Пушкинская площадь

Пушкинская площадь Москва
Вид площади и памятника А. С. Пушкину
Общая информация
Страна	Россия
Город	Москва
Округ	ЦАО
Ближайшие станции метро	Тверская, Пушкинская, Чеховская
Прежние названия	Страстная площадь
[www.openstreetmap.org/?lat=55.76556&lon=37.60583&zoom=15&layers=M на OpenStreetMap]
[maps.google.com/maps?ll=55.76556,37.60583&q=55.76556,37.60583&spn=0.03,0.03&t=k&hl=ru на Картах Google]

Пушкинская площадьПушкинская площадь

Пушкинская площадь в Земляном городе в ЦАО Москвы. Расположена между Тверским и Страстным бульварами, разделёнными Тверской улицей, 2 км к северо-западу от Кремля.

Историческое название — Страстная площадь (по Страстному монастырю), иначе площадь Тверских ворот (по Тверским воротам Белого города). Современное название получила в 1931 году.

История

Тверские ворота Белого города

С конца XVI века на месте нынешней площади стояли Тверские ворота Белого города, через которые проходила дорога на Тверь (впоследствии также на Петербург). У ворот на земле, принадлежавшей будущему тестю царя Алексея Михайловича Илье Даниловичу Милославскому, в 1641 году была поставлена церковь в честь Страстной иконы Божьей матери, с 1654 года здесь действовал Страстной женский монастырь. По другую сторону улицы стояла каменная двухшатровая церковь Димитрия Солунского. По другую сторону стены вдоль Малой Дмитровки находился Путевой посольский двор, где останавливались европейские послы, въезжавшие в Москву по Тверской дороге (из Новгорода). У двора близ ворот, в одни годы с монастырем была построена оригинальная трёхшатровая Церковь Рождества Богородицы в Путинках, именовавшаяся также церковью «что за Тверские ворота на Дмитровке» и сохранившаяся поныне. У ворот вдоль улицы жили в основном кузнецы: в 1641 году за Тверскими воротами находилось 63 кузницы; в 1670 году там, кроме кузниц, отмечено также 12 лавок (главным образом мясных и мучных).

Образование площади

Ворота были снесены в 1720 году, так что на их месте образовалась небольшая площадь. В следующем же году на ней была построена триумфальная арка для торжественного въезда в древнюю столицы Петра I в честь заключения Ништадтского мира. С тех пор на протяжении XVIII в. на месте ворот регулярно ставили триумфальные арки к каждой новой коронации. Особенно запомнилась москвичам екатерининская арка архитектора Дмитрия Ухтомского (1763); также была воздвигнута арка в 1773 году в честь торжественного въезда в Москву победителя турок Петра Румянцева-Задунайского.

В 1770-е годы была разобрана стена Белого города, в 1784 году кузницы были переведены за Земляной вал, в 1794-м — убраны находившиеся на площади лавки. В 1791 году была снесена старая церковь Дмитрия Солунского (колокольня осталась на месте), вместо неё была построена новая, в стиле барокко (вновь перестраивалась в 1832 году). Эта церковь славилась своим хором: известен случай, когда в 1804 году присутствовавшая публика сопроводила пение хора театральными аплодисментами и криками: «фора!» «фора!» (слово употреблялось тогда вместо современного «браво!»). В 1796 году на месте снесённой стены появился Тверской бульвар, — первый в Москве, тотчас ставший излюбленным местом прогулок.

XIX век

В 1803 году напротив торца монастыря был выстроен особняк М. И. Римской-Корсаковой, так называемый «дом Фамусова». Считается, что именно общество, окружавшее Римскую-Корсакову, и устраиваемые ею балы описал в «Горе от ума» Грибоедов, бывавший в этом доме, равно как и Пушкин (это доказывается в известной книге М. О. Гершензона «Грибоедовская Москва»). (После смерти Римской-Корсаковой, в доме разместилось Строгановское училище технического рисунка, в советские времена — Коммунистический университет народов Востока, в котором учились в частности Хо Ши Мин и Назым Хикмет).

В 1855 году Страстной монастырь по проекту архитектора Михаила Быковского построил стену с башнями и колокольню, ставшую новой доминантой площади.

В 1880 году напротив монастыря, на Тверском бульваре, где любил прогуливаться Пушкин, был воздвигнут памятник поэту, работы Александра Опекушина, созданный на народные деньги по подписке, которую открыли Иван Тургенев и Федор Достоевский.

