Путин должен уйти

К:Википедия:Страницы на КУ (тип: не указан)

Путин должен уйти
URL	[www.putinavotstavku.org inavotstavku.org]
Коммерческий	Нет
Тип сайта	Сбор подписей
Начало работы	10 марта 2010 года
Текущий статус	Активен: 151 654 человек подписалось по состоянию на 10 июля 2016 года

К:Сайты, появившиеся в 2010 году

«Путин должен уйти» — интернет-сайт и одноимённая общественная кампания по сбору подписей под обращением к гражданам России с требованием отставки президента Российской Федерации Владимира Путина. Кампания была начата в Интернете 10 марта 2010 года активистами ряда оппозиционных общественных организаций, а также несколькими известными деятелями культуры России. На момент создания Путин занимал должность председателя правительства Российской Федерации.

Инициатором и основным автором обращения «Путин должен уйти» был Андрей Пионтковский.

Содержание обращения

Текст послания, адресованный «к гражданам России», выдержан в резко критическом тоне и содержит крайне негативные оценки деятельности В. В. Путина. В нём, в частности, говорится:

Мы утверждаем, что у губящей Россию общественно-политической конструкции, которая сегодня навязана гражданам нашей страны, есть архитектор, куратор и охранитель в одном лице. Его имя — Владимир Путин. Мы утверждаем, что в России сегодня невозможны никакие сущностные реформы, пока Путин обладает реальной властью в стране. <…> Избавление от путинизма — первый, но обязательный шаг на пути к новой свободной России.

В обращении перечисляются неудавшиеся, по мнению авторов послания, реформы путинской эпохи («провалено всё, что только было можно провалить») и упоминаются такие события, как вторая чеченская война и взрывы домов в российских городах.

По мнению авторов послания, «о непонимании Путиным будущего» свидетельствуют «его маниакальная страсть к прокладке нефтегазовых труб во всех мыслимых и немыслимых направлениях, инициирование амбициозно-затратных проектов (вроде сочинской олимпиады или моста на остров Русский), которые абсолютно противопоказаны стране, где значительная часть населения проживает за чертой бедности».

В обращении критикуются также покойный президент Борис Ельцин и его окружение («Семья»), по мнению авторов послания, выдвинувшие В. В. Путина на президентскую должность в стремлении гарантировать собственную безопасность. Бывший президент России Д. А. Медведев назван в обращении «послушным местоблюстителем», «современным Симеоном Бекбулатовичем».

Авторы призывают сотрудников силовых ведомств не идти против «своего народа» и не выполнять «преступные приказы коррупционеров».

Авторство

Непосредственный автор текста обращения указан не был. По ранним данным, подготовкой текста занимался Гарри Каспаров.

Сам Каспаров в интервью «Ежедневному журналу» 6 апреля 2010 года сказал, что текст был написан группой авторов:

Важную роль также сыграл и сам текст, над которым наша авторская группа работала почти две недели. Моя основная функция заключалась в том, чтобы собрать замечания и согласовать текст со всеми видными подписантами — от Владимира Буковского до Юрия Мухина. Это была работа, требующая тщательного подбора слов и расстановки смысловых акцентов. Непростая проблема заключалась в формулировке главного тезиса письма. Первоначально рассматривались два варианта: «Путина в отставку!» и «Долой Путина!». Первый вариант отмели, потому что звучала явная апелляция к Медведеву, а второй — потому что отдавал большевизмом. За два дня до запуска проекта у меня родилась фраза «Путин, на выход!», которая устроила всех. Кроме того, щепетильный момент касался характеристики эпохи 90-х. Выражая негативное к ней отношение, надо было не перейти грань, чтобы не вызвать отторжения у таких людей, как, например, Борис Немцов. Наше сотрудничество оказалось очень успешным, потому что появился такой текст, который позволил преодолеть атомизацию общества.

Основа текста обращения была написана Андреем Пионтковским. О своем авторстве он заявил в беседе на Радио Свобода 7 июня 2010 г.:

Я, как известно, был инициатором и автором письма «Путин должен уйти».

О своем участии в работе над текстом обращения упомянул также Виктор Шендерович:

Мне прислали текст, я его прочитал, я с ним согласился. Сказал пару своих пожеланий. Которые были, кстати, учтены — мелких, чисто стилистических. И подписал

.</div></blockquote>

Публикация обращения

10 марта 2010 года обращение было опубликовано в интернет-издании «Ежедневный журнал», и там же был начат сбор подписей. В тот же день сайт «ЕЖ» подвергся хакерской атаке^{[нет в источнике]}К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). После начала хакерских атак сбор подписей был перенесён на специально созданный сайт PutinaVotstavku.ru. 10 марта обращение перепечатали интернет-издания Грани.ру и Каспаров.ру. Затем о нём сообщили радио «Эхо Москвы», Newsru.com и некоторые другие СМИ.

По убеждению Ким Зигфельд, ведущей блог La Russophobe, вскоре после появления, «вебсайты, на которых была опубликована эта петиция, стали жертвами яростной атаки хакерской армии Путина».

В первые сутки кампании на сайте «Ежедневного журнала» для подписания обращения от участников не требовалось ни регистрации, ни подтверждения подписи по электронной почте. На сайте PutinaVotstavku.ru подтверждение по электронной почте требовалось, но добавление подписи шло автоматически. Этим воспользовались шутники и сетевые хулиганы, замусорившие подписной лист сотнями разнообразных Наполеонов, Гитлеров и т. п. В течение суток «подписи» недоброжелателей были удалены, а работа сайта PutinaVotstavku.ru была переведена в режим премодерации (то есть контроля оставляемых подписей вручную). Последующий сбор подписей осложнялся следующими проблемами. Во-первых, большинство популярных российских почтовых сервисов попросту не пропускало письма с запросом о подтверждении подписи. Во-вторых, ручная проверка всё-таки поступивших подтверждений требовала времени. Всё это вредило распространению информации о кампании, поскольку многие посетители, не обнаружив на сайте своей подписи сразу, испытывали разочарование и не приглашали присоединяться своих друзей и знакомых. Вдобавок, сотни людей делали новые и новые попытки поставить свою подпись, регистрируясь под разными адресами электронной почты и отправляя сообщения организаторам кампании напрямую, — лишь бы добиться появления своей подписи в списке. Из-за этого возникла проблема дублей (то есть нескольких подписей, явно оставленных одним и тем же человеком). Впоследствии такие подписи время от времени удалялись вручную, что приводило к видимому сокращению общего числа подписей, вызывавшему иногда недоуменные вопросы и возмущение посетителей сайта.

