Пумпянская, Семирамида Николаевна
| Семирамида (Седа) Николаевна Пумпянская | |
 | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Профессия: | |
| Направление: | |
| Награды: |
|
Семирамида (Седа) Николаевна Пумпянская (30 ноября 1916 — 22 сентября 2014) — режиссёр документального кино. Лауреат Ленинской премии (1980).
Биография
Родилась в Баку. В 1918—1932 гг. жила в Грозном. С 1932 года работала на киностудиях: Бакинской (до 1936) — ученица-монтажница, Тбилисской (1936—1938), Алма-Атинской.
С 15 января 1945 года — на Центральной студии документальных фильмов (ЦСДФ), работала ассистентом режиссёра (1953 — Великое прощание), монтажёром, потом режиссёром. Сняла более 50 фильмов. Член КПСС с 1954 года[1].
Режиссёр фильмов: «Всегда вместе» (1964), «В годы испытаний» (1966), «Союз равноправных» (1969), «Мыслитель и революционер» (1971), «Родословная подвига» (1978, совместно с В. Я. Байковым), «Всего дороже» (1981, совместно с И. А. Григорьевым, И. С. Гутманом, Т. А. Семеновым), «Советуясь с Лениным» (1983).
Режиссёр 6-й и 7-й серий «Оборона Сталинграда» и «Сталинград выстоял» (1979) в 20-серийной киноэпопее «Великая Отечественная». За эту работу удостоена Ленинской премии (1980).
Была замужем за кинооператором Борисом Пумпянским (погиб на фронте во время съемок под Ужгородом в 1944 году). Сын — Пумпянский Александр Борисович (18.12.1940) — журналист.
Напишите отзыв о статье "Пумпянская, Семирамида Николаевна"
Примечания
- ↑ [istoriya-kino.ru/kinematograf/item/f00/s02/e0002430/index.shtml ПУМПЯНСКАЯ Семирамида (Сэдда) Николаевна] Кино: Энциклопедический словарь/Гл. ред. С. И. Юткевич; Редкол.: Ю. С. Афанасьев, В. Е. Баскаков, И. В. Вайсфельд и др.- М.: Сов. энциклопедия, 1987.- 640 с., 96 л. ил.
Источники
- Пумпянская Семирамида Николаевна [www.kino-teatr.ru/kino/director/sov/283257/bio/]
- Семирамида ПУМПЯНСКАЯ: «Я мечтала работать на киностудии» [www.kinozapiski.ru/ru/article/sendvalues/147/]
Отрывок, характеризующий Пумпянская, Семирамида Николаевна
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