Вплоть до 1890 года на Страстной площади торговали сеном и дровами; здесь была стоянка извозчиков и актёрская биржа. В 1872 году от площади была проложена линия конно-железной дороги в сторону Бутырской заставы — Петровского парка (так называемая Долгоруковская линия). В 1899 году по этой линии впервые в Москве пошёл трамвай. В 1907 году здесь же появился «первый извозчик на автомобиле», то есть шофер такси.

9-10 декабря 1905 году на Страстном бульваре были построены баррикады, здесь произошли столкновения восставших с драгунами и армией. Восставшие были расстреляны из пулеметов с колокольни монастыря: «Вся площадь залита кровью. Пожарные смывают её» — писал в дневнике Максим Горький.

Во время октябрьских боёв 1917 года площадь находилась в руках большевиков, для которых имела крайне важное значение, так как обеспечивала связь Пресни с Моссоветом. 27 октября площадь была захвачена юнкерами, однако на следующий день отбита большевиками, которые поставили там орудия (одно — у памятника Пушкину) и повели обстрел позиций юнкеров на Тверском бульваре и их штаба в Александровском училище (у Арбатской площади).

• Triumphalnaya arca na Strastnoy.jpg

  Триумфальная арка Павла I от дома Козицкой/Белосельского-Белозерского (ныне Елисеевский магазин). Рис. Ф.Алексеева. 1800 г.

• Dmitry Solunsky 1882.jpg

  Церковь Дмитрия Солунского. Фото 1881 г.

• Strastnoy Monastery.jpg

  В начале XX века

• Strastnoy.jpg

  На рубеже XX века

Советская и постсоветская эпоха

В 1919 году Страстной монастырь был закрыт. В 1928 года в нём был открыт антирелигиозный музей. Годом раньше рядом было построено многоэтажное здание в стиле конструктивизма — редакция газеты «Известия» (архитектор Г. Б. Бархин, при участии М. Г. Бархина)

В 1934 году были объединены, перестроены и надстроены угловой дом № 16 (1880, архитектор Август Вебер) и трехэтажный дом № 16/2 рядом с ним: в этом здании с куполом, создающем характерный силуэт площади, помещалось Всесоюзное театральное общество, Дом актера и редакция газеты «Московские новости».

Осенью того же 1934 года, несмотря на протесты искусствоведов, настаивавших на сохранении хотя бы уникальной шатровой колокольни XVII века, была снесена церковь Дмитрия Солунского. В 1939 году на её месте Аркадием Мордвиновым было построено здание с башенкой, на которую была водружена гипсовая скульптура девушки, держащей над головой модель яхты (впоследствии обветшала и убрана из-за угрозы обрушения). Благодаря этой скульптуре здание получило прозвище «Дом под юбкой» Начиная с 1952 года в этом здании помещается магазин «Армения».

В 1938 году был снесён Страстной монастырь. Годом раньше площадь поменяла имя со Страстной на Пушкинскую в связи со столетием гибели поэта. В 1948 году памятник Пушкину был перенесён с другой стороны улицы на место монастыря по личному указанию Сталина. В 1949—1950 годах по проекту архитекторов А. М. Заславского и М. А. Минкуса на площади разбили сквер.

В 1961 году на месте снесённого монастыря был построен кинотеатр «Россия» (позднее - кинтотеатр «Пушкинский» (1997-2012) и театр под оригинальным названием(с 2012))(архитектор Ю. Н. Шевердяев, совместно Э. Гаджинским, Д. Солоповым). В 1975 году на месте снесённого несмотря на протесты общественности «дома Фамусова» было построено новое здание редакции газеты «Известия».

В сталинскую эпоху 1 мая, 7 ноября и на Новый год на площади устраивались народные гулянья с базарами, где продавали детские игрушки и сласти, выступлениями артистов с эстрады и военного оркестра и пр. Во времена «застоя» Пушкинская площадь стала традиционным местом диссидентских демонстраций, начиная с первой из них — «митинга гласности» 5 декабря 1965 года. Демонстрации на 5 декабря (День конституции) стали после этого ежегодными, и начиная со второй в них принимал участие Андрей Сахаров.