Ход кампании

Динамика кампании Дата Подписей 10 мар 2010 10 000 27 мар 2010 20 000 09 апр 2010 30 000 28 апр 2010 40 000 14 июн 2010 50 000 01 окт 2010 60 000 31 дек 2010 69 205 06 янв 2011 70 000 12 мар 2011 80 000 06 июн 2011 90 000 05 окт 2011 100 000 06 дек 2011 110 000 30 дек 2011 120 000 31 дек 2011 120 196 03 мар 2012 130 000 04 сен 2012 140 000 09 дек 2013 150 352 23 июн 2016 151 654

Скорость сбора подписей была особенно высока в первые дни кампании. Только за один день 12 марта обращение поддержали 2500 человек — это был абсолютный рекорд. В течение первого месяца кампании были собраны и промодерированы 30 тысяч подписей. Далее темп сбора подписей снижался. С середины лета 2010 г. ежемесячно добавлялось примерно по две тысячи подписей. В конце 2010 г. обозначился новый рост (так, в январе 2011 г. собрано более 5 тысяч подписей), однако весной 2011 года скорость снова упала.

С 17 марта ОГФ начал проводить в Москве пикеты для информирования населения об обращении и сбора подписей. Начиная с мая 2010 г. состоялось несколько встреч организаторов кампании с участниками в различных городах. 23 октября и 12 декабря 2010 г., а также 19 февраля 2011 г. в Москве прошли согласованные митинги за отставку Путина. В марте 2011 г. на сайте была официально открыта Политическая сеть прямой электронной демократии (Интернет-сообщество подписантов обращения).

Март 2010 года

15 марта сайт PutinaVotstavku.ru начал информировать о ходе кампании. В первом сообщении говорится, что подписей могло быть больше, если бы подтверждения с сайта не блокировались популярными почтовыми сервисами. Однако организаторы выразили уверенность, что никакое противодействие не остановит людей и что под обращением подпишутся миллионы граждан.

Подпись Валерии Новодворской была добавлена спустя неделю, после двух её видеообращений. В них она высказала предположение, что в задержке виноваты организаторы кампании:

И на Мейл.ру подписывали, и на Гугле подписывали, и через американский спутник подписывали, и звонили сборщикам подписей — по телефону подписывали. Наконец, Константин Боровой взял авторучку — большую авторучку — пошёл на митинг «Солидарности» к Грибоедову и там уже физически, на бумаге подписал, потому что подписи там собирали. Не помогло. Подписи все равно не появляются. Сдаётся мне, что идет отбор и селекция. Но не по тому принципу она должна осуществляться. <…> Мне очень сложно предположить, что Лубянка стоит там с неводом и, допуская существование всех остальных подписей, вылавливает только наших две. Поэтому я боюсь, что к этому причастны те, кто эти подписи собирает. И я бы на месте френдов всё своё недоумение по поводу этих подписей адресовала всё-таки авторам документа и тем, чьи подписи стоят во главе.

Подпись Константина Борового была добавлена только 5 апреля. В своём блоге от 16 марта Боровой связал эту задержку с тем, что ему и Новодворской запрещают вступать в «Солидарность». Он выразил надежду, что это недоразумение, и обратился к Г. Каспарову и Б. Немцову с просьбой решить вопрос о членстве в «Солидарности».

С 17 марта Московское отделение «Объединённого гражданского фронта» начало проводить серию пикетов, цель которых — сбор подписей под обращением от тех, кто не пользуется Интернетом или не знает об обращении. Часть пикетов проводилась в спальных районах Москвы. По словам лидера московского ОГФ Лолиты Царии, префектуры не дают согласования на проведение подобных акций вблизи метро или в многолюдных местах. ОГФ планировал проводить информационные акции в Москве еженедельно, а мае — провести большой митинг по этой теме.

Сбор «бумажных» подписей проводился и в ходе «Дня гнева» 20 марта 2010 г. В частности, члены движения «Солидарность» собирали подписи на митингах в Москве и Петербурге.

22 марта на сайте появилось второе сообщение организаторов о ходе кампании. Они сообщили о создании двух сообществ для подписавшихся под обращением — в «Живом журнале» и в Twitter’e, а также предложили обсудить целесообразность создания отдельной социальной сети, в которой каждый подписавшийся автоматически бы получал собственную страницу.

Вскоре после публикации обращения был сформирован Редакционный совет сайта. В него вошли: Анатолий Баранов, Денис Билунов, Гарри Каспаров, Алексей Кондауров, Александр Краснов, Андрей Пионтковский, Захар Прилепин, Александр Рыклин, Валерий Смирнов (см. также список первых подписантов ниже).

26 марта Редакционный совет провел пресс-конференцию в Независимом пресс-центре в Москве. На ней Гарри Каспаров сообщил, что обращение подписали около 30 тысяч человек со всей России и российских граждан за рубежом. На тот момент модераторы одобрили около 19 тысяч подписей.

В течение марта сайт интенсивно развивался. На нём появились информер (баннер-счетчик), баннеры информационных партнёров, ссылки на сообщества кампании в социальных сетях, а также образец подписного листа и правила публикации подписей, собранных вне Интернета. Были добавлены разделы «Новости», «Публикации», «Избранное», «Видео» и FAQ.

Апрель 2010 г.

В апреле на сайте в основном шло пополнение уже созданных разделов. Была добавлена группа в Facebook'е. Сторонниками кампании также созданы сообщества на сайтах Одноклассники.ru и LiveInternet.ru.

ОГФ продолжал проводить пикеты по сбору подписей в Москве.

13 апреля подписавшим обращение было разослано сообщение о создании социальной сети. В письме содержалась ссылка, на которую следовало нажать при заинтересованности в создании интернет-сообщества «Путин должен уйти» и желании получить новости от организаторов.

28 апреля организаторы сообщили, что из 40 тысяч подписавшихся к тому времени около трети подтвердили, что заинтересованы идеей создания интернет-сообщества. Они также рассказали о планах создания на сайте групп для участников по темам и месту жительства, а также об организации поездок инициаторов обращения в города, где есть не менее нескольких десятков заинтересованных участников для обсуждения совместной работы и привлечения новых людей.

Май 2010 года

На первомайском митинге протеста в Москве Гарри Каспаров заявил:

Мы перешли 40-тысячный рубеж. Более 40 тысяч человек, несмотря на блокаду, которую объявили крупнейшие российские домены, видимо, не по собственной воле нашему сайту «Путина — в отставку», оставили свои подписи. И этот сайт, и вся наша активность будут продолжаться, пока мы не избавимся от Путина, пока мы не сделаем свою страну свободной.

12 мая в Москве прошла первая встреча подписантов сайта «Путина в отставку», в которой участвовало около 70 человек. Среди выступавших были лидеры «Солидарности» Денис Билунов, Гарри Каспаров, Андрей Пионтковский, Лев Пономарёв. В частности, А. Пионтковский предложил издать в рамках кампании отдельной книгой комментарии подписантов сайта, перейти к сбору подписей под обращением в офлайне, а также приступить к подготовке митинга в Москве. Участники выступили с различными идеями о том, как продвигать кампанию, и поделились опытом сбора подписей.

14 и 21 мая ОГФ проводил пикеты в Москве для распространения обращения и сбора подписей.

Начата рекламная кампания сайта putinavotstavku.ru через интернет-сервис «AdWords». Для сбора средств на главной странице сайта опубликованы pеквизиты счетов в платёжных системах. Первый отчет о сборе и расходовании средств был опубликован 9 июня.

