбы: 1000 м

MG 08

MG 08 (нем. Maschinengewehr 08) — немецкий вариант пулемёта Максима, он мог устанавливаться как на салазковом, так и на треножном станке. MG 08 активно применялся немецкой армией в Первую мировую войну. Как и у базового образца, автоматика MG 08 работает по системе использования отдачи ствола. Вермахт начал Вторую мировую войну имея на вооружении помимо других образцов пулемётов, 42 722 станковых, тяжёлых пулемётов MG 08/15 и MG 08/18. К началу Второй мировой войны MG 08 был уже устаревшим оружием, его применение в Вермахте объяснялось только нехваткой более новых и современных пулемётов.

TTX:

• Калибр: 7,92×57 мм
• Начальная скорость тяжёлой пули: 785 м/сек.
• Масса со станком: 64 кг
• Длина тела пулемёта: 1187 мм
• Емкость ленты: 250 патронов
• Темп стрельбы: 500—550 выстр./мин.
• Практическая скорострельность: 250—300 выстр./мин.
• Прицельная дальность: 2000 м

MG 11

Швейцарский вариант пулемёта Максима, основывался на немецком MG 08. Использовал стандартный швейцарский винтовочный патрон 7,5×55 мм Шмидт-Рубин.

ПВ-1

ПВ-1 (Пулемёт Воздушный) — вариант, предназначенный для установки на военные самолёты. Отличается от базовой модели способом крепления к носителю и отсутствием кожуха водяного охлаждения.

ТТХ:

• Длина: 1067 мм
• Длина ствола: 721 мм
• Патрон: 7,62×54 мм
• Калибр: 7,62 мм
• Скорость стрельбы: 600 выстрелов в минуту
• Дульная скорость: 740 м/с
• Вид боепитания: штатная лента на 250 патронов

Тип 24

Тип 24 (кит. 二四式重機槍) — китайский вариант, являющийся копией немецкого MG 08 (24-й год по летоисчислению Миньго соответствует 1935 году григорианского календаря). Производился цзинлинскским арсеналом (Нанкин) с треногим станком Dreifuß 16. Всего было выпущено около 36 тысяч штук. Впоследствии многие из них были переделаны под советский патрон 7,62×54 мм R. Существовала также модификация пулемёта с воздушным охлаждением, «Тип 36».

Крупнокалиберные варианты

Помимо вариантов под винтовочный калибр, выпускались и крупнокалиберные версии: Vickers .50 (12,7×81 мм), применявшиеся в британском флоте и сухопутных войсках и экспериментальный MG 18 TuF (13,25×92 мм SR). Vickers .50 применялся во время Второй мировой войны. Также имелись счетверённые варианты в качестве зенитных пулемётов.

Пулемёт Максима обр. 1910 года в сравнении с другими пулемётами

Название	Страна	Патрон	Длина, мм	Масса, кг	Темп стрельбы, выстр/мин	Прицельная дальность стрельбы, м	Начальная скорость пули, м/с
Пулемёт Максима обр .1910	Российская империя Российская империя, СССР СССР	7,62×54 мм R	1067	64,3	600	2000	865 (пуля обр. 1908) 800 (тяжёлая пуля обр. 1931)
Пулемёт Шварцлозе	Австро-Венгрия Австро-Венгрия	8×50 мм R Манлихер	945	41,4	400—580	2000	610
MG 08	Германия Германия	7,92×57 мм	1190	64	500—600	2400	815
Виккерс	Великобритания Великобритания	.303 British	1100	50	500—600	2190 (2400 ярдов)	745
Hotchkiss Mle 1914	Франция Франция	8×50 мм R Лебель	1390	23,58 (46,8 на станке)	500	2000	746
Browning M1917	США США	7,62×63 мм	1219	47	450	1370	854

