Пушка

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Пушки»)
Перейти к: навигация, поиск

Пу́шка (от глагола «пущати», то есть «метать») — тип артиллерийского орудия. От других представителей ствольной артиллерии, таких как гаубица или мортира, пушка отличается бо́льшим удлинением ствола, начальной скоростью снаряда и дальнобойностью, но зато она имеет меньший максимальный угол возвышения. Современные пушки имеют длину ствола 40-80 калибров. Условной границей между гаубичным и пушечным стволом считается его длина в 40 калибровК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3927 дней]. При длине ствола меньшей 40 калибров орудие классифицируется как пушка-гаубица (гаубица-пушка); при большей — как пушка. Такая классификация принята для современных орудий, в другие эпохи она могла отличаться. Так, в XVII - XIX вв. существовали гладкоствольные пушки с длиной ствола менее 20 калибров[1][2].

Основным назначением пушек является стрельба по настильной траектории по объектам противника. Огонь из пушек может вестись как с закрытых позиций по ненаблюдаемым с огневой позиции целям (артиллерийским батареям противника, колоннам его войск на марше и в местах сосредоточения, населённым пунктам), так и прямой наводкой — по танкам, кораблям, фортификациям противникаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2949 дней].





История

Первое огнестрельное оружие (бамбуковое «огненное копьё» — прототип ручной пищали) появилось в Китае и известно с X века[3]. Первое китайское изображение бомбарды и пушечного ядра относится к середине XII века[4]. Самая старинная китайская бомбарда, найденная в археологических раскопках, была отлита не позже 1288 года[4].

Считается, что современный состав пороха был разработан средневековыми учеными мусульманского мира в XIII—XIV вв.[5] Существует 4 арабские рукописи (рукописи аль-Махзуна), одна из которых хранится в Санкт-Петербурге, две — в Париже и одна — в Стамбуле, относимые к 1320 году, которые утверждают, что армия мамлюков использовала небольшие ручные пищали против монгольской конницы в знаменитой битве при Айн-Джалуте в 1260 году[5]. В 1274 году при Сиджилмасе мамлюки впервые использовали огнестрельное осадное орудие[5]. Пушки использовались турками при осаде Константинополя 1422 года.[6]

Первой в истории, подробно раскрывшей процесс очищения нитрата калия, и описавшей способы приготовления черного пороха в правильном количественном соотношении для получения взрыва была книга ученого мамлюкского султаната Хасана Аль Раммаха. Работы по синтезу взрывоопасного пороха Хасаном аль Раммахом дала толчок к развитию пушек и ракет. Это позволило мамлюкам Египта стать одними из первых, кто стал применять пушки в военном деле регулярно. В Европе первое огнестрельное оружие появляется на Балканском полуострове, в Италии и Испании в местах соприкосновения с Арабским халифатом (позже Османской империей).

В конце XIII века испанцы переняли пищали у арабов. В первой половине XIV века огнестрельное оружие уже использовалось в Англии и Италии. Впервые успешно разрушить каменные укрепления пушечным огнём удалось либо французам в 1374 году[7], либо бургундцам в 1377 году[8].

Современный автор Дж. Партингтон вполне справедливо утверждает, «история артиллерии в Испании восходит к артиллерии арабов», а также замечает, что «арабы принесли огнестрельное оружие в Испанию, откуда оно проникло в Италию, Францию и Германию».

В Средние века в Ирландии были пушки, ствол которых изготавливался из свернутых в много слоёв кож, в Нидерландах — из аналогичного материала, но внутри была вставлена медная трубка. Хотя подобные стволы и могли произвести выстрел, но они (особенно первые) имели крайне незначительный ресурс.[9]

На Руси первые образцы пушки появились во 2-й половине XIV века и назывались «армата» (от лат. arma — оружие)[10]. Слово заимствованного в 1389 г. («лета 6897») из польского или немецкого вместе с самим орудием[11]. Они представляли собой свёрнутые в трубу железные листы, швы которой заваривались, и далее ствол дополнительно обтягивался железными обручами[12].

