Пулкава

Пржибик Пулкава из Раденина (чеш. Přibík Pulkava z Radenína), ? — 1380

Один из официальных хронистов эпохи Карла IV.

Биография

Магистр свободных искусств, в 1373—1378 — управляющий школой при костеле св. Иржи в Праге (по другой версии — должность ректора школы при коллегиатской церкви св. Эгидия в Праге), затем — священник. Создал наиболее обширное произведение дворцовой историографии Карла IV.

Хроника Пулкавы

Хроника Пулкавы написана в соавторстве с самим Карлом IV, но форму и степень участия короля в этом труде определить сложно: писал ли он часть текста, или был только идейным вдохновителем основного автора, неизвестно. Ясно однако, что король предоставил Пулкаве материал (летописи, грамоты), доступ в архивы и, видимо, участвовал в отборе материала и в установлении композиции хроники. Последняя должна была стать изложением чешской истории, прославляющим династии Пржемысловичей и Люксембургов.

Хронику Пулкава начал писать около 1374 года. Изложение начинается разделением человечества при Вавилонском столпотворении, причём славяне упоминаются как одна из 72 ветвей человечества. Говорится о расселении части славян на территории Чехии и излагается чешская история до 1330.

Пулкава использовал «Чешскую хронику» Козьмы Пражского и его продолжателей, Далимилову хронику, Збраславскую, Франтишека Пражского, Бенеша Крабице, свидетельства королевского архива, грамоты. Некоторые сведения почерпнуты из не дошедших до нас источников. Пулкава составил свою хронику на латинском языке, но вскоре после оригинала возник и чешский перевод, часть которого выполнена самим Пулкавой.

Хроника Пулкавы подчёркивает непрерывность чешской государственности от времён Великой Моравии и князя Вацлава (в текст хроники включена легенда о св. Вацлаве).

Хроника должна была обосновать стремление Карла IV создать сильное централизованное чешское государство, существование которого исторически оправдано и освящено Богом. Прочность и авторитет власти государя опираются у Пулкавы на исторические традиции.

Литература

• [czelit.ru/cestina/PLK/yakobson/osnova.shtml Роман Якобсон. Основа славянского сравнительного литературоведения]
• [czelit.ru/1346-1417/kult_polit.shtml Культурная политика Карла IV]
• [czelit.ru/1346-1417/melnikov.shtml Мельников Г. П. Культура в эпоху Карла IV]
• [czelit.ru/1346-1417/iskusstvo.shtml Искусство Чехии в XII—XIV веках]
• Гуса В. История Чехословакии. — Прага, 1963.
• История Чехии. — М-Л., 1947.
• История Чехословакии. Т.1. — М., 1956.
• Краткая история Чехословакии. — М.,1988.
• Лаптева Л. П. Письменные источники по истории Чехии периода феодализма. — М., 1985.
• Kuntar, František — Marek, Jaroslav. Přehledné dějiny českého a slovenského dějepisectví. 2. vyd. Praha: NLN, 1997

Труды

• Na přání Karla IV. přeložil Vita Caroli.
• Kronika česká, někdy též Nová kronika česká

Ссылки

• [czelit.ru/1346-1417/pulkavabio.shtml Пулкава на сайте «Чешская литература»]

Отрывок, характеризующий Пулкава

Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.