Пушка Беккера
Пушка Беккера (по имени конструктора Рейнхольда Беккера нем. Reinhold Becker) — немецкая малокалиберная автоматическая пушка периода Первой мировой войны под патрон 20×70 мм. Является родоначальником калибра 20 мм и ряда последующих авиационных и зенитных пушек этого калибра.
Содержание
История
Пушка Беккера разработана и изготовлена в 1914 году на заводе Stahlwerk Reinhold Becker в городе Виллих (в земле Северный Рейн — Вестфалия). В июне 1915 года Министерство обороны Германии выпустило технические требования к авиационной пушке калибром менее 37 мм, и массой менее 70 кг, предназначенной для ведения автоматического огня очередями по 10 выстрелов. Испытания пушки последовали незамедлительно, в качестве носителя оружия использовался бомбардировщик Gotha G.1, однако их результаты были признаны неудовлетворительными. Несмотря на неудачу и благодаря заложенному в конструкцию оружия потенциалу, к работам был привлечен арсенал в Шпандау с целью доработки и улучшения конструкции пушки. В результате в июне 1916 года последовал контракт на изготовление первой серии из 120 пушек. По соображениям секретности оружие не патентовалось в Пруссии. Заявка на получение патента на пушку Беккера подана в 1919 году компанией Oerlikon в пользу компании SEMAG (Seebach Maschinenbau AG). В 1924 году SEMAG получила патент и право на дальнейшую разработку пушки, в частности под более мощный патрон 20×72 мм. В 1923 году компания Maschinenfabrik Oerlikon стала собственностью компании Werkzeugmaschinenfabrik Magdeburg GmbH[1], а её директором был назначен Эмиль Георг Бурле Emil Georg Bührle. В 1924 году распалась компания SEMAG, располагавшаяся поблизости от Maschinenfabrik Oerlikon, при этом последняя приобрела патент на пушку Беккера на правах имущества несостоятельного должника SEMAG[2].
С 1924 года дальнейшие разработки проводила компания Oerlikon, которая в 1927 году предложила улучшенные варианты системы под марками Oerlikon тип F, тип L и тип S. Принцип действия пушки Беккера сохранен в конструкции пушки Oerlikon тип F (FF) — от Fluegelfest — крыльевая пушка. Устройство донной части гильзы патрона пушки Беккера — без закраины и без опорного буртика — сохранено неизменным во всей линии 20-мм патронов «Эрликон-Контравес» 1930—1940-х годов.
Описание
Принцип действия автоматики пушки основан на отдаче затвора и опережающем воспламенении капсюля. В основу работы системы со свободным затвором и опережающим воспламенением положено инициирование капсюля в момент времени, соответствующий движению затвора вперед. При таком способе оружие функционирует из положения открытого затвора, в этом случае патронник пуст, а затвор находится в крайнем заднем положении. При выстреле затвор освобождается из заднего положения, захватывает патрон из магазина и начинает досылать патрон в патронник. Ещё до окончания досылания патрона производится ударное воспламенение капсюля, при этом патрон и затвор продолжают движение вперед. Давление пороховых газов достигает максимума в тот момент, когда патрон полностью находится в патроннике и гильза полностью опирается о стенки каморы. Для обеспечения максимального опирания гильзы в системах с опережающим воспламенением используется гильза с параллельными стенками. Давление пороховых газов должно быть достаточно низким для предотвращения случаев разрыва гильзы при экстракции.
Пушка на турели применялась в качестве вооружения тяжелых самолетов-бомбардировщиков AEG и Gotha G1[3]. Предназначалась для ведения огня по наземным (танкам) и воздушным целям (самолетам). Наведение пушки ручное, питание из коробчатого магазина ёмкостью двенадцать патронов. Боекомплект пушки составляли выстрелы с бронебойным и осколочным снарядами[4]. Во время Первой мировой войны пушка Беккера состояла на вооружении исключительно германских вооруженных сил.
Характеристики
- Тип оружия: одноствольная автоматическая пушка
- Калибр: 20×70 мм гильза без закраины и без опорного буртика
- Принцип действия: отдача затвора и опережающее воспламенение капсюля
- Длина пушки: 1370 мм
- Длина ствола: 800 мм (40 клб.)
- Масса пушки (полная): 30 кг
- Темп стрельбы: 350 выстр/мин
- Начальная скорость снаряда: 500 м/с
- Дульная энергия: 1790 кгм
- Масса снаряда: 140 г
- Боеприпасы:
- патрон с осколочный снарядом с головным взрывателем ударного действия;
- патрон с бронебойным снарядом.
См. также
Напишите отзыв о статье "Пушка Беккера"
Примечания
- ↑ Завод Юнкерса в Магдебурге [www.junkerswerk-magdeburg.de/Dokumente/Junkers%20in%20MD.pdf Исторический очерк]
- ↑ Швейцарский промышленник [wizard.webquests.ch/ch_industrielle.html?page=2335 Эмиль Бурле]
- ↑ Hoffschmitt E.J. German aircraft guns and cannons. Old Greenwich. (Conn.). WE Inc., 1969
- ↑ [www.kaisersbunker.com/flieger/f16.htm Боеприпасы автоматической пушки Беккер]
Отрывок, характеризующий Пушка Беккера
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