Июнь 2010 года

14 июня Борис Немцов и Владимир Милов представили свой доклад «Путин. Итоги. 10 лет», изданный тиражом в 1 миллион экземпляров. На его последней странице приводится информация о кампании «Путин должен уйти» с адресом сайта. В тот же день началась раздача доклада у станций метро в Москве, а затем и в других городах.

В рамках кампании «Путин должен уйти» ОГФ провёл пикеты в Москве 8 и 22 июня. Во время пикета 22 июня активисты раздавали вместе с текстом обращения также доклад «Путин. Итоги. 10 лет». По словам председателя московского отделения ОГФ Лолиты Царии, милиционеры препятствовали раздаче литературы.

В Интернете появился сайт «Мандарину — нет» (www.mandarinu.net), созданный при поддержке кампании «Путин должен уйти». На сайте «Мандарину — нет» собираются подписи граждан против назначения губернатора Калининградской области Георгия Бооса на второй срок и за всенародные выборы губернаторов и глав муниципалитетов.

Июль 2010 года

5 июля в эфире радиостанции «Эхо Москвы» учредитель алтайской газеты «Листок» Сергей Михайлов заявил, что ему угрожает расправой местный чиновник Павел Пахаев, помощник главы Республики Алтай. По его словам, чиновник сказал ему: «мне твоих родителей жалко, вдруг тебя убьют», а потом в конце разговора заявил, что «я тебя буду убивать», «Он пытался какие-то претензии высказывать по поводу наших публикаций и возмущался, что у нас на сайте висит баннер со счетчиком „Путин должен уйти“» — добавил С. Михайлов, заявив, что пишет заявление в правоохранительные органы.

11 июля в Новосибирске и 12 июля в Томске прошли встречи сторонников кампании «Путин должен уйти» с исполнительным директором ОДД «Солидарность» Денисом Билуновым. Во встрече в Томске участвовало около 40 человек. Общее число подписавшихся под обращением томичей составило 440 человек, из которых 220 высказали готовность получать информацию в рамках проекта. 28 июля состоялась встреча в Нижнем Новгороде.

На сайте кампании в разделе «Публикации» появился подраздел «Блоги».

Август 2010 года

В августе продолжалась раздача докладов Б. Немцова и В. Милова «Путин. Итоги. 10 лет» в городах России. К концу месяца была роздана треть напечатанного 400-тысячного тиража.

В рамках самой кампании «Путин должен уйти» значительных событий не происходило. Было собрано небольшое количество подписей (около 2 тысяч). Сайт продолжал пополняться статьями из СМИ и записями в блогах.

Сентябрь 2010 года

7 и 21 сентября московское отделение ОГФ провело пикеты за отставку Путина.

Октябрь 2010 года

15 октября активисты движения «Оборона» вывесили растяжку «Путин, уходи!» на забор Дома правительства в Москве. Затем двое из них поднялись на крышу подсобного здания перед Белым домом и развернули аналогичный плакат.

«Комитет пяти требований» и митинг 23 октября

В начале октября активистами ОГФ, «Солидарности» и других оппозиционных организаций был создан «Комитет пяти требований». Требования Комитет выдвинул следующие:

1. Отставка правительства во главе с премьер-министром Владимиром Путиным. 2. Роспуск обеих палат Федерального собрания. 3. Проведение досрочных выборов, свободных и конкурентных. 4. Радикальное обновление личного состава милиции и спецслужб. 5. Прозрачный бюджет на службу народу и развитие страны.

Члены Комитета приняли участие в нескольких протестных акциях в Москве, включая «День Гнева» 12 октября. Они также подали заявку в мэрию Москвы на проведение митинга за отставку правительства Путина.

Мэрия согласовала эту заявку. Оппозиционерам было разрешено провести митинг 23 октября на Пушкинской площади с заявленной численностью участников 300 человек.

20 октября ряд правозащитников и общественных деятелей подписали обращение, в котором призвали москвичей выйти на этот митинг.

В митинге 23 октября приняли участие около тысячи человек. На нём выступили лидер ОГФ Гарри Каспаров, координатор «Левого фронта» Сергей Удальцов, лидер движения «За права человека» Лев Пономарев, член бюро федерального политсовета «Солидарности» Илья Яшин и другие политики.

Ноябрь 2010 года

18—19 ноября у Дома правительства в Москве прошла серия одиночных пикетов членов «Солидарности» и «Комитета пяти требований» с требованием оставки Путина. Первым на пикет вышел Илья Яшин, однако он был избит и задержан сотрудниками ФСО. Журналистов, снимавших акцию, заставили удалить их фото и видеосъемку. Яшин был приговорён судом к штрафу в 1000 рублей за нецензурные выражения в общественном месте. Остальные пикеты прошли без происшествий.

Декабрь 2010 года

Митинг 12 декабря в Москве

Второй общегражданский митинг за отставку Путина прошёл под лозунгом «Я за Россию без Путина!» 12 декабря на прежнем месте — Пушкинской площади. Затем, по планам организаторов, напротив московской мэрии должна была пройти акция «День гнева».

Как и прежде, мэрия согласовала митинг за отставку Путина, однако отказалась согласовывать «День гнева».

Специально для митинга был создан сайт 12 декабря (december12.ru). На нём сообщается, что митинг поддержали следующие организации: «За права человека», Левое социалистическое действие, Левый фронт, «Оборона», ОГФ, «Солидарность», «Союз солидарности с политзаключёнными» и ТИГР.

Организатором снова выступил «Комитет пяти требований». По данным Каспаров.ру, в митинге участвовало 1500—2000 человек. По данным Грани.ру, участников было около 2500. На митинге выступили лидеры оппозиции Борис Немцов, Гарри Каспаров, Илья Яшин, Андрей Пионтковский, Владимир Рыжков, Сергей Удальцов, руководитель ФАР Сергей Канаев, лидер движения в защиту Химкинского леса Евгения Чирикова и другие известные деятели.

Лидер «Солидарности» Борис Немцов назвал Путина «главным организатором воровской вертикали», напомнив, что друзья премьер-министра отвечают за экспорт российского газа и нефти и являются долларовыми миллиардерами.

Лидер Республиканской партии Владимир Рыжков должен был говорить о российском парламенте, но заметил, что «о мертвом можно говорить либо хорошо, либо ничего». «Где депутатские расследования коррупции в „Транснефти“, где расследования массовых убийств в Кущевской, где расследования убийства Магнитского?», поинтересовался он.

Политолог Андрей Пионтковский сравнил Путина с главарём банды, совершившей массовое убийство в станице Кущёвской:

Феномен Кущёвки помогает нам ответить на вопрос, который всем нам часто задают — иногда по недомыслию, но чаще по лицемерию: «А почему вы так сосредоточились на Путине? Почему вы требуете отставки Путина? Путин — это только часть системы. Его отставка ничего не изменит». Это то же самое, если бы жителям Кущевки говорили: «Не надо арестовывать Цапка. Цапок — часть системы. Его уход ничего не изменит».