В эпоху «перестройки» площадь стала главным центром общественной жизни, так как на стендах перед редакцией «Московских новостей» вывешивались свежие номера газеты, и вокруг стендов постоянно собиралась бурно обсуждающая их и дискутирующая на политические темы толпа. 21 августа 1988 г. при разгоне несанкционированного митинга «Демократического союза», посвященного годовщине ввода советских войск в Чехословакию, был впервые применен спецназ, жестокость которого вызвала общее недовольство. Местом митингов, как санкционированных, так и не санкционированных, Пушкинская площадь остается и в начале XXI века, в частности, она стала ареной крупных Маршей несогласных в 2007 г.

31 января 1990 года на Пушкинской площади открылся первый в СССР ресторан «Макдоналдс», что стало знаковым событием и вызвало фурор: чтобы попасть в него, надо было отстоять несколько часов в очереди на морозе.

Планы реконструкции

В середине 2000-х годов городские власти объявили о планах серьёзной реконструкции площади, предусматривающей строительство подземной развязки и крупного подземного торгового центра. На месте снесенного советской властью Страстного монастыря планируется возведение подземного паркинга на 1000 автомобилей (архитектор проекта — Абдула Ахмедов, инвестор — турецкая компания «Гюнал Иншаат Тиджарет ва Санаии А. Ш») Однако из-за экономического кризиса этот проект был отложен и строительство не началось.

Здания и сооружения

• Тверская улица, 19. Жилой дом. Построен в 1940—1949 годах по проекту архитекторов М. П. Парусникова и Г. П. Баданова.
• Торговый комплекс «Тверской пассаж»
• Здание газеты «Известия»
• Выходы станций метрополитена «Пушкинская», «Чеховская», «Тверская».
• Пушкинская пл., 7. Главный дом городской усадьбы Долгоруковых-Бобринских.
• Малая Дмитровка улица, 2. Жилой дом, построен в 1911 году по проекту архитектора Л. В. Стеженского.
• Театр «Россия» (бывшие одноимённый кинотеатр (1965-1997) и кинотеатр «Пушкинский» (1997-2012))
• Памятник А. С. Пушкину (Москва, Пушкинская площадь)
• Фонтан «Пушкинский»
• Памятный знак «Некрополь Страстного монастыря XVII—XX вв.». Здесь покоятся останки людей, обнаруженные на территории Пушкинского сквера во время его реконструкции и захороненные 26 августа 2013 г.
• Памятный камень. Установлен 18 августа 2012 года и освящён 26 августа в память о существовавшем здесь Страстном монастыре
• Страстной бульвар, 6. Жилой дом 19 века.
• Страстной бульвар, 4. Жилой дом
• Тверская улица, 16/2 строение 2. Идёт строительство гостиницы на месте снесённого здания бывшей редакции газеты «Московские Новости».
• Тверская улица, 16. Торгово-деловой центр «Галерея Актер». Бывшые доходные дома М. С. Логуновой. Построен в 1880—1882 гг., архитектор А. Е. Вебер. Дом надстроен в 1935 г. Здесь находился бывший советский центральный дом актера, сгоревший в 1990 г.
• Тверская улица, 17/28. Дом «под юбкой». Построен в 1940 году по проекту знаменитого зодчего А. Г. Мордвинова.

Литература

• Васькин А. А. Спасти Пушкинскую площадь. — М.: Спутник+, 2011. — ISBN 978-5-9973-1000-4
• Мелихова А. А., Цеханский Р. В. Пушкинская (Страстная) площадь и Страстной монастырь. История и современность. — М.: Издательский отдел МГО ВООПИиК, 2008.
• П. В. Сытин. Из истории московских улиц. — М.: Московский рабочий, 1958.
• Федосюк Ю. А. Москва в кольце Садовых. — М.: АСТ, 2009. — 446 с. — ISBN 978-5-17-057365-3.
• Михайлов К. Москва погибшая. 1917—2007. — М.: Яуза; Эксмо, 2007. — ISBN 978-5-699-19132-1

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Пушкинская площадь
• [testan.rusgor.ru/moscow/book/oldmsk/index.htm В. А. Никольский. Старая Москва. Историко-культурный путеводитель.]
• [cih.ru/3d/m10.html 3D-модель Пушкинской площади]
• [strastnoy_mon.livejournal.com/ strastnoy_mon] — сообщество «Страстной монастырь» в «Живом Журнале»
• [tver_bul.livejournal.com/ tver_bul] — сообщество «Пушкинская площадь и Тверской бульвар» в «Живом Журнале»

Отрывок, характеризующий Пушкинская площадь

Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.