Пунктуация

,
Пунктуация
Пунктуация апостроф (’ ') скобки ([ ], ( ), { }, ⟨ ⟩) двоеточие (:) запятая (,) тире (‒, –, —, ―) многоточие (…, ..., . . .) восклицательный знак (!) точка (.) дефис (‐) дефис-минус (-) вопросительный знак (?) кавычки („ “, « », “ ”, ‘ ’, ‹ ›) точка с запятой (;) Словоразделители пробел ( ) ( ) ( )

Пунктуа́ция (ср.-век. лат. punctuatio — от лат. punctum — точка) — система знаков препинания в письменности какого-либо языка, сами правила их постановки в письменной речи, а также раздел грамматики, изучающий эти правила.

Пунктуация делает наглядным синтаксический и интонационный строй речи, выделяя отдельные предложения и члены предложений, что облегчает устное воспроизведение написанного.

История

С. К. Булич в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона (1907 год) употребляет термин интерпу́нкция (от лат. interpūnctio; синоним пунктуации) и описывает происхождение системы так:

Термин interpunctio — римского происхождения, но само начало её неясно. Была ли известна интерпункция Аристотелю — не выяснено. Во всяком случае, зачатки её были у греческих грамматиков. Само понятие, однако, у древних греческих и римских грамматиков отличалось от современного. Пунктуация древних имела, главным образом, в виду ораторские требования (произнесение речи, её декламацию) и состояла в постановке простых точек на конце предложений или в употреблении абзацев, называвшихся строчками или стихами (лат. versus, др.-греч. στιχοί). Новая пунктуация ведёт своё начало не от этой древнейшей, а от интерпункции александрийской эпохи, изобретенной грамматиком Аристофаном и разработанной позднейшими грамматиками. К концу VIII в. она, однако, настолько пришла в забвение, что Варнефрид и Алкуин, современники Карла Великого, должны были заново вводить её. Греки употребляли сначала только один знак — точку (др.-греч. στιγμή), которая ставилась то вверху строчки, то посреди её, то внизу (στιγμαϊ τελέια, μέσν, ύποστίγμή Дионисия Фракийского). Другие греческие грамматики, как Никанор (живший немногим позже Квинтилиана), употребляли иные системы интерпункции (у Никанора было восемь знаков, у других — четыре и т. д.), но все они смешивали синтаксическую сторону речи с логической и не выработали никаких определенных правил (см. Steinthal, «Geschichte der Sprachwissenschaft bei d. Griechen und Römern», т. II, Берлин, 1891, стр. 348—354). Такая же неопределенность господствовала и в средние века, приблизительно до XV в., когда братья-типографщики Мануции увеличили число знаков препинания и подчинили их употребление определенным правилам. Их, собственно, и следует считать отцами современной европейской пунктуации, в которой с того времени не было сделано никаких существенных изменений. Тем не менее, интерпункция различных современных европейских народов в некоторых чертах существенно различна. Так, в английском ставится часто запятая или тире перед and (и) и совсем не употребляется перед относительными предложениями (как и во французском). Самая сложная и наиболее точная интерпункция — немецкая. Теория её очень подробно изложена у Беккера («Ausführliche Deutsche Grammatik», 2 изд., Франкфурт, 1842), а история и характеристика — у Bieling’a: «Das Prinzip der Deutschen Interpunction» (Берлин, 1886).

Старославянская интерпункция следовала греческим образцам. Русская пунктуация — очень близкий сколок с немецкой и представляет те же достоинства. Изложение её можно найти у Якова Грота: «Русское правописание». В ней употребляются следующие знаки препинания: запятая, точка с запятой, двоеточие, точка, многоточие, вопросительный и восклицательный знаки, тире, скобки, кавычки.

Система русской пунктуации

Система современной русской пунктуации складывалась с XVII-XVIII века на основе достижений в разработке теоретических вопросов грамматики, в частности теории синтаксиса. Система пунктуации обладает гибкостью: наряду с обязательными правилами она содержит указания, не имеющие строго нормативного характера и допускающие варианты, связанные не только со смысловой стороной письменного текста, но и с его стилистическими особенностями.

В истории русской пунктуации по вопросу о её основах и назначении выделились три основных направления: логическое, синтаксическое и интонационное.

Логическое направление теории пунктуации

Теоретиком логического, или смыслового направления был Ф. И. Буслаев, который считал, что «… знаки препинания имеют двоякое значение: способствуют ясности в изложении мыслей, отделяя одно предложение от другого или одну его часть от другой, и выражают ощущения лица говорящего и его отношение к слушающему. Первому требованию удовлетворяют: запятая (,), точка с запятой (;), двоеточие (:) и точка (.); второму — знаки: восклицательный (!) и вопросительный (?), многоточие (…) и тире (—)».

В современности смысловое понимание основ русской пунктуации (к ней близка немецкая пунктуация, но расходится с нею французская и английская пунктуация) нашло своё выражение в работах С. И. Абакумова и А. Б. Шапиро. Первый из них отмечает, что «основное назначение пунктуации заключается в том, чтобы указывать расчленение речи на части, имеющие значение для выражения мысли при письме». Хотя, как указывает дальше С. И. Абакумов, «употребление большинства знаков препинания в русском письме регулируется по преимуществу грамматическими (синтаксическими) правилами», он, однако, считает, что «в основе правил всё же лежит смысл высказывания».

А. Б. Шапиро находит, что «основная роль пунктуации — обозначение тех смысловых отношений и оттенков, которые, будучи важны для понимания письменного текста, не могут быть выражены лексическими и синтаксическими средствами».

Интонационное направление

Представители интонационной теории полагают, что знаки препинания служат для обозначения ритмики и мелодики фразы (Л. В. Щерба), что в большинстве случаев отражают не грамматическое, а декламационно-психологическое расчленение речи (А. М. Пешковский).

Несмотря на значительное расхождение взглядов представителей разных направлений, общим у них отмечается признание коммуникативной функции пунктуации, являющейся важным средством оформления письменной речи. Знаки препинания указывают на смысловое членение речи. Так, точка обозначает законченность предложения в понимании пишущего; постановка запятых между однородными членами предложения показывает синтаксическое равноправие элементов предложения, выражающих равноправные понятия, и т. д.

См. также

• Знаки препинания
• Грамматика
• Синтаксис
• Графика (лингвистика)
• Орфография
• Лингвистика
• Параграфемика
• Обособление
• James while John had had had had had had had had had had had a better effect on the teacher
• Одоридзи

Литература

• Интерпункция // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• Розенталь Д. Э. [teneta.rinet.ru/rus/oo/osnopunkt.htm Основы русской пунктуации]
• [www.hi-edu.ru/e-books/xbook051/01/index.html?part-007.htm Пособие] на образовательном портале Центра дистанционного образования Московского государственного университета печати

Отрывок, характеризующий Пунктуация

Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…