Ракетная пусковая установка

Ракетная пусковая установка — комплекс специальных агрегатов и сооружений, предназначенных для размещения ракет, выполнения всех операций в процессе их эксплуатации, подготовки и проведения пусков.
Пусковая установка (ПУ) занимает центральное место в наземном оборудовании, которое, наряду с ракетой, является второй, не менее важной, составной частью ракетного комплекса. Именно совершенствование ПУ, во многом определяющих технический облик ракетных комплексов, позволило в основном решать задачу обеспечения живучести. Существуют разнообразные технические решения данных устройств: в виде направляющих профилей, полых труб и др.

Защищённость и живучесть ПУ

Защищённость пусковых установок — способность сохранять технологические функции во время и после воздействия средств поражения противника. В качестве показателя защищённости при действии поражающих факторов ядерного взрыва обычно используют значение избыточного давления ΔР_Ф во фронте воздушной ударной волны на минимальном расстоянии от центра ядерного взрыва, при котором обеспечивается непоражение ПУ.
Живучесть Р_Ж, как вероятность непоражения ПУ, наряду с защищённостью, определяется числом воздействующих по ней ядерных боевых блоков N_ББ, тротиловым эквивалентом q их заряда и точностью попадания, которая характеризуется среднеквадратичным отклонением σ точек падения от точки прицеливания:

<math> P = exp\Bigg(-N\frac{K^2q^\tfrac{2}{3}}{2\sigma^2}\Bigg), </math>

где P = Р_Ж и N = N_ББ;

K = K_ПУ — коэффициент защищённости пусковой установки, непосредственно зависящий от ΔР_Ф.

Величина K_ПУ определяется по эмпирическим зависимостям вида K_ПУ = αΔР_Ф^-β, где α и β — эмпирические коэффициенты (α >0, β >0).

Рассматривая живучесть как функцию защищённости, можно выделить комплекс характеристик W = N_ББ q^⅔ /σ² (или W′ = q^⅔ /σ² — для одного боевого блока), который обычно используют в качестве основного показателя поражающих возможностей ракет.

Стационарные пусковые установки

Стационарные ПУ первого поколения представляли собой наземные незащищённые групповые старты и были уязвимы для ракет, которые состояли в это время на вооружении вероятного противника. Живучесть таких стартов при воздействии ракет «Титан-2» и «Минитмен-1» зависела лишь от надёжности доставки БЧ к цели.

Следующее поколение стационарных стартов представляло защищённые шахтные пусковые установки (ШПУ) в составе групповых стартовых позиций. Крупным шагом в обеспечении живучести ракетных комплексов явилось создание одиночных шахтных пусковых установок, получивших затем в качестве названия распространённую аббревиатуру «ОС» (одиночный старт). Исходя из условия непоражения при воздействии по соседнему старту, пусковые установки располагались на определённом расстоянии одна от другой.

Перспективные пусковые установки

Литература

• Стратегическое ракетное вооружение. Методология, опыт, проблемы. Книга 1. М.: 4 ЦНИИ, 2003. — С. 385.

Отрывок, характеризующий Ракетная пусковая установка

Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.