Путь Святого Иакова

Дорога на Сантьяго-де-Компостела*
Route of Santiago de Compostela**
Всемирное наследие ЮНЕСКО
Страна	Испания
Тип	Cultural
Критерии	ii, iv, vi
Ссылка	[whc.unesco.org/ru/list/669 669]
Регион***	Европа и Северная Америка
Включение	1993  (17th сессия)
* [whc.unesco.org/ru/list Название в официальном рус. списке] ** [whc.unesco.org/en/list Название в официальном англ. списке] *** [whc.unesco.org/en/list/?search=&search_by_country=&type=&media=&region=&order=region Регион по классификации ЮНЕСКО]

Путь Свято́го Иа́кова, Эль Ками́но де Сантья́го (исп. El Camino de Santiago) — знаменитая паломническая дорога к предполагаемой могиле апостола Иакова в испанском городе Сантьяго-де-Компостела, главная часть которой пролегает в Северной Испании. Благодаря своей популярности и разветвлённости этот маршрут оказал большое влияние на распространение культурных достижений в эпоху Средневековья. Входит в число памятников всемирного наследия ЮНЕСКО.

Во второй половине XX века значительный вклад в дело восстановления паломнического маршрута внёс Элиас Валинья Сампедро, благодаря стараниям которого, начиная с 1980-х годов, популярность маршрута вновь начала возрастать: так, если в 1978 году по нему прошли всего 13 человек, то в 2009 — более 145 тысяч. Определённую роль в популяризации Пути Святого Иакова сыграл роман Пауло Коэльо «Дневник мага», изданный в 1987 году.

История маршрута

Город Сантьяго-де-Компостела, куда ведет этот путь, является третьей по значению святыней католицизма, уступая лишь Иерусалиму и Риму. Причина такого почитания, которая дала городу прозвище «христианской Мекки» — величайшая реликвия Испании, мощи апостола Иакова, небесного покровителя страны.

Обретение мощей

Согласно преданию, после мученической кончины апостола в 44 году на Святой земле, его останки были положены в лодку и пущены по волнам Средиземного моря. Чудесным образом эта лодка приплыла в Испанию, где святой проповедовал ранее, и была выброшена на берег в устье реки Ульи (там, где появится позже город). В 813 году, как гласит церковное предание, живший в этой местности монах-отшельник Пелайо, следуя за некоей путеводной звездой, обнаружил этот ковчег с мощами, которые оставались нетленными.

В 896—899 годах король Альфонс III издал указ, по которому на месте находки над мощами была построена небольшая церковь. Само место было названо Компостела (лат. Campus Stellae, «Место, обозначенное звездой»). Святой Иаков, чудесно являвшийся во время битв с маврами — Сантьяго Матаморос, стал покровителем Испании и Реконкисты. Как апостол, предпринявший во время своего служения далёкое путешествие из Святой земли в Испанию, он стал считаться покровителем паломников.

Рост популярности маршрута

Город Компостела с захоронением покровителя страны и одного из двенадцати апостолов стал особой святыней Испании, а также католического мира. Для установления традиции большое значение имел, как гласит легенда, сон императора Карла Великого: ему приснился Млечный Путь, который простирался к святому месту через Францию и Испанию, а Господь призывал Карла расчистить «звёздную» дорогу от мавров. Император повёл войска через Пиренеи и освободил Кастилию и Леон, Галисию, Наварру и Ла-Риоху.

Первым известным паломником был епископ Годескальк (Готшальк) из Ле-Пюи. Он совершил путешествие из Франции в Компостелу зимой 950—951 годов.

В XII веке папа Каликст II даровал паломникам право на получение индульгенции, что поставило Компостелу на одну ступень с Иерусалимом и Римом. Считают, что основные маршруты сформировались примерно в XI веке; в 1160-е годы для защиты паломников от весьма частых тогда разбойных нападений кастильская корона учредила военно-рыцарский орден Святого Иакова.

Собор в Ле-Пюи-ан-Веле — отправная точка Поденской дороги		Романская базилика Святого Сернина в Тулузе — перевалочный пункт на пути св. Иакова		Аббатство св. Фе в Конке — важный пункт на Поденской дороге

В Средневековье количество паломников, перемещавшихся по дорогам, ведущим в Компостелу, было колоссальным. Но со временем эпидемия чёрной чумы, резко сократившая население Европы, а затем Реформация и политическая нестабильность XVI века привели к спаду популярности паломничества. В XIX веке произошло «открытие» пути Святого Иакова учеными и искусствоведами, которые с изумлением обнаружили вдали от основных культурных центров и столиц, в небольших городках, выдающиеся памятники средневекового искусства, выпавшие из внимания публики в предшествующие несколько веков. В 1980-е годы количество паломников можно было пересчитать по пальцам, но с той поры отмечают возрастающий интерес, и количество путешественников со всех континентов растёт.

Святое путешествие в Сантьяго совершили в разное время английский король Эдуард I, король Иерусалима Жан де Бриенн, Франциск Ассизский, Ян ван Эйк, папа Иоанн Павел II, известный бразильский писатель Пауло Коэльо и многие другие. С 1999 года по «Дороге Иакова» паломничают православные верующие из России и с Украины.

