Кировский завод

Эта статья — о машиностроительном предприятии. О станции Петербургского метрополитена см. Кировский завод (станция метро).

Кировский завод
Листинг на бирже	РТС: KIRZ
Год основания	1801
Расположение	Россия Россия: Санкт-Петербург
Ключевые фигуры	Семененко Георгий Петрович (генеральный директор)
Отрасль	Машиностроение
Продукция	Тракторы, сельскохозяйственная техника, товары народного потребления
Оборот	11,035 млрд руб. (2007 год)
Чистая прибыль	835 млн руб. (2007 год)
Число работников	8000 человек
Награды
Сайт	[www.kzgroup.ru www.kzgroup.ru]

К:Предприятия, основанные в 1801 году

Ки́ровский завод (бывший Путиловский завод, Красный Путиловец) — российская компания, в состав которой входит одноимённое предприятие с многолетней историей, одно из крупнейших в Санкт-Петербурге. Штаб-квартира и основное производство находятся на проспекте Стачек в Петербурге.

История

До 1917 года

Основой казённого предприятия явился Кронштадтский чугунолитейный завод, переведённый в Санкт-Петербург в 1801 году. Днём рождения завода считается 3 (15) апреля 1801 года, когда на нём было отлито первое пушечное ядро. Завод стал называться Санкт-Петербургским чугунолитейным, среди первых его руководителей — выходцы из Шотландии: Карл Гаскойн (1801—1806), Адам Армстронг (1807—1818) и Матвей Кларк. В 1806—1807 годах заводом руководил А. М. Полторацкий, по его инициативе завод начал выпускать солдатские ружья. В этот период завод выпускал различные изделия по казённым военным заказам, металлические элементы многих архитектурных ансамблей.

В результате наводнения 7 (19) ноября 1824 завод понёс большой ущерб, погибло 152 человека. Завод был переоборудован, на нём было дополнительно организовано котельное производство. После простоя в 1834—1839 годах завод был безвозмездно передан Обществу русских горных заводов для изготовления рельсов, их выпуск был начат в 1844 году. В 1847 году завод вернулся в казну, в 1851 году был передан генерал-адъютанту Н. А. Огарёву, который сдал его в аренду фирме петербургского купца 1-й гильдии Василия Хенлея «И. Дей и К°». Эта фирма получила в 1858 году казённую ссуду на организацию производства, но не смогла её эффективно использовать и довела завод до банкротства. В марте 1864 года Н. А. Огарёв продал завод кредиторам Василия Хенлея купцу Вильгельму Риттеру и барону Константину Карловичу Фелейзену. С целью оздоровления производства и обеспечения возможности возврата казённого долга завода в сумме около 200 тысяч рублей, 30 сентября (12 октября) 1866 года был высочайше утверждён устав Санкт-Петербургского товарищества железоделательного завода «Перун», которое должно было принять на себя все активы и обязательства завода.

Путиловская история успешной деятельности завода началась в 1868 году. Пайщики товарищества «Перун» не выполнили условия утверждённого устава, и кредиторы продали завод Н. И. Путилову, что позже было зафиксировано указом Сената от 7 (19) марта 1869 года. Завод начал поставлять рельсы для казны по цене 1 рубль 88 копеек за пуд. В 1870 году начал работать бессемеровский конвертер.
24 октября (5 ноября) 1872 года был высочайше утверждён устав Общества путиловских заводов, капитал общества был определён в 8 миллионов рублей. В состав общества входили 6 заводов, 4 — в Финляндии, и 2 (рельсовый и механический) — на прежнем месте Санкт-Петербургского чугунолитейного. В 1874 году началось изготовление товарных вагонов, в 1888 году — пассажирских. После смерти Н. И. Путилова (1880 год) на заводе началось строительство миноносцев и корабельных башенных орудий для броненосцев. С 1893 года начато паровозостроение. Завод производил станки, артиллерийские снаряды, инструментальную сталь, землечерпалки, землесосы, водные и сухопутные экскаваторы, драги для золотых приисков, подъёмные краны, дробильные машины и многие другие виды продукции. В 1900 году Путиловский завод занял первое место по объёму производства среди русских металлургических и машиностроительных заводов, а в Западной Европе уступал лишь заводам Круппа в Германии и Армстронга в Англии.

В январе 1905 года на Путиловском заводе началась забастовка, вызванная незаконным увольнением четырёх рабочих. Руководство забастовкой осуществляло «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга» во главе со священником Георгием Гапоном. После того как руководство завода в лице директора С. И. Смирнова отказало бастующим в удовлетворении их требований, забастовка была перенесена на другие предприятия города. Исходом событий стало массовое шествие рабочих 9 (22) января 1905 года к Зимнему дворцу с целью вручить царю Петицию о рабочих нуждах. Шествие было встречено на подступах к Зимнему дворцу и атаковано воинскими подразделениями. Эти события вошли в историю под названием «Кровавого воскресенья» и послужили началом революции 1905—1907 годов.

