Пушина, Федора Андреевна

Федора Андреевна Пушина
Дата рождения	13 ноября 1923(1923-11-13)
Место рождения	д. Иж-Забегалово, Якшур-Бодьинский район, Удмуртия
Дата смерти	6 ноября 1943(1943-11-06) (19 лет)
Место смерти	Киев, УССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1942 год—1943 год
Звание	лейтенант медицинской службы
Часть	520-й стрелковый полк 167-й стрелковой дивизии 38-й армии 1-го Украинского фронта
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
Связи	Копытёнков Николай Андреевич

Федора (Феодора) Андреевна Пушина (13 ноября 1923 — 6 ноября 1943) — Герой Советского Союза, военфельдшер, лейтенант медицинской службы.

Биография

Федора (Феодора) Андреевна родилась 1 ноября 1923 года в селе Иж-Забегалово ныне Якшур-Бодьинского района Удмуртии, в многодетной семье. Она была девятым ребёнком. Родители Феодоры были крестьянами, занимались сельским хозяйством. Потом семья Фени переехала из села Иж в деревню Тукмачи, где прошло её детство и школьные годы.

После окончания 7 классов, в 1939 году поступила в фельдшерскую школу в Ижевске. После окончания учёбы Феодору распределили в Кекоранский фельдшерско-акушерский пункт (в селе Кекоран), где она приступила к работе с января 1942 года. Её работа заключалась в приёме больных, проверке санитарного состояния школы и фермы, а также в проведении бесед с населением. Феодора одновременно была хирургом, терапевтом, акушером и детским врачом.

В Красную Армию была призвана в апреле в 1942 года. На фронтах Великой Отечественной войны с августа 1942 года. Служила военфельдшером 520-го стрелкового полка (167-я Сумская Краснознамённая стрелковая дивизия, 38-я армия, 1-й Украинский фронт). Фронтовые друзья звали её Фаиной.

7 февраля 1943 года фельдшер санитарной роты 520-го стрелкового полка 167-й стрелковой дивизии 38-й армии Воронежского фронта военфельдшер Ф. А. Пушина вывела 45 раненых бойцов из-под артиллерийско-миномётного огня в районе деревни Прилепы Мантуровского района Курской области. 11 февраля находилась на передовом медицинском пункте в деревне Пузачи, где оказала медицинскую помощь 57-ти раненым бойцам и командирам. При отходе советских частей из деревни Пузачи вынесла все перевязочные материалы и медикаменты. За этот эпизод 14 марта 1943 года была представлена командиром 520-го стрелкового полка майором Придача к медали «За боевые заслуги», однако по решению командира 167-й стрелковой дивизии генерал-майора И. И. Мельникова была награждена орденом Красной Звезды (15 апреля 1943).

В ноябре 1943 года полк под командованием полковника Акулова вёл тяжелые наступательные бои в Киеве, отвлекая на себя значительные силы противника. В связи с этим медчасть находилась в киевском пригороде Святошино, и раненых доставляли туда. Утром 6 ноября группа бомбардировщиков противника нанесла бомбовый удар по селу. Одна из бомб попала прямо в здание, в котором находились раненые, и оно загорелось. Командир санитарной роты Николай Копытёнков и Феня Пушина бросились спасать раненых. Из огня она вынесла тридцать тяжелораненых, и когда бросилась за последним, начал рушиться дом. Николай Копытёнков в последний момент, перед самым обрушением здания, вынес её из огня. Феня была в бессознательном состоянии, с сильным повреждением головы, со сплошными ожогами тела. Она сумела открыть глаза, пошевелить губами и скончалась на руках у товарищей.

Звание Героя Советского Союза было присвоено ей 10 января 1944 года посмертно.

Похоронена на Святошинском кладбище Киева.

Награды и звания

• Герой Советского Союза (10 января 1944, посмертно);
• орден Ленина (10 января 1944, посмертно);
• орден Красной Звезды (15 апреля 1943).

Память

• Памятник героине в Ижевске (на фото) у Ижевского медицинского колледжа, носящего её имя.
• Памятник героине в селе Якшур-Бодья.
• Улица в Святошинском районе Киева.
• Средняя школа в деревне Большие Ошворцы носит имя Героини.

Литература

• Пушина Федора Андреевна // Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — С. 335. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Широбоков В. [www.a-z.ru/women_cd2/12/11/i80_121.htm На рассвете] // Героини: очерки о женщинах — Героях Советского Союза / ред.-сост. Л. Ф. Торопов; предисл. Е. Кононенко. — Вып. 2. — М.: Политиздат, 1969. — 463 с.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1997 Пушина, Федора Андреевна]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Пушина, Федора Андреевна

И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.