Пуссёр, Анри
Поделись знанием:
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Анри Пуссёр (фр. Henri Pousseur, 23 июня 1929, Мальмеди, Валлония - 6 марта 2009, Брюссель) — бельгийский композитор.
Содержание
Биография
В 1947—1953 учился в консерваториях Льежа и Брюсселя, в 1951 познакомился с Пьером Булезом, затем — с Карлхайнцем Штокхаузеном и Лучано Берио. Перевел и откомментировал теоретические сочинения Альбана Берга (1957).
Увлекся электронной музыкой, основал студию электронной музыки в Брюсселе (1958). Преподавал в Дармштадте, Кёльне, Базеле, Буффало. С 1960 постоянно сотрудничает с Мишелем Бютором. С 1970 преподавал в Королевской консерватории в Льеже, основал Центр музыкальных исследований и образования Валлонии. В 1984—1987 руководил Институтом музыкального образования в Париже, выпускал музыкальное обозрение «Марсий». С 1994 в отставке.
Жена — Изабель Пуссёр, театральный и оперный режиссёр, дочь Марианна Пуссёр — певица (сопрано). Семья живет в городке Ватерлоо, неподалеку от Брюсселя.
Воздействие и признание
За исканиями Пуссёра внимательно следили Дьёрдь Шандор Лигети, Бруно Мадерна, Альфред Шнитке, Луис де Пабло и др. Он — почетный доктор университетов Метца и Лилля. Вошел в число ста знаменитых валлонцев XX в. (1995).
Музыкальные сочинения
- Sept Versets des Psaumes de la Pénitence для 4 вокалистов или смешанного хора (1950)
- Prospection для трех фортепиано (1952—1953)
- Séismogrammes для электроники (1954)
- Symphonies для 15 солистов (1954—1955)
- Quintette à la memoire d’Anton Webern для кларнета, бас-кларнета, скрипки, виолончели и фортепиано (1955)
- Scambi для электроники (1957)
- Mobile для двух фортепиано (1957—1958)
- Rimes pour différentes sources sonores для оркестра и магнитофонной ленты (1958)
- Madrigal I для кларнета (1958)
- Madrigal II для флейты, скрипки, виолы да гамба и клавесина (1961)
- Madrigal III для кларнета, скрипки, виолончели, двух перкуссионистов и фортепиано (1962)
- Ode для струнного квартета (1960—1961)
- Trois Visages à Liège для электроники (1961)
- Caractères для фортепиано (1961)
- Votre Faust, опера для 5 актеров, четырех вокалистов, 13 инструментов и электроники, либретто М.Бютора (1961—1968)
- Apostrophe et six Réflexions для фортепиано (1964—1966)
- Phonèmes pour Cathy для меццо-сопрано соло (1966)
- Couleurs croisées для большого оркестра (1967)
- Mnémosyne, монодия для голоса или инструмента соло, либо для хора в унисон (1968)
- Mnémosyne II для любых медиа (1969)
- Les Éphémérides d’Icare 2 для солиста, концертино и четырех инструментальных квартетов (1970)
- Crosses of Crossed Colors для вокалистов, от 2 до 5 фортепиано, шести магнитофонных операторов, двух операторов с проигрывателями и двух радиооператоров (1970)
- Paraboles-Mix для электроники (1972)
- Vue sur les Jardins interdits для квартета саксофонов (1973)
- Die Erprobung des Petrus Hebraïcus, камерная опера в трех действиях, по либретто Лео Винтгенса по М.Бютору (1974)
- Tales and Songs from the Bible of Hell для 4 вокалистов и живой электроники (1979)
- La Passion selon Guignol для расширенного вокального квартета и оркестра (1981)
- Le Seconde Apothéose de Rameau для камерного оркестра (1981)
- La Paganania для скрипки соло (1982)
- La Paganania seconda для виолончели соло (1982)
- Déclarations d’Orage для чтеца, сопрано, баритона, трех импровизирующих инструментов (альт-саксофон, туба, синтезатор), большого оркестра и магнитофонной ленты (1988—1989)
- At Moonlight, Dowland’s Shadow passes along Ginkaku-Ji для сякухати, сямисэна и кото (1989)
- Leçons d’Enfer, музыкальный театр для 2 актеров, 3 вокалистов, 7 инструментов, магнитофонной ленты и живой электроники на слова А.Рембо и М.Бютора (1990—1991)
- Dichterliebesreigentraum для сопрано, баритона, двух фортепиано, хора и оркестра (1992—1993)
- La Guirlande de Pierre для сопрано, баритона и фортепиано (1997)
- Navigations for harp (2000)
- Seize Paysages planétaires, этномузыка для электроакустики (2000)
- Les Icare africains для вокалистов соло, хора ad libitum и оркестра (2002)
- Un Jour du Monde en 280 minutes, звуковая квадрофоническая инсталляция (2002)
- Rossignolade, микроопера для женского голоса и кларнета (2003)
- Voix et Vues planétaires для электроникис (2003—2004)
- Confidences des roseaux для флейты, альта и арфы (2005)
- Minima Sinfonia для струнного квартета и женского голоса ad libitum (2006)
- Huit petites Géométries для ансамбля из 7 музыкантов (2006)
- L’Antre de la Nymphe для женского голоса и пяти музыкантов на слова М.Бютора (2006)
- Dépli et Configuration de l’Ombre для арпеджоне соло (2007)
Сочинения о музыке
- Fragments Théorique I: sur la musique expérimentale. Bruxelles: Université Libre de Bruxelles, 1970
- Musique, sémantique, société. Paris; Tournai: Casterman, 1972
- Schumann le Poète: 25 moments d’une lecture de Dichterliebe. Paris: Klincksieck, 1993
- Musiques croisées. Paris: L’Harmattan, 1997
- Ecrits théoriques, 1954—1967. Sprimont: Mardaga, 2004
Автор работ о музыке Рамо, Веберна, Стравинского, проблемах музыкального образования.
Напишите отзыв о статье "Пуссёр, Анри"
Литература
- Henri Pousseur: biografia e catalogo delle opere. Milano: Edizioni Suvini Zerboni, [197-?]
- Butor M. Henri Pousseur. Bruxelles: La Renaissance du Livre, 1979
- Metzger H.-K., Riehn R. Henri Pousseur. München: Edition Text + Kritik, 1990
- Hubin M. Henri Pousseur rencontre avec son temps. Bruxelles: Eds. Luc Pire, 2004.
Ссылки
- [www.henripousseur.net]
- [www.mosconsv.ru/page.phtml?2115 (рус.)]
Отрывок, характеризующий Пуссёр, Анри
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