Да, действительно, арест Цапка стал только началом изменений, которые произойдут там. Но если бы Цапок не был арестован, то тех же жителей Кущевки продолжали бы ежедневно убивать, грабить и насиловать.

Так вот Путин — это наш Цапок всея Руси (смех, аплодисменты). Это пахан вертикали цапков и хапков, которую он создал за эти десять лет.

По мнению Пионтковского, имя Путина «навсегда вписано чёрной краской в историю России», однако у Медведева ещё есть шанс сделать что-то полезное для страны, а именно отправить в отставку Путина и провести свободные выборы.

В 18 часов поблизости, на Тверской площади, должен был начаться очередной «День гнева». Однако после призыва координатора «Левого фронта» Сергея Удальцова к участникам акции пройти без лозунгов и транспарантов к московской мэрии, чтобы повесить на её стене список требований, ОМОН стал жестко рассекать толпу и задержал Удальцова. В числе пострадавших от действий ОМОНа оказались фотограф газеты «Известия» Анатолий Жданов, которому сломали ключицу, и фотокорреспондент Граней. Ру Евгения Михеева (один из бойцов ударил её по голове и сломал камеру). Возмущенные участники митинга сами отправились к мэрии, где провели несанкционированную акцию протеста.

Мировой суд приговорил Удальцова к 15 суткам ареста «за хулиганские действия и неповиновение сотрудникам милиции». По словам пресс-секретаря «Левого фронта» Анастасии Удальцовой, в суде так и не было выяснено, в чём же выразилось это неповиновение. 17 декабря Тверской суд отклонил кассационную жалобу Удальцова. Сразу же после задержания на митинге Удальцов объявил голодовку на весь срок ареста.

Следующий митинг московской оппозиции за отставку Путина намечен на 19 февраля 2011 года.

Другие события

18 декабря в Воронеже состоялся митинг за отставку правительства Путина, организованный местным отделением «Солидарности». Участвовали также представители «Левого фронта» и «Другой России», правозащитники. Среди выступающих на митинге был член бюро федерального политсовета «Солидарности» Илья Яшин. Активисты раздавали доклад «Путин. Итоги. 10 лет».

26 декабря, накануне начала вынесения приговора Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву, активисты движения «Оборона» развернули у Белого дома транспарант «Ходорковскому — свободу, Путина — на хлеб и воду!». Один из участников акции находился в клетке в маске Путина. Акция продлилась несколько минут, после чего сотрудники ФСО задержали нескольких журналистов и фотокорреспондентов, освещавших акцию.

В ночь с 26 на 27 декабря в Екатеринбурге активисты «Обороны» оставили на стенах домов трафаретные рисунки с изображением лиц Владимира Путина и Михаила Ходорковского, сопроводив их надписью «Меняю Путина на Ходорковского».

Январь 2011 г.

11 января сайт полностью переехал на домен .org. По адресу прежнего домена .ru осталась работать только начальная страница, на которой появилось сообщение от организаторов. В нём говорится, что за 10 месяцев собрано более 70 000 подписей и, хотя в начальная динамика позволяла надеяться на лучшее, эта цифра также является значительной. Более того, в последние 1—2 месяца темп сбора подписей снова увеличился. Далее организаторы предлагают вести проект в виде сообществ единомышленников — как в Интернете, так и вне его. Технологическая оболочка для этих задач будет расположена по новому адресу www.putinavotstavku.org. Там же сейчас продолжается и сбор подписей.

Февраль 2011 года

Митинги 19 февраля

Власти Москвы согласовали заявку Комитета пяти требований на проведение митинга «Я за Россию без Путина!» на 19 февраля на Пушкинской площади. Дата митинга была выбрана не случайно: 19 февраля 1861 года в России было отменено крепостное право. Организаторы планировали провести в ходе акции телемост аналогичным митингом Калининграде.

18 февраля в Москве были задержаны три активиста ОГФ, раздававшие прохожим буклеты с приглашением на митинг 19 февраля. Задержанных доставили в отделение милиции, но причину задержания им не объяснили.

В московском митинге 19 февраля участвовало, по данным большинства источников, 400—600 человек. Среди них представители «Солидарности», ОГФ, Левого фронта, «Другой России» и других оппозиционных движений. Снижение численности по сравнению с предыдущими митингами отчасти объяснялось сильным морозом.

На митинге выступили лидер ОГФ Гарри Каспаров, член федерального политсовета движения «Солидарность» Анна Каретникова, активисты «Солидарности» Михаил Кригер, Алексей Клименко, Семен Зон-Зам и Анастасия Рыбаченко, лидер московского отделения ОГФ Лолита Цария и другие. Кроме того, выступил представитель движения обманутых дольщиков. На митинге было собрано более 13 тысяч рублей в пользу политзаключённых. Дата следующего митинга Комитета пяти требований объявлена не была — по словам А. Каретниковой, дату не успели согласовать.

Одновременно в Южном парке Калининграда состоялся аналогичный митинг, организованный кандидатами-самовыдвиженцами, не допущенными к мартовским выборам. Основными лозунгами акции стали «Нет произволу властей», «Путин за все в ответе», «За честные выборы», «Нет коррупции на всех уровнях», «Отменить гонку по увеличению тарифов». Однако запланированный телемост между двумя митингами не состоялся — устроители забыли принести на митинг веб-камеру.

Пикет за отставку Путина прошёл также в Воронеже.

Другие события

В феврале была запущена бета-версия Политической сети прямой электронной демократии «Путин должен уйти» (sos.putinavotstavku.org). 16 февраля информация об этом была распространена по московской базе подписантов и 18 февраля — по базе Краснодарского края.

20 февраля активисты движения «Мы» растянули баннер с призывом «Пора меняться» на Большом Москворецком мосту, возле Кремля. С одной стороны полотна был изображен Михаил Ходорковский, с другой — Владимир Путин за решеткой. Растяжка провисела у Кремля более получаса, после чего её сняли охранники из гостиницы «Балчуг».

Март 2011 года

В ночь с 10 на 11 марта 2011 года, в годовщину начала кампании, организаторы отправили новое сообщение ко всем подписантам. В нём говорится, что обращение «Путин должен уйти» подписали около 80 000 человек и около половины из них подтвердили заинтересованность в дальнейшем взаимодействии. Организаторы сообщили об открытии на сайте Сети прямой электронной демократии и призвали подписантов присоединиться к ней. За первые сутки в сети зарегистрировались около 1700 человек, однако затем регистрация новых членов резко замедлилась (см. ниже раздел «Политическая сеть электронной прямой демократии»).

26 марта движение «Солидарность» провело всероссийскую акцию, приуроченную к 11-й годовщине избрания Владимира Путина президентом страны. Активисты движения раздавали опрашиваемым бюллетени с вопросом, проголосовали бы они сейчас за или против Владимира Путина. Всего в опросе приняло участие 1563 человека, и 76,6 % из них высказались против премьер-министра. Опросы прошли в Москве, Новосибирске, Краснодаре, Сыктывкаре, Улан-Удэ, Ростове-на-Дону, Владимире, Чебоксарах, Тамбове, Югорске и городе Балабаново Калужской области. Кроме того, участники пикетов раздавали прохожим доклад «Путин. Итоги. 10 лет», а в Москве был также организован конкурс антипутинских плакатов.