С 1905 года завод освоил выпуск минных крейсеров («Доброволец», «Московитянин»). В 1911 году был спущен на воду эскадренный миноносец «Новик», самый быстроходный корабль в мире в то время. В 1912 году была основана отдельная производственная площадка — «Путиловская верфь», ныне — ОАО «Северная верфь». В 1913 году основной капитал Общества путиловских заводов составлял 25,4 млн руб., баланс — 88 млн руб., дивиденд — 6 %. Во время Первой мировой войны на заводе производилась доработка закупленных в Англии броневиков «Остин»; в 1916 году на базе этих бронеавтомобилей была разработана собственная модификация — «Остин-Путиловец» (собирался на заводе уже после Октябрьской революции, в 1918—1920 годах). В 1917—1920 годах производились пушечные бронеавтомобили «Рено».

1917—1941

В феврале 1917 года на Путиловском заводе — крупнейшем артиллерийском заводе страны и Петрограда — работало 36 тыс. рабочих. Массовая забастовка рабочих Путиловского завода 18 февраля (3 марта), переросшая 23 февраля (8 марта) 1917 года в демонстрации и митинги рабочих под лозунгами «Долой войну!», «Долой самодержавие!», «Хлеба!», привели к столкновениям с полицией и послужили началом Февральской революции в Петрограде.

Путиловский завод был национализирован 27 декабря 1917 (9 января 1918) года постановлением Временного рабочего и крестьянского правительства «ввиду задолженности акционерного общества Путиловских заводов казне Российской республики». За председателя правительства постановление подписал И. В. Сталин.

Во время гражданской войны на заводе были сформированы и направлены на фронт 25 воинских единиц — полков, дивизионов, эскадронов и других отрядов. В боях приняли участие более 10 тысяч путиловцев.

В 1922 году завод получил новое имя — «Красный путиловец». В 1924 году на заводе проведены испытания первого советского трактора «Фордзон-Путиловец» и начато его серийное производство. До 1941 года на заводе было выпущено около 200 тысяч тракторов «Фордзон-Путиловец» и (с 1934 года) тракторов «Универсал».

До Великой Отечественной войны завод, кроме тракторов, выпускал паровозы и вагоны, двигатели для зерноуборочных комбайнов, мотовозы, легированную и нержавеющую сталь, прокат сложных профилей, железнодорожные краны, проходческие щиты для строительства Московского метрополитена, а также боевую технику — танки Т-28 и артиллерийские орудия. В конце 1920-х был налажен выпуск трамваев, которыми завод обеспечивал не только родной город, но и другие регионы. Известно, что завод передал Владикавказскому трамваю вагон для запуска трамвая широкой колеи. В 1933 г. на заводе была выпущена серия автомобилей Л-1. (Автомобиль в дальнейшем доводился и строился на московском «ЗИСе»). 17 декабря 1934 года, через 16 дней после убийства С. М. Кирова, предприятие было переименовано в «Кировский завод».

В 1939 году на Кировском заводе создан танк КВ и освоен его выпуск.

В годы войны

В годы Великой отечественной войны основные мощности и многие специалисты Кировского завода были эвакуированы в Челябинск, где вместе с Челябинским тракторным заводом и ещё шестью частично или полностью передислоцированными в Челябинск предприятиями образовали знаменитый «Танкоград» — крупнейшее в годы войны производство танков, САУ и другой бронетехники, а также боеприпасов.. В связи с этим 6 октября 1941 года «Танкограду» было присвоено официальное наименование «Кировский завод Наркомата танковой промышленности в городе Челябинске». Но часть мощностей и специалистов Кировского завода, а также заготовки тяжёлых танков КВ остались в Ленинграде, и в течение всей блокады ленинградский Кировский завод, находившийся почти на линии фронта, продолжал собирать и ремонтировать танки и другую бронетехнику. За годы войны на территорию завода упало 4680 снарядов и 770 бомб, 139 человек было убито осколками бомб и снарядов, 788 получили ранения; более 2500 работников умерли от истощения.. За ремонт танков в осаждённом Ленинграде Кировский завод был награждён орденом Отечественной войны I степени.

Послевоенная история

Начиная с 1948 года, передислоцированная часть завода вернулась из Челябинска, и завод продолжил работу в Ленинграде в полном объёме.

В 1948 году было освоено производство гусеничных тракторов КТ-12 (выпускался до 1951 г.).

В 1954 году на заводе была создана первая в мире промышленная газовая центрифуга для разделения изотопов урана, в 1957 году изготовлена турбина для первого в мире атомного ледокола «Ленин», а в 1961 году — газотурбинная установка ГТУ-20 для первого советского газотурбохода «Парижская коммуна».

С 1964 года на заводе организовано серийное производство тракторов «Кировец».

Завод награждён двумя орденами Ленина (1939, 1951), орденом Трудового Красного Знамени (1926), орденом Красного Знамени (1940), орденом Октябрьской Революции (1970), орденом Дружбы народов (1976), орденом Отечественной войны I степени (1985).

В 1992 году акционирован, создано ОАО «Кировский завод» (управляющая компания). Производство было переориентировано, создана линейка дорожно-строительных и специальных машин для дорожного строительства, нефтяной и газовой отраслей. Освоен выпуск бронеавтомобилей «Онега» и «Ладога», кормоуборочных комбайнов, быстроходных траншейных машин, самоходных гусеничных кранов и другой техники. В 2000 году начат выпуск модельного ряда тракторов К-744Р.

