Пух, Роман Филиппович
| Роман Филиппович Пух | |
 | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
Роман Филиппович Пух (1889—1958) — участник Белого движения на Юге России, первопоходник, подполковник 3-го Корниловского ударного полка.
Уроженец Полтавской губернии.
С началом Первой мировой войны был призван из запаса армейской пехоты. В 1914 году был произведен в прапорщики из вольноопределяющихся 111-го запасного пехотного полка. Состоял в 77-м пехотном Тенгинском полку. Произведен в подпоручики 12 февраля 1916 года, в поручики — 9 июня того же года, в штабс-капитаны — 14 марта 1917 года, со старшинством с 7 декабря 1916 года. За боевые отличия был награжден несколькими орденами, в том числе орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «за храбрость».
В ноябре 1917 года прибыл на Дон в Добровольческую армию и был зачислен в офицерский отряд полковника Симановского. Участвовал в 1-м Кубанском походе в должности командира 3-й офицерской роты Корниловского ударного полка. В 1918 году был произведен в капитаны. Тяжело ранен в сентябре 1918 года под Ставрополем. По излечении от ран был переведен в 3-й Корниловский ударный полк и произведен в подполковники. В начале 1920 года был назначен помощником командира 3-го Корниловского полка, временно командовал полком в боях под Каховкой. Во время Заднепровской операции командовал сводным отрядом корниловцев, был ранен в бою на Юшуньских позициях. Галлиполиец. С 24 декабря 1921 года назначен командиром 1-й роты Корниловского полка. В Болгарии встретился с женой и маленькой дочерью, которые сумели выехать из Советской России. Осенью 1925 года — в составе Корниловского полка в Болгарии.
В эмиграции в Люксембурге. Работал на керамическом заводе в местечке Мертерт. Состоял начальником группы Корниловского полка в Люксембурге и начальником подотдела 5-го отдела РОВС, был произведен в полковники. Служил псаломщиком. Скончался в 1958 году. Похоронен на русском участке кладбища Мертерт.
Семья
Был женат, его вдова Лариса Александровна (1896—1994) скончалась в США. Их дети:
- Сергей (1926—2016), вольноопределяющийся Корниловского полка, банковский служащий, настоятель церкви Св. Петра и Павла в Люксембурге, протоиерей.
- дочь Аля и сын Кирилл (1931—1979), умерший в Филадельфии.
Награды
- Орден Святого Станислава 3-й ст. с мечами и бантом (ВП 29.04.1916)
- Орден Святой Анны 4-й ст. с надписью «за храбрость» (ВП 16.05.1916)
- Орден Святой Анны 3-й ст. с мечами и бантом (ВП 30.08.1916)
- Орден Святого Станислава 2-й ст. с мечами (ПАФ 2.05.1917)
Источники
- Русский Инвалид, № 125. Часть официальная. — 31-го мая 1917 г. — С. 1.
- Белый рыцарь: светлой памяти друга-первопоходника // Вестник Первопоходника, № 15, Декабрь 1962 года.
- Левитов М. Н. Материалы для истории Корниловского ударного полка. — Париж, 1974.
- Волков С. В. Белое движение. Энциклопедия гражданской войны. — СПб.: «Нева», 2002. — С. 449.
- Российское зарубежье во Франции 1919—2000. Л. Мнухин, М. Авриль, В. Лосская. — Москва, 2008.
- [www.irpz.ru/institution-tserkov-svv-app-petra-i-pavla-v-lyuksemburge/ Церковь свв. апп. Петра и Павла в Люксембурге] // История Русского Православного Зарубежья.
- [voldrozd.narod.ru/proekt/Luxsemburg/pux.html Надгробие на кладбище Мертерт]
Напишите отзыв о статье "Пух, Роман Филиппович"
Отрывок, характеризующий Пух, Роман Филиппович
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