Апрель 2011 года

13 апреля, накануне проведения массовой акции прокремлевского движения «Наши», посвященной борьбе с коррупцией, участники движения «Солидарность» и другие общественные деятели обратились к «Нашим» с открытым письмом, призвав их потребовать отставки Владимира Путина.

Надеемся, лозунг «Путин должен уйти» станет главным на вашей акции, а соответствующая надпись — прикольно смотреться на белых фартуках, в которые вы будете облачены.

Май 2011 года

В начале мая администрация сайта «Одноклассники.ru» под надуманным предлогом удалила с сайта группу «Путин должен уйти», насчитывающую на тот момент более 1600 участников, и заблокировала аккаунт её администратора, активиста Юрия Белова.

Июнь 2011 года

20 июня секретарь Координационного совета Омской гражданской коалиции Виктор Корб, ранее активно участвовавший в проекте «Путин должен уйти», в своей статье «Заоблачная демократия» подверг резкой критике организаторов кампании за их пустую декларативность и нежелание выстраивать «эффективные шлюзы с реальной жизнью, с актуальными проблемами». По его мнению, проекты внесистемной оппозиции (такие как ОГФ, Национальная ассамблея, «Солидарность» и др.) «возникают слишком часто, возникают в среде одной маломощной „демократической тусовки“ и воспроизводят один и тот же пошлый „безжизненный цикл“». Корб считает, что новый проект — «облачная демократия» — имеет мало шансов выйти за рамки партийной инициативы.

Июль 2011 года

8 июля композитор и дирижёр Михаил Аркадьев сообщил, что ему отказались продлить контракт на должности главного дирижёра владивостокского Тихоокеанского оркестра. Аркадьев связал эту отставку со своими политическими убеждениями, в частности с отказом вступать в Общероссийский народный фронт и подписью под обращением «Путин должен уйти».

Август 2011 года

15 августа, после длительного перерыва, Гарри Каспаров упомянул кампанию «Путин должен уйти» в одной из своих статей. По его мнению, протест десятков тысяч обыкновенных российских граждан, не побоявшихся подписать обращение и дать в своих комментариях оценку «нацлидеру» — это подлинный итог путинского правления. Однако Каспаров ничего не сказал о планах создания сетевого движения.</div></blockquote>

20—22 августа подписантам обращения было разослан опрос «О реальных политических предпочтениях российских граждан». Получателям сообщения предлагалось указать свои политические убеждения, указать организацию, чьи действия соответствуют их убеждениям, а также намерения на предстоящих парламентских выборах. Результаты опроса были опубликованы на сайте putinavotstavku.org 25 августа (ответы см. в разделе «Статистические анализы подписантов»).

29 августа социолог Игорь Эйдман предложил провести в Интернете сбор подписей под коллективным заявлением об отказе участвовать в выборах и создать на этой основе массовое оппозиционное движение. Прототипом, по его мнению, могло бы стать обращение «Путин должен уйти», которое тоже планировалось как начало сетевого движения. Однако Эйдман подчеркнул, что

необходимо учесть ошибки этого проекта, недемократичность и закрытость, нерешительность организаторов, плохой менеджмент и низкий уровень технической реализации, которые привели к фактическому провалу второго этапа его развития (создания движения)

Сентябрь 2011 года

25 сентября на Пушкинской площади в Москве Комитет пяти требований провел четвёртый общегражданский митинг.

В митинге принимали участие ОДД «Солидарность», ОГФ, «Левый Фронт», «Другая Россия», молодёжное «Яблоко», а также обманутые дольщики, ФАР, защитники Химкинского леса и сообщество байкеров «МОТО-Граждане». Акция была согласована с городскими властями.

О митинге широко не объявлялось, поэтому народа пришло немного. По данным Каспаров.ру, в митинге участвовало примерно 350 человек, Радио Свобода сообщило 200 участниках, а «Новая газета» — о 300.

С трибуны выступили член бюро «Солидарности» Илья Яшин, лидер «Трудовой России» Виктор Анпилов, координатор Левого фронта Константин Косякин, активистка «Солидарности» Анастасия Рыбаченко, член исполкома «Другой России» Сергей Аксенов и другие.

С учётом изменившейся политической обстановки, участники выдвинули власти обновленный список пяти требований:

1. Отставка премьер-министра Владимира Путина, президента Дмитрия Медведева и правительства Российской Федерации. Формирование коалиционного правительства.
2. Признание нелегитимности парламентских и президентских выборов, превращенных действующей властью в откровенный и вызывающий фарс. Проведение свободных, конкурентных выборов Государственной думы и президента РФ.
3. Начало объективного расследования деятельности руководителей существующего режима, чиновников, представителей силовых ведомств, подозреваемых в уголовных деяниях.
4. Радикальное обновление личного состава полиции, спецслужб и судебного корпуса. Восстановление выборов судей и введение практики выборов участковых уполномоченных полиции.
5. Принятие бюджета, направленного на развитие социальной сферы, образования, науки и укрепление обороноспособности страны.

Декабрь 2011 года

В октябре — ноябре значительных событий в кампании не было.

1 декабря организаторы кампании «Путин должен уйти» представили в Москве книгу «Суд народа» — сборник комментариев людей, подписавшихся под обращением. Таких комментариев в книге собрано более тысячи.

В конце осени — начале зимы темп сбора подписей значительно возрос. Этому, по-видимому, способствовали такие события, как «рокировка» тандема, о которой было объявлено 24 сентября, и масштабные фальсификации на выборах в Госдуму 4 декабря, в результате чего в России прокатилась волна уличных протестов. За декабрь было собрано более 12 тысяч подписей — такой темп не наблюдался с начала ведения кампании.

Февраль 2012 года

Утром 1 февраля активисты «Солидарности» (Илья Яшин, Анастасия Рыбаченко, Максим Неверов, Александр Батурин, Алексей Никитин, Павел Елизаров, Михаил Маглов и другие) вывесили напротив Кремля растяжку с лозунгом «Путин, уходи!» размером 20 на 7 метров. Растяжка была закреплена на 6-этажном здании бизнес-центра со стороны Васильевского спуска. Помимо лозунга, на растяжке были размещены перечеркнутый портрет Путина, адрес сайта Putin-itogi.ru и эмблема движения «Солидарность». Растяжка провисела на здании около часа. Никто из участников акции задержан не был.

Политическая сеть прямой электронной демократии

Создание Интернет-сообщества (социальной сети) подписантов было предложено ещё в начале кампании. Об этом организаторы известили подписантов 22 марта и 13 апреля 2010 года. Однако запуск проекта был осуществлен со значительным опозданием из-за целого ряда технологических проблем, а также волонтерского характера работы.

Сеть создана по адресу sos.putinavotstavku.org. Тестирование сети началось в конце декабря 2010 года. 16 февраля 2011 года информация о запуске бета-версии была распространена по московской базе подписантов и 18 февраля — по базе Краснодарского края.

