Путь далёкий до Типперери

It's a Long Way to Tipperary

Up to mighty London

Came an Irishman one day

As the streets are paved with gold

Sure, everyone was gay

Singing songs of Piccadilly,

Strand and Leicester Square

Till Paddy got excited

And he shouted to them there...

 

Припев:

It's a long way to Tipperary,

It's a long way to go.

It's a long way to Tipperary

To the sweetest girl I know!

Goodbye Piccadilly,

Farewell Leicester Square!

It's a long, long way to Tipperary,

But my heart's right there.

 

Paddy wrote a letter

To his Irish Molly-O,

Saying, "Should you not receive it

Write and let me know!"

"If I make mistakes in spelling,

Molly dear," said he,

"Remember, it's the pen that's bad,

Don't lay the blame on me!

 

Припев:

It's a long way to Tipperary...

 

Molly wrote a neat reply

To Irish Paddy-O

Saying Mike Maloney

Wants to marry me and so

Leave the Strand and Picadilly

Or you'll be to blame

For love has fairly drove me silly:

Hoping you're the same!

 

Припев:

It's a long way to Tipperary...

Путь далёкий до Типпере́ри или До́лог путь до Типпере́ри (англ. It's a Long Way to Tipperary) — маршевая песня британской армии.

В 1912 году артист и автор популярных песен Джек Джадж, находясь в клубе, поспорил на пять шиллингов с одним из друзей, что на следующий день он напишет новую песню. По дороге он услышал обрывок разговора двух прохожих, в котором прозвучала фраза «It’s a long way to…». Он добавил название ирландского графства Типперэри, так как это слово хорошо укладывалось в маршевый ритм. Утром в пабе «The New Market Inn» он написал текст всей песни, а его приятель Вернон Горейс, музыкальный директор театра «The Grand», слушая пение Даджа, написал ноты. Пари было выиграно, и 12 января 1912 года песня впервые была исполнена на сцене театра.

Права на песню выкупил музыкальный издатель Берт Фельдман и популяризировал её, распространив по британским мюзик-холлам. Песня стала популярной среди батальонов ирландских стрелков британской армии.

С началом Первой мировой войны британские союзники Франции высадились в Булони. Каждый полк, проходивший через город, пел свою маршевую песню. Ирландские стрелки прошли с песней «It’s a long way to Tipperary», и её мелодия и слова произвели на всех впечатление. В годы войны песня приобрела популярность среди союзников, а после опубликованной в газете «The Daily Mail» большой статьи Джона Кернока об этой песне она обрела популярность во многих странах мира.

В 1914 году песня была записана на русском языке (предположительно, впервые) обществом «Граммофонъ Ко — Пишущий Амур», каталожный номер 222455, под названием «Далеко до моей деревни», в исполнении Н. Ф. Монахова и неуказанного оркестра. Автор русского текста не указан, текст существенно отличается от английского оригинала.

В 1927 году при открытии монумента «Мененские ворота» вблизи города Ипр исполнялась мелодия песни «It’s a long way to Tipperary». На монументе выбиты имена 54 тысяч погибших в этих местах в ходе Первой мировой войны.

В 1935 году об этой песне и её авторе был снят фильм «Королевская кавалькада». Память об авторе была увековечена мемориальной доской на стене паба «The New Market Inn», в котором он создал свою песню.

В 1944 году песня была снова записана на русском языке под названием «Типперери. Английская солдатская песня» в исполнении Елены Петкер и оркестра под упр. С. П. Горчакова, матрица Грампласттрест 12395. Русский текст предположительно С. Болотина (автор на пластинке не указан) не содержит первого куплета оригинала, вместо него добавлен куплет, из которого следует, что Падди воюет с немцами. В 1945 году песня исполнена с несколько измененным текстом (третий куплет звучит вторым, из него следует, что война закончилась победой) Краснознамённым ансамблем красноармейской песни и пляски СССР.

Интересные факты

• Румынский боевик 1973 года (серия про комиссара Романа) называется «Трудный путь на Типперари», антигерои в нём распевают эту английскую песню. Фильм не демонстрировался в СССР.
• В фильме «Лодка» показано, что песня «It’s a long way to Tipperary» была популярна среди немецких подводников. Соответствует ли это утверждение действительности или является кинематографическим вымыслом — не установлено.
• В фильме «Лодка» использована версия песни, исполняемая Ансамблем песни и пляски Российской армии имени А. В. Александрова.
• Эту же песню поют освобождённые английские военнопленные в конце второй серии фильма «Секретный фарватер».
• По книге «Эра милосердия» братьев Вайнеров в известном по фильму «Место встречи изменить нельзя» эпизоде с задержанием Фокса в ресторане, оркестр играет «Долгий путь до Типперери», а не пасодобль «Рио-Рита».
• Текст первого куплета песни можно услышать в фильме «Три плюс два». Эпизод в ресторане, где Вадим «Дипломат» изображает иностранца.
• Припев этой песни звучит также во французском фильме «Великая иллюзия» (1937 г.). Её исполняют французские военные в немецком лагере для военнопленных.
• В серии «Большое приключение Киви» мультсериала «Чип и Дейл спешат на помощь» Рокфор, прощаясь с крокодилом, напевает первую строчку припева этой песни.
• В компьютерной игре «Wolfenstein: The New Order» в самом начале кампании один из американских солдат-новобранцев, будучи атакованным немецким роботом, в панике начинает петь строчки второго куплета песни (Pack up your troubles in your old kit bag, and smile, smile, smile!).
• В книге Романа Злотникова «Шпаги над звёздами» один из персонажей, принимая безнадёжный бой, напевает припев песни.
• В компьютерной игре «Verdun» в главном меню играет эта песня.
• В композиции South Central рэпкор-группы One Minute Silence есть отсылка к песне.
• Песня звучит в четвёртом сезоне сериала «Горец» (7 серия).
• Песня упоминается, как минимум, в двух романах Роджера Желязны: «Князь Света» и «Остров мёртвых».
• В новелле Акутагавы Рюноскэ «У моря» эту песню насвистывает один из персонажей.
• Отрывок мелодии звучит в фильме "Русские идут! Русские идут!" (1966)

Ссылки

	Исполнение песни, Альберт Фаррингтон, 1915 год
Помощь по воспроизведению

• [ruslit.ioso.ru/tipper.htm Текст песни на русском в исполнении ансамбля Александрова]
• [magazines.russ.ru/novyi_mi/redkol/butov/perev/alexchor.html Библиотека журнала «Новый мир»]

Видео

• [www.youtube.com/watch?v=wODhokKRUtI&feature=related Оригинал песни]
• [www.youtube.com/watch?v=_KIl8-GADyE youtube.com // It’s a Long Way to Tipperary из фильма «Лодка» в закадровом исполнении Ансамбля песни и пляски Советской армии]
• [www.youtube.com/watch?v=5QkXvDeDdlQ youtube.com // It’s a Long Way to Tipperary на русском языке ]

Отрывок, характеризующий Путь далёкий до Типперери

Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.