Пунта-Аренас
Город и коммуна
|
Пу́нта-Аре́нас (исп. Punta Arenas) — город в Чили. Административный центр одноимённой коммуны, провинции Магальянес и области Магальянес-и-ла-Антарктика-Чилена.
В переводе с испанского название означает «песчаный мыс».
Содержание
История
Открытие и попытка колонизации
В Доколумбову эпоху территорию современного Пунта-Аренаса населяли индейские племена теуэльче, занимавшиеся охотой, рыболовством и собирательством. Первыми белыми, посетившими эти земли, стали испанцы из кругосветной экспедиции Фернана Магеллана в 1520 году. Испанцы были поражены высоким ростом туземцев (средний рост теуэльче составлял 1,8 метра, испанцев — 1,55 метра) и отметили их высокую воинственность.
Испанское правительство понимало огромную стратегическую важность открытого Магелланом прохода из Атлантики в Тихий океан, и в конце 1581 года 16 кораблей с 2 200 поселенцами на борту под командованием Педро Сармьенто де Гамбоа отплыли из Санлукар-де-Баррамеды для того, чтобы основать колонию на суровых берегах Магелланова пролива. Из-за сильных штормов и болезней среди колонистов до цели в марте 1584 года добрались лишь 4 корабля с 300 поселенцами, основавшими посёлок Рей-Дон-Фелипе. Суровый климат, недостаток продовольствия и нападения индейцев привели к гибели поселения. Английский пират Томас Кэвендиш в 1587 году подобрал последнего выжившего жителя Рей-Дон-Фелипе. Рассказ испанца о страданиях, выпавших на долю жителей, впечатлил даже известного своей жестокостью Кэвендиша, назвавшего место «Порт Голода». Под этим названием район и был известен следующие два века среди моряков, сходивших здесь на берег лишь при крайней необходимости.
Современная история
Считается, что современное название Пунта-Аренаса впервые было предложено английским военным моряком Джоном Байроном, потерпевшим здесь кораблекрушение 14 мая 1741 года. Байрон назвал местность Sandy Point («песчаный мыс»), но в употребление это название вошло в испанском переводе.
Первый посёлок, выросший в современный город был основан лишь в 1848 году, когда усилившиеся разногласия с Аргентиной по вопросу принадлежности южных территорий побудили чилийское правительство заняться освоением региона. 21 человек (включая двух женщин), под руководством британца Джона Уильямса Уилсона, принявшего чилийское гражданство, высадился на берег 21 сентября.
Много десятилетий здесь была тюрьма и 2/3 населения составляли заключённые[2]. В то время юг Патагонии официально не принадлежал ни одной стране, поэтому в городе часто селились подозрительные личности, бежавшие из своих государств. В 1851 году заключённые, к которым присоединилась часть гарнизона, подняли мятеж и захватили город. Мятеж был подавлен британским военным кораблём Virago, проходившим мимо Пунта-Аренаса. Второй мятеж, т. н. «Мятеж артиллеристов», произошёл в 1877 году и нанёс городу значительный ущерб. После окончательного присоединения территории к Чили (соглашение с Аргентиной об установлении границ 1881 года), в городе вырос большой порт, значение которого, впрочем, резко снизилось после начала эксплуатации Панамского канала.
Значительный толчок развитию города дали Огнеземельская золотая лихорадка 1883—1906 годов и, особенно, Патагонский овечий бум 1880-х — 1930-х годов, привлекшие в регион тысячи новых иммигрантов, в основном хорватского, скандинавского и ирландского происхождения. Хорватскую диаспору Пунта-Аренаса составляют, по преимуществу, потомки уроженцев далматинских островов, особенно острова Брач. В середине XIX века филоксера опустошила виноградники хорватских островов, обрекая жителей на нищету. Хорваты сначала прибыли в Аргентину, а затем многие из них устремились на юг Чили, будучи привлечены новостями о золоте. Вскоре президент Бульнес предоставил чилийское гражданство "иностранцам из Австро-Венгрии, которые не говорят по-немецки". Многие улицы и площади Пунта-Аренаса носят хорватские имена. Некоторые хорваты Пунта-Аренаса усыновили сирот индейского племени яганов.
В 1927 году город был переименован в Магеллан, но в 1938 ему возвратили прежнее название.
С середины до конца ХХ века Пунта-Аренас переживал экономический застой, но сегодня город вновь активно развивается, и, благодаря недавно открытым шельфовым запасам нефти и природного газа, имеет хорошие перспективы дальнейшего роста.
География и климат
Географические сведения
Город находится на полуострове Брансуик на берегу посередине Магелланова пролива. Это самый южный город Земли с населением более 100 тысяч человек, а также самый южный город, находящийся на континенте. Город окружают горы, в которых расположено несколько популярных лыжных курортов. Через Магелланов пролив расположен крупнейший чилийский город архипелага Огненная Земля — Порвенир.
В 100 км к югу от Пунта-Аренаса расположена самая южная континентальная точка Южной Америки — мыс Фроуорд.