Было также объявлено о работе по синхронизации подписного листа и регистрационной формы сети, в результате чего создание учётной записи в системе будет технически равносильно подписи под обращением на сайте.

Выдержки из Правил работы сети:

1. Общая информация 1.1. Политическая сеть прямой электронной демократии (далее — Сеть) объединяет подписавших обращение «Путин должен уйти». Участники Сети разделяют изложенную в обращении оценку кризисной ситуации в стране и стремятся добиться мирной ликвидации авторитарного режима Владимира Путина. Решения о совместных действиях принимаются на основе прямой электронной демократии, в связи с чем каждый из участников принимает на себя обязательство использовать только один аккаунт (учётную запись).

1.2. Регистрация аккаунта в Сети добровольна и бесплатна. Все подписавшиеся на сайте «Путин должен уйти» получают возможность пройти регистрацию автоматически (необходимо использовать тот же адрес электронной почты). Регистрационные данные других участников должны пройти проверку модератором. <…>

2. Цели и задачи Сети

2.1. Стратегическая цель Сети: добиться проведения подлинно демократических выборов всех уровней власти в стране, формирования гарантированного Конституцией РФ демократического, социального, правового государства.

2.2. Основная тактическая задача Сети — отставка правительства Владимира Путина. Сеть призвана помочь подписавшим обращение «Путин должен уйти» объединить усилия для реализации этих целей и задач.

2.3. Методы реализации задач Сети: активное участие в политической жизни страны, организация ненасильственных протестных акций, борьба с нарушениями органами власти прав и свобод граждан.

2.4. Для эффективной реализации целей и задач Сети в её рамках будет сформировано политическое социально-сетевое движение, управляемое участниками на основе прямой демократии (подробнее — см. пункт 4).

2.5. Реализация целей и задач сети предполагает создание позитивной программы демократических реформ и выдвижение эффективных лидеров, способных организовать реализацию этой программы. Участники Сети разрабатывают программу демократической модернизации России, формирования в нашей стране современного, демократического, эффективного общества. Сеть будет добиваться реализации этой программы, участвуя в реальной политической жизни. Сеть создает возможность для проведения предварительных выборов политических лидеров, в том числе единого демократического кандидата на пост президента России.

4. Подготовка к созданию политического социально-сетевого движения (проект для обсуждения)

4.1. По мере роста количества участников Сети (но не менее 3000 человек и не позднее 1 июля 2011 г.), инициируется формирование политического социально-сетевого движения, которое на основе принципов прямой демократии самостоятельно определяет собственную структуру, повестку дня, формат и состав Общественного Совета Сети <…>

4.3. До проведения первых выборов координирующую функцию осуществляет Редакционный Совет сайта «Путин должен уйти», состоящий из согласившихся взять на себя эту ответственность первых подписантов обращения.

Работа сети

В ночь с 10 на 11 марта 2011 года информация о создании сети была отправлена всем подписантам. После этого за сутки в сети зарегистрировалось около 1700 человек

Затем добавление новых участников замедлилось. В апреле к сети присоединилось 48 человек, и к маю 2011 года сеть насчитывала 2098 участников.

Известные оппозиционные политики, такие как Г. Каспаров, Б. Немцов, И. Яшин, Д. Билунов, начали публиковать записи из своих блогов. Также публикуются сообщения в тематических сообществах и в блогах участников, организуются опросы. Однако активность в сети остается низкой.

По мнению Игоря Эйдмана, предложившего идею сети, проект остается недоделанным. Эйдман недоумевает, что мешает организаторам (а конкретно, группе Каспарова) доработать проект в соответствии с данным им техническим заданием. В случае отсутствия средств, Эйдман предлагает организовать сбор средств участников.

Для доработки проекта, по мнению Эйдмана, требуется следующее:

• доделать Интернет-ресурс сети (пока он, к сожалению, не соответствует тем функциям, которые были мной предложены);
• начать кампанию в интернете по приглашению в сеть, именную регистрацию новых пользователей через смс-шлюз;
• провести на базе сети президентские праймериз оппозиции;
• начать работу сетевого движения, а затем общим голосованием принять программу антибюрократических реформ и тактику борьбы за их осуществление;
• организовать реальную политическую деятельность движения, гражданский протест, массовые акции в защиту политических и экономических прав, за реализацию народной программы реформ, выработанной в сети.

Эти предложения И. Эйдман сделал в апреле 2011 года, однако, по состоянию на конец 2011 года, ни одно из них выполнено не было. Намерение создать движение «Путин должен уйти» 1 июля 2011 года также не было реализовано.

Статистические анализы подписантов

15 марта 2010 года портал «NewTimes.ru» провёл статистический анализ подписантов обращения по местожительству и профессиональной принадлежности, сделав вывод о том, что обращение подписывают главным образом представители среднего класса.

22 марта журнал опубликовал второй анализ, уже на материале 7500 подписей. В статье делается вывод, что гипотеза журнала о протесте, который постепенно охватывает всю страну, подтверждается. Исключение составляют национальные республики и прежде всего Северный Кавказ. Наиболее активны столицы: Москва 28,79 %, Санкт-Петербург 11,3 %. Сравнительно большое число подписей жителей Сибирского и Уральского федеральных округов, где сосредоточена пострадавшая от рецессии промышленность. Российская диаспора дала 11 %. По профессиональной принадлежности в абсолютных лидерах «белые воротнички» (юристы, экономисты, IT-специалисты, менеджеры) — 21 %. Среди подписантов большинство составляют мужчины — 83 %.

Ещё через два месяца в журнале появилась публикация с результатами третьего анализа, в котором использовались 35 018 подписей, поступившие на сайт с момента второго анализа. Выяснилось, что в статистике подписантов произошли заметные изменения. В апреле по сравнению с мартом вдвое увеличилось количество тех, кто указал своё место жительства. Доля женщин среди «несогласных» увеличилась с 17 % до 21 %. Как отметил журнал, особую активность проявил рабочий класс: доля «синих воротничков» увеличилась в списке подписавшихся с 15 % до 23 %. Среди регионов Москва (с областью) и Санкт-Петербург (с Ленинградской областью) по-прежнему занимают лидирующую позицию: подписи оттуда составляют почти половину (45 %) от общего числа голосов. По скорости прироста голосов, однако, на первом месте оказался Приволжский федеральный округ, показав увеличение их числа в 6,9 раза.

10 марта 2011 года, по случаю годовщины проекта, организаторы отправили новое сообщение ко всем подписантам. В нём говорится, что обращение «Путин должен уйти» подписали около 80 000 человек, или примерно 11 % от общего числа уникальных посетителей сайта. Среди них жители всех 83 регионов России (в том числе Москва 27,5 %, Санкт-Петербург 13,6 %), а также 87 зарубежных стран (7,2 %). Около половины подписавшихся подтвердили заинтересованность в дальнейшем взаимодействии.