Страны-эксплуатанты

• Болгария Болгария: перед началом Первой мировой войны на вооружение принят «Максим» М1904 и М1907 под патрон австро-венгерский 8×50 мм R Mannlicher, в 1921—1923 годах некоторое количество русских 7,62-мм пулемётов «Максим» образца 1910 года поступило в распоряжение болгарской армии после разоружения прибывших в Болгарию частей армии Врангеля.
• Великобритания Великобритания;
• Германская империя Германская империя;
• Греция Греция: греки закупали максимы под свой патрон 6,5×54 мм Манлихер-Шенауер;
• Королевство Италия Королевство Италия;
• Сербия Сербия: сербский вариант немецкого Максима — MG 08 под патрон 7×57 мм изготавливался на заводах германской компании DWM под сербский заказ под обозначением M1909.;
• Османская империя Османская империя: турецкая армия к началу Первой Балканской войны имела 220 максимов, Hotchkiss M1900 и винтовки Маузера под патрон 7,65×53 мм Argentino;
• Российская империя Российская империя;
• Румыния Румыния: на вооружении румынской армии имелись варианты М1907 и М1910 под патрон 6,5×53 мм R;
• СССР СССР;
• Черногория Черногория: черногорские войска оснащались немецкими MG 08 под индексом М1912 калибра 7,62×54 мм R;
• Финляндия Финляндия;
• Швейцария Швейцария;
• Украина Украина, ДНР ДНР. По состоянию на 15 августа 2011 года, на хранении министерства обороны имелось 35000 «кулемётов» Максим. В военном конфликте Максимами вооружены обе стороны

Пулемёт Максима в культуре

Английский поэт Х. Беллок увековечил систему Максима в стихотворении «The Modern Traveller» (зачастую авторство этих строк, ставших афоризмом, ошибочно приписывается Редьярду Киплингу):

Whatever happens, we have got
The Maxim gun, and they have not.

Подстрочный перевод:
Что бы ни случилось, у нас есть
«максим», а у них нет.

Пулемёты «максим» встречаются во многих фильмах о событиях Первой мировой войны, гражданской войны и Великой Отечественной войны («Чапаев», «Офицеры» и др.). Пулемёт часто появляется в фильмах например «Дежа вю» (1989), в том числе ставших культовыми, например в фильме «Брат-2».

Правильное ударение в названии пулемёта легко запомнить по строкам поэта Алексея Суркова «Бился „ма́ксим“ в порыве суровой прилежности». Однако привычное русскому уху ударение на втором слоге распространено гораздо шире. Например, в известной песне С. Каца на слова В. Дыховичного «Два Максима»:

На границе шумели берёзки.
Где теперь пришлось нам воевать,
Там служили — дружили два тёзки
И обоих Максимами звать.

Был один пулемётчик толковый,
Познакомьтесь с Максимом моим,
А другой пулемёт был станковый
По прозванию тоже Максим.

Также у А. П. Межирова:

И без кожуха
Из сталинградских квартир
Бил «максим»,
И Родимцев ощупывал лёд.
И тогда еле слышно сказал командир:
— Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперёд!

Правильное ударение также в стихотворении Е. М. Винокурова «Балы! От шпор до штукатурки…», которое заканчивается четверостишьем:

А ведь от вольтерьянских максим
Совсем не долог путь к тому,
Чтоб пулемёт системы «максим»
С тачанки полоснул во тьму.

У группы «Агата Кристи» есть песня «Пулемёт Максим».

Интересные факты

• Изготовление одного пулемёта Максима требует 2448 операций и занимает 700 рабочих часов.
• Многие ошибочно считают, что пулемёт Максима является русским пулемётом, хотя на самом деле это британский пулемёт.

См. также

• Список пулемётов

Ссылки

• [www.artsgun.com/maksim.html Схема работы пулемёта Максим] (недоступная ссылка)
• [liveguns.ru/pylemet/MAXIM Описание пулемёта Максима образца 1910 года] на сайте liveguns.ru (недоступная ссылка)
• [www.gewehr.ru/2007/03/27/maksima_pulemjot.html Описание пулемёта Максима] на сайте gewehr.ru ^{[неавторитетный источник?]}
• [dishmodels.ru/wshow.htm?p=248 Фотообзор счетверенной ЗПУ «Максим» обр. 1931 г.] на сайте Dishmodels.ru
• [www.weaponplace.ru/762-mm_stankoviy_pulemet_maksima.php Описание пулемёта Максима] на сайте weaponplace.ru ^{[неавторитетный источник?]}

Видео

• [youtube.com/watch?v=_1kQcqfnHJw Серия о пулемёте «Максим»] в передаче «Военное дело» (YouTube)
• [youtube.com/watch?v=kF9cY95qGZI Стрельба из пулемёта «Максим»] на YouTube
• [youtube.com/watch?v=-KxSxOyEn4s The Story of Maxim gun 10 min documentary] на YouTube

Отрывок, характеризующий Пулемёт Максима

На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.