Коммуна граничит:
- на севере — c коммунами Лагуна-Бланка, Сан-Грегорио
- на северо-востоке — c коммуной Примавера
- на востоке — с коммунами Порвенир, Тимаукель
- на юге — c коммуной Тимаукель
- на северо-западе — c коммуной Рио-Верде
На юго-западе коммуны расположен Тихий океан.
Пунта-Аренас является антиподом одного из районов БурятииК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3395 дней].
Климат
Климат в городе прохладный морской, но относительно сухой благодаря эффекту дождевой тени от близлежащих гор. Осадки выпадают равномерно в течение года, всего 395 мм в год, что примерно в два раза меньше, чем в Москве[3]. Летом осадки выпадают в виде дождей, зимой — либо в виде дождя, либо снега, либо в их комбинации. В горах зимой осадки практически всегда в виде снега.
| Климат Пунта-Аренаса | |||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Показатель | Янв. | Фев. | Март | Апр. | Май | Июнь | Июль | Авг. | Сен. | Окт. | Нояб. | Дек. | Год |
| Абсолютный максимум, °C | 26,2 | 25,4 | 24,5 | 19,2 | 24,0 | 20,0 | 21,2 | 23,2 | 19,0 | 21,2 | 24,4 | 24,9 | 26,2 |
| Средний максимум, °C | 14,3 | 14,0 | 12,3 | 9,7 | 6,5 | 4,1 | 3,7 | 5,2 | 7,7 | 10,2 | 12,2 | 13,5 | 9,4 |
| Средняя температура, °C | 10,5 | 10,2 | 8,7 | 6,5 | 3,8 | 1,7 | 1,3 | 2,4 | 4,3 | 6,5 | 8,4 | 9,7 | 6,1 |
| Средний минимум, °C | 6,8 | 6,6 | 5,2 | 3,4 | 1,2 | −0,9 | −1,1 | −0,1 | 1,2 | 3,0 | 4,7 | 6,0 | 3,0 |
| Абсолютный минимум, °C | −1,5 | −0,4 | −4 | −13 | −14 | −11,2 | −15 | −11,6 | −9,5 | −5 | −2,5 | −1 | −15 |
| Норма осадков, мм | 41,7 | 31,2 | 38,1 | 40,2 | 41,2 | 27,0 | 29,1 | 29,8 | 26,5 | 27,2 | 30,0 | 33,3 | 395,3 |
| Температура воды, °C | 9 | 10 | 9 | 9 | 9 | 8 | 7 | 6 | 6 | 6 | 7 | 8 | 8 |
| Источник: [164.77.222.61/climatologia/publicaciones/Estadistica_ClimatologicaIII.pdf Estadistica Climatologica], [www.worldclimateguide.co.uk/climateguides/chile/puntearenas.php World Climate Guide] | |||||||||||||
Население
По данным Чилийского национального института статистики население Пунта-Аренаса в 2012 году составляло 131 тыс. человек. Свыше 90 % горожан относятся к белым и являются потомками иммигрантов из Хорватии (каждый второй житель), Испании и с Британских островов. Испанский язык абсолютно преобладает в городе, хотя в начале ХХ века примерно по 1/3 горожан пользовались дома хорватским, испанским и английским языками.
В городе также проживает несколько сотен индейцев-арауканов, в последние годы растёт индийская община.
Экономика и транспорт
Пунта-Аренас испытывает в последние годы бурный экономический рост, опираясь, прежде всего, на туризм и добычу нефти и природного газа. По-прежнему значительную роль играют рыболовство и обслуживание заходящих в порт судов (включая многочисленные круизные лайнеры). На острове Риеско недалеко от города разрабатываются месторождения каменного угля.
Наряду с аргентинской Ушуайей и новозеландским Крайстчерчем Пунта-Аренас является отправной точкой для исследований Антарктиды, куда изо всех трёх городов летают регулярные авиарейсы.
Город обслуживается Международным аэропортом им. президента Карлоса Ибанеса (IATA: PUQ, ICAO: SCCI) с пассажирооборотом 560 тыс. человек в год (2010). Регулярные авиарейсы отправляются в основные населённые пункты чилийской и аргентинской Патагонии, Огненной Земли, а также в Сантьяго и в Антарктиду.
Паромным сообщением город связан с Огненной Землёй и Пуэрто-Уильямсом, а автомобильной дорогой — с Аргентиной (и, через неё, с остальной Чили). Общественный транспорт представлен автобусами и находится по управлением компании Movigas.
Достопримечательности
В самом центре города стоит памятник Фернану Магеллану - первому из европейцев, открывшему эти места.
Галерея
- PArenas Magallanes.JPG
Памятник Ф.Магеллану
- Punta Arenas-View2.jpg
Пунта-Аренас и Магелланов пролив
- Fuerte bulnes.JPG
Форт-Булнес южнее Пунта-Аренаса
Города-побратимы
Напишите отзыв о статье "Пунта-Аренас"
Примечания
Ссылки
- [www.puntaarenas.cl/ Официальный сайт коммуны]
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Пунта-Аренас
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