Географическая характеристика

Компостела привлекала богомольцев со всех краёв Европы. По Пути Святого Иакова шли верующие из Франции, Португалии, Англии, Ирландии, Польши и прочих стран. Популярности Пути Святого Иакова в Средние века способствовало то, что он объединял в себе многие местные паломничества, то есть путь был проложен так, чтобы паломник мог посетить самые почитаемые святыни (мощи святой Веры, Марии Магдалины, Илария, Фронто, святого Леонарда, святого Жиля, святого Евтропия и прочих).

Основные дороги

См. также: Путь Святого Иакова: Байенбург-Леннеп и Пути святого Иакова в Вестфалии

Самый важный участок Пути Святого Иакова начинается на юге Франции, идет через Пиренеи (через перевалы Ронсеваль или Сомпорт). Главная магистраль в Испании ведет от Памплоны до Сантьяго-де-Компостелы и носит название «Дороги французских королей».

Сходящиеся к перевалам маршруты на территории Франции:

1. Тулузская дорога (Via Tolosana) — начиналась на востоке и шла через Сен-Жиль, Сен-Гильем-ле-Дезер и Тулузу.
2. Поденская (Via Podensis) — почти параллельна предыдущей, начиналась в Ле-Пюи и проходила через Конк и Муасак.
3. Лиможская (Via Lemovicensis) — начиналась в Везле, проходила через Лимож и Перигё и соединялась с Поденской в Ронсенвалле.
4. Турская (Via Turonensis) — шла от Ла-Манша, через Тур, Пуатье, Сент и Бордо.

Влияние Пути Святого Иакова

Значительные и постоянные миграции больших масс населения не могли не повлиять на обитателей городов вдоль этого маршрута. Паломникам требовалось отдыхать и питаться: большинство из них останавливалось в расположенных на дороге монастырях и церквях, где также могли поклониться менее значимым, но тем не менее также почитаемым мощам святых.

Монастыри, лежащие возле паломнических дорог, процветали. Но большие толпы требовали переработки как сложившихся архитектурных типов церковных зданий, так и принципов быта, например, жилых помещений, складов пищи и хранилищ для разного рода предметов культа. Путь Святого Иакова был маршрутом, благодаря которому начинает складываться так называемый тип паломнической церкви. Основные отличия подобного типа от предшествующей стеснённой романской архитектуры: пространство стало просторным, размеры увеличивались, а разумная планировка последовательности помещений позволяла удобно регулировать человеческие потоки. Вдоль Дороги выросло огромное количество соборов, с различными (незначительными) вариациями повторявшими выработанный тип.

Выдающиеся личности

• Элиас Валинья Сампедро — основатель современного массового паломничества и туризма по Пути Святого Иакова, подготовивший Путь теоретически (защита докторской диссертации) и практически (первичная маркировка и обустройство маршрута «Дорога французских королей»).
• Пауло Коэльо — после выхода в свет в 1987 году его романа «Дневник мага» в Испании началось реальное массовое паломничество по Пути Святого Иакова, писатель получил премию от правительства Испании и был благосклонно принят папой Римским Иоанном Павлом II в Ватикане в апреле 1999 года.

Путь Св. Иакова в культуре

Легенды и фольклор

Невинного юношу на пути в Компостелу повесили по ложному обвинению в воровстве. Месяц спустя возвращавшиеся родители нашли его ещё живым на виселице — тело поддерживал святой Иаков. Изображение сюжета встречалось на алтарях и витражахК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

Символика

Святой Иаков стал считаться покровителем путешественников.

Эмблемой этого святого является изображение раковины. Ракушки были отличительным знаком пилигримов, вступивших на Путь Святого Иакова, нашивавшимся, например, на одежду. Изображения ракушки украшают здания и дорогу вдоль всего маршрута.

Путь Св. Иакова в искусстве

Литература

• Д. Лодж, «Терапия»
• П. Коэльо, «Дневник мага»
• П. Коэльо, «Одиннадцать минут»
• П.Коэльо «Алхимик»
• упоминается у Марчелло Симони «Продавец проклятых книг»
• Максим Беспалов, «Путь на Край Света» (укр. «Шлях на Край світу») — книга про путешествие современных украинских паломников по Camino de Santiago

Кино

• Паломничество в Компостелу — один из сюжетных мотивов кинофильма Луиса Бунюэля «Млечный Путь»
• Фильм «Песнь о Роланде» (1978) рассказывает о труппе бродячих актёров во времена крестовых походов совершающих паломничество в Сантьяго-де-Компостела.
• В 2010 году вышел фильм «Путь» Эмилио Эстевеса, который рассказывает об отце, прошедшем Путь Святого Иакова, чтобы отдать память своему сыну, погибшему в самом начале этого пути. Главную роль исполнил отец Эстевеса, Мартин Шин.
• Я понесу тебя на край света (фильм) (2010).
• Телефильм «Пилигрим» (2014) рассказывающий о женщине совершающей паломничество в XIV веке.

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 669 [whc.unesco.org/ru/list/669 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/669 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/669 фр.]

Ссылки

• [www.youtube.com/playlist?list=PLBCYnJSpFI0WrrqTNKkaEQWzpQAsKiG6F Видеодневник двоих пилигримов по Французскому Пути Святого Иакова]
• [www.youtube.com/playlist?list=PLkfduA_XK69wizOdsCruXO8FkooCs2Djs Видеодневник троих пилигримов по Португальскому Пути Святого Иакова]
• [santiago.nstar.eu/ Бесплатный путеводитель для пешеходов по пути Святого Иакова]

Отрывок, характеризующий Путь Святого Иакова

– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.