20-22 августа 2011 года подписантам обращения было разослан опрос «О реальных политических предпочтениях российских граждан». Получателям сообщения предлагалось указать свои политические убеждения, указать организацию, чьи действия соответствуют их убеждениям, а также намерения на предстоящих парламентских выборах. Всего отправлено около 83 тысяч сообщений (с остальных адресов пришло сообщение об ошибке) и по состоянию на 25 августа было зарегистрировано примерно 7,5 тысяч ответов по каждому вопросу. Ответы вкратце можно суммировать так (проценты округлены до целых чисел):

• 64 % ответивших указали либеральные взгляды, 13 % — левые и 11 % — национально-патриотические;
• 41 % не знают организацию, соответствующую их убеждениям, 28 % знают, но не считают нужным вступать неё, а 18 % знают и собираются вступать в неё (или уже состоят в ней);
• 44 % собираются проголосовать за одну из партий, кроме «Единой России» (вариант голосования за «Единую Россию» в опросе не предлагался), 19 % — не ходить на выборы, 16 % — испортить бюллетень, 7 % — забрать бюллетень с собой, 15 % — ещё не решили.

Оценки и реакция

Мнения подписантов

О целях кампании

• По мнению Гарри Каспарова, высказанному в марте 2010 года, преодолевая количественные барьеры, сборщики подписей против Путина могут инициировать желаемые ими перемены в обществе, «сломать существующий статус-кво — то, на чём на самом деле стоит путинский режим». Этот режим, как полагает Каспаров, стоит на «мифе о высочайшем рейтинге Путина». А миф, по мнению Каспарова, уже разрушен; об этом, по его оценке, свидетельствует количество и содержание комментариев на сайте.
• Относительно разности взглядов подписантов обращения известный политический сатирик и общественный деятель Виктор Шендерович заявил 10 марта 2010 года:

Там есть довольно прискорбные подписи. Люди совершенно иных убеждений. Но важно, под чем эти подписи! Эти подписи под требованием о возвращении политической жизни. Мои оппоненты, в том числе из демократического лагеря (и главным образом из демократического лагеря), которые не подписывают таких писем, говорят: «Что же вы делаете! Вы требуете возвращения политических реалий, политической конкуренции, но вас же съедят! К власти же придут эти при демократии». Отвечаю — нет. Как раз при возвращении демократических механизмов, при свободе слова, при свободных выборах, честных и равных, при независимом суде, независимом телевидении у экстремистов шансов мало. Потому что общество, широко разбуженное, которое в состоянии отвечать за своё голосование, быстро ставит экстремистов на место.

• Диссидент Владимир Буковский в интервью Радио Свобода 11 марта 2010 года рассказал о своих мотивах:

Последнее, чего бы я хотел, это чтобы Путин обиделся и ушёл в отставку. Дело же не в том, чтобы он сам ушёл в отставку, дело в том, чтобы нарастала консолидация здоровых сил в обществе. Уйти и оставить пустое место — это подарок маленький. Важно, чтобы были готовы новые силы, которые могли бы прийти на смену. А эти силы вырастают только в процессе борьбы. Поэтому важна сама кампания за его уход, а не то, чтобы он прямо сейчас ушёл.

• Писатель Захар Прилепин в интервью, опубликованном 16 марта 2010 года, сказал в ответ на вопрос о целях кампании:

Путин — это система, и менять надо всю систему. [— И что изменится, если будет новая система?] — Необходимо открытое политическое пространство. Прежде всего страну надо вывести из состояния политической заморозки. Для этого нужны свободный парламент, дискуссия, независимая пресса.

• В своей видеобеседе от 14 мая 2010 года известные политики Валерия Новодворская и Константин Боровой обсудили вопрос о том, как добиться поставленной в обращении задачи. При этом Новодворская заявила:

Я думаю, что даже все 130 миллионов, включая грудных младенцев, подпишут это обращение и останутся дома, то чекисты всё равно никуда не уйдут, пока их не выковырят из-за их твердыни. <…> Нужна кампания гражданского неповиновения. Следующий лозунг — «долой чекистскую хунту!» Потому что Путин — только её часть. Клювик!

О значении кампании

• Политолог Андрей Пионтковский в своих статьях неоднократно подчеркивал важность этого обращения и призывал граждан подписать его:

Преодолейте свой страх или своё равнодушие, уважаемый читатель, и бросьте свою малую песчинку на весы русской истории. Поставьте подпись здесь (www.putinavotstavku.ru).

В статье от 26 марта в Гранях.ру он так сказал о значении кампании:

Обращение «Путин должен уйти» оказалось фактором общественной жизни в значительно большей степени, чем на то рассчитывали мы, его авторы. Самый поразительный результат заключается в том, что среди множества публичных откликов, зачастую очень резких по отношению к нам лично, не нашлось НИ ОДНОГО, пытающегося защитить или оправдать Путина. Очень многие люди с большим удовольствием и законным чувством интеллектуального превосходства подробно объясняют нам, что не так, не за то, не в той стилистике, не теми языковыми средствами надо было обличать Путина или вообще он настолько ничтожен, что даже не заслуживает никакого упоминания, а бороться надо с «системой». Но никто, включая Павловского в его дискуссии с Иноземцевым, даже не попытался сказать, чем же всё-таки был хорош для страны Путин или светлый образ его.

• Главный редактор сайта Форум.мск Анатолий Баранов 26 марта заявил:

Для порядочного, интеллигентного человека, не подписать это письмо просто неприлично.

• В том же духе высказался лидер «Армия воли народа» Юрий Мухин:

Я уже неоднократно писал, что подписать Обращение «Путин должен уйти» обязан любой человек, думающий о будущем России, подписать его хотя бы для того, чтобы самоидентифицировать себя и поднять мнение о себе в своих глазах.

• Член бюро Национальной ассамблеи Алексей Кондауров назвал кампанию «гигиенической»:

Стране нужно помыть руки. Установить моральную планку, под которую Путин явно не подходит в качестве руководителя России.

Поддержка со стороны других политиков

• Российский народно-демократический союз, возглавляемый бывшим премьер-министром России Михаилом Касьяновым, поддержал заявление и кампанию «Путин должен уйти».
• О своей поддержке обращения заявил также лидер Республиканской партии Владимир Рыжков.

Во-первых, я даже косвенным образом участвовал в его подготовке с Гарри Каспаровым. Во-вторых, я его сразу же вывесил на своём личном сайте www.ryzkov.ru, можете в этом убедиться. Соответственно, я его полностью поддерживаю. Более того, я считаю, что <…> без ухода этого человека изменения в России невозможны. Дело в том, что за последние 10 лет он настолько централизовал власть в стране, настолько разрушил все другие институты, такие как парламент, независимый суд, Конституционный суд, региональная власть, муниципальная власть, что действительно всё стянуто в руки одного человека и в руки его ближайшего окружения <…>. Он и премьер-министр, он и лидер партии, о которой мы уже достаточно сказали, он и главный кадровик страны, если посмотреть первые 500 человек РФ — это всё его земляки, сослуживцы, друзья, соседи по кооперативу «Озеро», люди, с которыми он встречался в Дрездене и т. д., что он не просто олицетворяет собой эту систему госкапитализма, коррупции, вертикали власти, нарушение Конституции и т. д. <…> В католических соборах есть запорный камень, который держит свод <…> Вот Путин — это такой замковый камень его системы, без которого перестроить эту тюрьму во что-то более похожее на человеческое жильё, просто невозможно. И действительно, я анализировал два года Медведева, что было сделано, и получилось, что траектория вообще не поменялась.