На Руси «пушки» впервые упоминаются в Софийской летописи, согласно которой, во время нашествия хана Тохтамыша на Москву в 1382 году,

…егда бо татарове приступаху близь стен градскых, тогда гражане стерегуще града и супротивящеся им, и възбраняху им, ови стрелами стреляху из заборол, инии же камением шибаху на ня, друзии же тюфякы пущаху на них, а инии самострелы напинающе и стреляху, и порокы шибаху, а инии великие пушки пущаху.

Стрельба из разных типов вооружения в летописи описывается разными глаголами: стрелами и самострелами «стреляху», камнями и пороками (требушетами) «шибаху», а тюфяками (пищалями) и пушками «пущаху»[13].

Первоначально слово «пушка» применялось ко всем типам артиллерийских орудий; пример — Царь-пушка (1586 год), которая по современным меркам считается мортирой или бомбардой. В XVI веке после введения чугунного литья пушками стали называться орудия с длиной ствола в 16—22 калибра[14]; более короткие орудия стали называть мортирами, гаубицами и единорогами.

В России пушки отливали с XVI века (в Артиллерийском музее в Санкт-Петербурге находится одна из чугунных пушек, отлитых в 1600 году).

Интересно, что производителями артиллерийских орудий в XVI—XVII веках были не только государевы пушкарские дворы, но и монастыри. К примеру, довольно крупное производство пушек велось в Соловецком монастыре и в Кириллово-Белозерском монастыре. Владели пушками и весьма их успешно применяли Донские и Запорожские казаки. Первое упоминание о применении пушек запорожскими казаками относится к 1516 году. В XIX—XX веках в России и за границей сложилось мнение, что допетровская артиллерия была технически отсталой. Но вот факты: в 1646 году Тульско-Каменские заводы поставили Голландии более 600 орудий, а в 1647 году 360 орудий калибра 4,6 и 8 фунтов. В 1675 году Тульско-Каменские заводы отгрузили за границу 116 чугунных пушек, 43 892 ядра, 2934 гранаты, 2356 мушкетных стволов, 2700 шпаг и 9687 пудов железа

— «Энциклопедия вооружений»

Первая русская стальная пушка была изготовлена в 1860 году П. М. Обуховым, находящаяся сейчас на вечном хранении в Музее артиллерии

Попытки создать стальную пушку предпринимались. Например, в России такая пушка была создана мастеровым Яковом Зотиным на Нижнеисетском заводе, единственном в то время в России предприятии, где было организовано производство стали. Зотин организовал работы по отковке орудия, используя для этого молотовые горны и водяные молоты «со стальной наваркою». Для сверловки канала ствола использовался вертикально-сверлильный станок, а для обработки наружной поверхности ствола — токарный. К маю 1812 года пушка была готова. Это было 3-фунтовое орудие. Но артиллерийский приемщик отказался его принять как «не предусмотренное высочайшей инструкцией». В сентябре того же года было готово второе орудие, изготовленное на этот раз в точном соответствии с инструкцией — оно было гладкоствольным. Орудие, по отзыву приемщика, было «ковкою весьма хорошо, может выдержать и ночное действие». Орудие было принято и отправлено в Петербург, где получило высокую оценку. Особенно Артиллерийский департамент поразило то, что орудие обходилось очень дешево. Но принимать его на вооружение не поспешили. Более того, в 1824 году А. А. Аракчеев «лично изъяснил его императорскому величеству, что железные пушки никогда не смогут быть столь удобны к действовию и в изготовлении, как медные».

Типы пушек

По применению:

По типу действия:

Специализированные пушки на лафетах с круговым обстрелом и очень большим углом возвышения используются в качестве зенитных орудий, предназначенных для борьбы с авиацией противника.

Другим видом специализированных пушек являются противотанковые орудия (ПТО), у которых невелик угол возвышения, но очень высока начальная скорость снаряда — они используются в основном для стрельбы прямой наводкой по вражеской бронетехнике. Размеры и массу ПТО стараются сделать как можно меньше, чтобы облегчить их транспортировку и маскировку на местности.

В настоящее время в связи с совершенствованием авиации и ракетных вооружений, противотанковые и крупнокалиберные неавтоматические зенитные пушки в значительной степени замещены другими средствами борьбы с бронированными и воздушными целями. Однако сравнительная простота обслуживания и боевого применения, а также невысокая себестоимость орудия и боеприпасов способствуют сохранению пушек в войсках.