Расположение

Канонерский остров

Гутуевский остров

Белый остров

Кировский завод

Северная верфь

Угольная
гавань

Автово

Турухтанные
острова

Княжево

Красненькая речка

Кировский завод на карте Кировского района

Собственники и руководство

12,94 % акций принадлежат Ларисе Семененко, 5,21 % — Георгию Семененко, 78,41 % акций находились в номинальном держании Депозитарно-клиринговой компании.

24 октября 2008 года 18,42 % акций ОАО «Кировский завод» были куплены компанией «UBS AG», подразделением швейцарского банка UBS.

Деятельность

На 2012 год основным видом деятельности ОАО «Кировский завод» являлась сдача внаём собственного нежилого недвижимого имущества. Кроме того, дочернее предприятие ОАО «ПТЗ» по-прежнему производят тракторы и другие сельскохозяйственные машины, запасные части, металлопрокат, энергетические машины. Также ряд «дочек» выпускает оборудование для газовой и атомной отраслей, металлургическую, машиностроительную и прочую продукцию, некоторые виды энергии и другое. Завод занимает 200 га в юго-западной части Санкт-Петербурга (есть разветвлённая сеть подъездных дорог, выход к заливу — береговая линия 2 км), а также территорию в пос. Горелово, Красносельский район Санкт-Петербурга (Гореловская площадка — 300 га). По состоянию на 2010 год на предприятии работало около 6000 человек. На 2014 год выпущено 1200 тракторов.

ОАО «Кировский завод» — управляющая компания для около 30 дочерних обществ, в числе которых:

• Сталелитейный завод «Петросталь»,
• Производство тракторов «Кировец» (Петербургский тракторный завод),
• Производство тоннельных эскалаторов, завод «Универсалмаш».
• ЗАО «Турбомашины» (1993 год) — выпускает турбогенераторные и парогазовые установки в диапазоне мощности от 1100 до 2500 кВт.
• «Шереметев» — Бизнес-центр класса «В», расположенный на проспекте Стачек.

Оборот группы в 2010 году составил 11,321 млрд руб., чистый убыток 205 млн руб. (в 2009 году — чистый убыток 1,032 млн руб.). В 2011 году (прибыль 51 млн рублей) и начале 2012 года экономическое положение Кировского завода улучшилось.

Факты

• Паровозоиспытательная станция, созданная при заводе, в ту пору, когда он строил паровозы, носила имя А. П. Бородина.
• В октябре 2008 года Федеральный арбитражный суд Северо-Западного округа признал, что бренд трактора «Кировец» может принадлежать только «Кировскому заводу».
• Революционер, рабочий Путиловского завода Тимофей Матвеевич Матвеев — дедушка Ю. А. Гагарина, жил на Богомоловской улице в конце XIX века.
• Василий Васильев, охранник В. И. Ленина, военачальник советской армии ВС СССР, начинал в 1908 году свою трудовую деятельность на Путиловском заводе.
• У петербургской панк-рок группы «Бригадный подряд» есть песня «Кировский завод», в которой поётся о жизни рабочего с Кировского завода.

• Putilovskiy zavod.jpg

  Путиловский завод изнутри, 1900-е годы

• TzarNicholasAtPutilovFactory.jpg

  Николай II посещает Путиловский завод

• Austin-Putilovets «Poznańczyk» near Bobruysk, 1920.jpg

  Захваченный поляками красноармейский Остин-Путиловец

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Кировский завод,
  1941 год.

См. также

• Трамваи Путиловского завода
• ТЭС-3
• Путиловская церковь
• Трактор «Кировец» К-744
• Демидов, Василий Александрович
• Путиловская — проектируемая станция метро.

Литература

• Редакция журнала. [vivaldi.nlr.ru/pm000000333/view#page=457 Железо-прокатный и механический завод Н. И. Путилова…] // Всемирная иллюстрация : журнал. — 1869. — Т. 2, № 29. — С. 39, 41—42.
• Барышников М. Н. [www.booksite.ru/localtxt/del/ovo/delovoi_mir/21.htm ПУТИЛОВСКИХ ЗАВОДОВ ОБЩЕСТВО] // [www.booksite.ru/localtxt/del/ovo/delovoi_mir/ Деловой мир России: Историко-биографический справочник.] / Рецензент — действ. чл. РАН Б. В. Ананьич. — СПб.: Искусство-СПБ, Logos, 1998. — 448 с. — ISBN 5-210-01503-3.
• Поликарпов В. В. От Цусимы к Февралю. Царизм и военная промышленность в начале XX века. — М.: «Индрик», 2008. — 552 с. — ISBN 978-5-85759-440-7. Несколько глав книги посвящены взаимодействию Путиловского завода и государства в начале XX века, секвестру завода в 1916 году, рабочему движению на заводе в годы Первой мировой войны.

Ссылки

• [www.kzgroup.ru Официальный сайт компании]

Отрывок, характеризующий Кировский завод

– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?