• Известный оппозиционный политик Эдуард Лимонов одобрил появление этого открытого письма, но отказался присоединиться к кампании. Лимонов пояснил:

Слабость подобного обращения очевидна, поскольку оно не призывает соотечественников ни к чему конкретному. Не предполагает действий. От аналитической записки его отличает только самоназвание.

Лимонов заявил, что сформулированное в письме предложение «занять моральную позицию» лично для него сильно запоздало, и напомнил, что он свою позицию занял ещё 23 февраля 2000 года:

Тогда мы шли (при полном неодобрении окружавших нас коммунистов и патриотов) по Тверской с двумя пятнадцатиметровыми лозунгами: «Путин, мы тебя не звали, уходи!» и «Долой самодержавие и престолонаследие!».

Критические мнения

• По мнению Александры Самариной, заведующего отделом политики «Независимой газеты», «авторами [Обращения] движет единственная цель — вытащить на улицу 20 марта максимальное число граждан, возмущённых ежедневными сообщениями о милицейском произволе»:

Требование отставки Путина, заметим, не сопровождается планом дальнейших действий. Нет и предложений относительно кадровых перестановок во власти. Видимо, следует понимать так, что ситуация в стране решительно оздоровится, стоит премьеру подать в отставку. Впрочем, Дмитрий Медведев авторов обращения тоже не устраивает — он «одной крови» с Путиным. Гражданам, похоже, предлагается решить: желают ли они, чтобы на место Путина и Медведева пришёл кто-то из подписантов.

• 16 марта 2010 года петербургским писателем и основателем общественного движения «Профсоюз граждан России» Николаем Стариковым был начат зеркальный проект: сбор подписей под его обращением, которое упрекало авторов «Путин должен уйти» в том, что те не предоставили «возможность гражданам России сказать „нет“ уходу Путина из политики» и обвиняло их в ненависти к «апостолам сильного государства». За пять дней под обращением за то, чтобы Путин остался, подписалось 6616 человек, после чего, по словам Н. Старикова, сайт был взломан и кампания была прекращена. На сайте движения «Наши» имеется полная версия обращения, датированная 15 марта 2010 года, она же размещена на личной странице автора обращения в «Живом журнале».
• Писатель Александр Проханов сказал в интервью Радио Свобода 17 марта 2010 года, что данная акция приведёт лишь к прославлению пиар-активистов, которые этим занимаются.
• 22 марта 2010 года журналист Максим Соколов выступил в журнале «Эксперт» со статьёй об этой кампании. Он высказал мнение, что вопрос об отставке Путина «вполне обсуждаем», однако три десятка первых подписантов обращения — «люди, давно известные стране в том смысле, что им нельзя доверить управление даже районной баней, ниже ядерной державой»:

Сколь бы ни были велики претензии к В. В. Путину и собору всех святых, в кооперативе «Озеро» просиявших, на фоне первоподписантов они смотрятся титанами мысли.

• Как писал 26 марта 2010 года журналист британской телекомпании BBC Юрий Маловерьян, «большинство политических аналитиков самых разных взглядов не считает, что сбор подписей за отставку Путина может привести к каким-то переменам в российской политике или в настроениях общества».
• По мнению редактора отдела политики газеты «Коммерсант» Глеба Черкасова, доля подписавшихся на сайте кампании в общей численности населения России остаётся «в пределах статистической погрешности» По его наблюдению, большинство россиян не против Путина и не выступают против выстроенной им общественно-политической системы.
• Политолог Станислав Белковский в своей статье от 13 октября 2010 года заявил, что проект «Путин должен уйти» провалился:

За семь месяцев на его сайте за призыв к отставке премьера проголосовали чуть более 60 тысяч человек. (А в своё время за освобождение Светланы Бахминой всего за несколько недель подписались больше ста тысяч.)
При этом, я уверен, в России есть как минимум пара десятков миллионов граждан, которые вполне себе считают, что Путин должен уйти. Просто они не думают, что этот уход сам по себе что-то решит. Ну, Путина не будет. На его месте будет какой-нибудь Шувалов или Кудрин. И продлится тот же самый режим, замешенный на тотальной коррупции.

• Журналист Олег Кашин, отвечая на вопрос, подписался ли он под обращением, заявил:

Нет, я не подписался под этим письмом — я и сам по себе не люблю коллективные письма, а это ещё и написано неграмотно и неумно. Путин, конечно, должен уйти, но такие манифесты в стиле Валерии Новодворской, мне кажется, только укрепляют его несменяемость.

• Отвечая на утверждение, что почти за полтора года функционирования сайта «Путина в отставку» под обращением поставили свои подписи всего 95 тысяч человек, Г. К. Каспаров в августе 2011 года писал, что:

десятки тысяч обыкновенных российских граждан не побоялись поставить свои настоящие имена под требованием отставки Путина. Причем тысячи подписантов из самых разных уголков нашей страны, люди, принадлежащие к самым разным слоям российского общества, в развернутых комментариях дали свою оценку деятельности нацлидера. Этот спонтанно высказанный народный приговор — и есть подлинный итог путинского правления.

Более ранний проект

В декабре 2009 года социолог Игорь Эйдман сформулировал проект создания оппозиционного движения в Интернете под лозунгом «Путина — в отставку!». В январе 2010 года проект был запущен на специальном сайте «Новая Россия» (newros.ru). Модератор сайта — секретарь Координационного совета Омской гражданской коалиции Виктор Корб.

Каждому новому участнику проекта «Новая Россия» предлагается публично поддержать требование «Путина — в отставку!», присоединиться к одноимённой группе на сайте «Новая Россия» и пригласить к участию друзей и единомышленников.

По мнению И. Эйдмана, организаторы обращения «Путин должен уйти» использовали его идею, но не упомянули об этом.

Общее число зарегистрированных пользователей сайта «Новая Россия» невелико (по состоянию на 12 августа 2011 года, 98 участников).

В настоящее время данный проект существует параллельно с проектом «Путин должен уйти». И. Эйдман и В. Корб участвуют в выработке стратегии дальнейшего развития проекта «Путин должен уйти».

См. также

• Банду Ельцина — под суд!
• Единая Россия
• Питерские
• Правящая элита в России при президентстве Путина
• Культ личности Путина
• Путин. Итоги. 10 лет
• Путин. Коррупция
• Свобода слова в России
• Укрепление вертикали власти в России
• Электронная демократия

Ссылки

• [www.putinavotstavku.org/ Интернет-сайт кампании «Путин должен уйти»]
• [putinvotstavku.livejournal.com/ putinvotstavku] — сообщество «Путин должен уйти» в «Живом Журнале»

Интернет   Общество   Политика   Россия

Отрывок, характеризующий Путин должен уйти

Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.