Знаменитые пушки

См. также

Напишите отзыв о статье "Пушка"

Примечания

  1. А. Нилус. История материальной части артиллерии. - СПб., Типография П.П. Сойкина, 1904.
  2. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Том 14. - М.: Издательство политической литературы, 1959. С. 205-215.
  3. Lorge, Peter A. [www.cambridge.org/us/catalogue/catalogue.asp?isbn=9780521846820&ss=fro The Asian Military Revolution]. Проверено 26 февраля 2010. [www.webcitation.org/65XfhOFzz Архивировано из первоисточника 18 февраля 2012].
  4. 1 2 Chase, p. 32
  5. 1 2 3 Al-Hassan, Ahmad Y. [www.history-science-technology.com/Articles/articles%202.htm Gunpowder Composition for Rockets and Cannon in Arabic Military Treatises In Thirteenth and Fourteenth Centuries] (англ.). Проверено 26 февраля 2010. [www.webcitation.org/65WVeoEWD Архивировано из первоисточника 17 февраля 2012].
  6. books.google.ru/books?id=3aCLAQAAQBAJ&pg=PA23&lpg=PA23&dq=%D0%BF%D1%83%D1%88%D0%BA%D0%B8+%D0%BF%D1%80%D0%B8+%D0%BE%D1%81%D0%B0%D0%B4%D0%B5+%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D1%8F&source=bl&ots=tj1ktnHAE8&sig=tEz4d0aQPADwgmIUQ45uhK9Zcy4&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwiJhOz2qrPKAhWmqnIKHY5oBe84ChDoAQg_MAg#v=onepage&q=%D0%BF%D1%83%D1%88%D0%BA%D0%B8%20%D0%BF%D1%80%D0%B8%20%D0%BE%D1%81%D0%B0%D0%B4%D0%B5%20%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D1%8F&f=false
  7. Chase, p. 59
  8. Уваров, Дмитрий [xlegio.ru/throwing-machines/middle-ages/western-eurasia-medieval-throwing-machines/historical-essay.html#46 Метательные машины и пороховая артиллерия]. Средневековые метательные машины западной Евразии (2004). Проверено 27 февраля 2010. [www.webcitation.org/65XfidQYW Архивировано из первоисточника 18 февраля 2012].
  9. см. передачу «Разрушители легенд», где реконструировались подобные «кожаные» орудия. «Голландская» пушка показала результат даже лучший (670 км/ч) чем стандартная чугунная (630 км/ч), «ирландская» же лишь формально «выстрелила» (80 км/ч).
  10. [enc-dic.com/fwords/Armata-4250.html Армата] // Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка.- Чудинов А. Н., 1910.
  11. Армата // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
  12. Богуславский В.В. [books.google.ru/books?id=kNNEiqIIouwC&pg=PA46&dq=Армата+Славянская+энциклопедия&hl=ru&sa=X&ved=0CCQQ6AEwAGoVChMIopnIs6_UyAIVQRMsCh1UFQm-#v=onepage&q=Армата%20Славянская%20энциклопедия&f=false Армата] // Славянская энциклопедия. — ОЛМА Медиа Групп, 2001. — Т. 1. — С. 46. — ISBN 5224022509, 9785224022502.</span>
  13. Уваров, Дмитрий [xlegio.ru/throwing-machines/middle-ages/western-eurasia-medieval-throwing-machines/appendices.html Приложения]. Средневековые метательные машины западной Евразии (2004). Проверено 26 февраля 2010.
  14. Пушка // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  15. </ol>

Литература

  • Chase, K. W. [books.google.com/books?id=esnWJkYRCJ4C Firearms: a Global History to 1700]. — Cambridge University Press. — 2003. — 290 p. — ISBN 0521822742.
  • Kelly, Jack. [books.google.com/books?id=mD_1K5tqUD0C Gunpowder: Alchemy, Bombards, and Pyrotechnics: The History of the Explosive that Changed the World]. — Basic Books. — 2003. — 272 p. — ISBN 0465037224.
  • Мао Цзо-бэнь. Это изобретено в Китае / Перевод с китайского и примечания А. Клышко. — М.: Молодая гвардия, 1959. — С. 35-45. — 160 с. — 25 000 экз.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Пушка

Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»