Пушкинские Горы

Посёлок городского типа Пушкинские Горы Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Псковская областьПсковская область Муниципальный район Пушкиногорский район Городское поселение Пушкиногорье Координаты 57°01′00″ с. ш. 28°55′00″ в. д.57.01667° с. ш. 28.91667° в. д. / 57.01667; 28.91667    Первое упоминание XVI век Прежние названия Тоболенец, Святые Горы ПГТ с 1960 Население ↘4699 человек (2016) Названия жителей Пушкиногорцы Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81146 Почтовый индекс 181370 Автомобильный код 60 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=58251551 58 251 551]

Пу́шкинские Го́ры — посёлок городского типа (с 1960) на западе Псковской области России. Административный центр Пушкиногорского района, а также муниципального образования «Пушкиногорье» (со статусом «городское поселение»).

Расположен в 112 км к юго-востоку от Пскова, в 57 км к юго-востоку от железнодорожной станции Остров (на линии Псков — Резекне).

История

В составе Русского государства

История посёлка восходит к 1569 году, когда по указанию царя Ивана IV Грозного псковский воевода Юрий Токмаков основал на Синичьих горах (неподалеку от псковского пригорода Воронича) Святогорский монастырь, который играл в дальнейшем роль военного форпоста Русского государства. Монастырь был окружён мощной деревянной стеной, которую в конце XVIII века заменила каменная. Синичьи горы были вскоре после основания монастыря переименованы в Святые горы, а при монастыре возникла слобода Тоболе́нец (название по наименованию озера).

Начиная по крайней мере с 1690-х годов, при Святогорском монастыре проводились ярмарки, собиравшие торговых людей не только со всей округи, но и из дальних городов. Святогорские ярмарки славились своим многолюдьем и весельем, превосходя все прочие ярмарки, проводившиеся в Опочецком уезде, величиной оборота и обилием представленных товаров.

Пётр I своим указом от 18 (29) декабря 1708 года ввёл новое административное деление на губернии и уезды. При этом захиревший в XVII веке Воронич получил статус пригорода Опочки, но утратил своё значение настолько, что центром Вороничской (Воронецкой) волости Опочецкого уезда Ингерманландской губернии (в 1710 году переименована в Санкт-Петербургскую) стала слобода Тоболенец. Новый указ царя от 29 мая (9 июня) 1719 года ввёл деление губерний на провинции, и слобода вместе со всем Опочецким уездом вошла в состав Псковской провинции Санкт-Петербургской губернии.

В составе Российской империи

По указу императрицы Екатерины I от 29 апреля (10 мая) 1727 года слобода Тоболенец вместе с Псковской провинцией отошла к новообразованной Новгородской губернии. В соответствии с Указом Сената от 23 октября (3 ноября) 1772 года Псковская провинция — вместе с Великолуцкой провинцией и присоединённой к России по первому разделу Польши территорией бывшего Полоцкого воеводства — вошли в состав новоучреждённой Псковской губернии; при этом губернским городом стала Опочка. Однако указом Екатерины II от 24 августа (4 сентября) 1776 года из состава Псковской губернии была выделена Полоцкая губерния, а центр Псковской губернии (в 1777—1796 гг. — Псковское наместничество) был перенесён в Псков.

Во время своего пребывания в михайловской ссылке (с августа 1824 по сентябрь 1826 года) А. С. Пушкин часто посещал Святогорский монастырь — как для того, чтобы засвидетельствовать у игумена Ионы свою благонадёжность, так и для того, чтобы воспользоваться монастырской библиотекой и порыться в архивах (здесь он, в частности, нашёл материалы, которые использовал при написании трагедии «Борис Годунов»). Любил Пушкин посещать и Святогорские ярмарки, где вслушивался в яркую и образную народную речь, запоминал и записывал «с натуры» наиболее интересное и характерное.

Святогорский монастырь стал последним земным приютом Пушкина. 5 (17) февраля 1837 года сюда доставили из Петербурга тело поэта, а 6 (18) февраля 1837 года оно было — после отслуженной архимандритом Геннадием заупокойной панихиды — предано земле у алтарной стены в южном приделе Успенского собора монастыря. На территории монастыря похоронены и близкие родственники поэта: дед Осип Абрамович Ганнибал, бабушка Мария Алексеевна, мать Надежда Осиповна и отец Сергей Львович Пушкины.

В пушкинские времена слобода Тоболенец была небольшим посёлком, в основном населённым монастырскими служителями и вотчинными крестьянами. Но здесь селились и купцы, занимавшиеся преимущественно скупкой льна. Вывоз сельскохозяйственного сырья облегчило законченное в 1849 году строительство Киевского шоссе, соединявшего Санкт-Петербург с Динабургом.

Во 2-й половине XIX века слобода Тоболенец — скромный волостной центр со своим правлением, пожарной дружиной, небольшой больницей, богадельней и читальней. Волостное правление находилось на горе Волостной (сегодня известна как гора Закат). Пожарное депо стояло в центре слободы, напротив него на горке была больница. Ниже располагались лавки и трактир, ближе к монастырю — дома купцов и священников. Кроме Святогорского монастыря, существовали три церкви и две часовни. Ещё в начале 1830-х годов А. И. Раевский открыл в слободе первую бесплатную школу, где обучалось 30 детей; в 1840-х годах Министерство государственных имуществ основало здесь свою школу. В 1875 году к ней добавилось двухклассное Святогорское училище, открытое в слободе Тоболенец.

В 1877 году в слободе открыли почтовое отделение, а в 1886 году от Новгородки до Бежаниц пролегла телеграфная линия. Телефонная связь впервые появилась в 1910 году. В 1912 году была установлена первая телефонная станция на 10 номеров, что дало возможность иметь постоянную связь с Опочкой и пятью сёлами. В годы Первой мировой войны все линии связи были уничтожены. В 1912 году в Святых Горах впервые применили керосинокалильные лампы для освещения улиц (фонари висели у дома волостного правления, у трактира и лавок; электричество появилось уже после Октябрьской революции 1917 года). В 1916 году была построена железнодорожная линия Псков — Полоцк, и в 2 км от слободы Тоболенец появилась железнодорожная станция Тригорская (разрушена немцами в 1942 году).

В составе Российской Федерации

Межвоенные годы

Советская власть на территории Воронецкой волости была установлена в марте 1918 года; ведущую роль при этом сыграли приехавшие из Петрограда по указанию ЦК РСДРП(б) рабочие-большевики Д. А. Алексеев с Ижорского завода и В. Е. Егоров с завода «Старый Лесснер».

В первые годы после Октябрьской революции слобода Тоболенец продолжала входить в состав Опочецкого уезда Псковской губернии, являясь административным центром Воронецкой волости. 10 апреля 1924 года по декрету ВЦИК из Воронецкой волости и частей Полянской и Матюшкинской волостей была создана новая Пушкинская волость; её центр — слобода Тоболенец — была постановлением Президиума ВЦИК от 25 мая 1925 года переименована в село Пушкинские Горы. Однако 1 августа 1927 года вступило в действие Постановление Президиума ВЦИК, по которому в рамках проводимой в СССР административно-территориальной реформы (предусматривавшей ликвидацию деления на губернии и уезды) упразднялись и Псковская губерния, и Опочецкий уезд, и Пушкинская волость. Село вошло в состав Псковского округа новообразованной Ленинградской области и стало административным центром Пушкинского района (образован из Пушкинской и части Велейской волостей).

Новый районный центр получил очередной импульс к развитию. В 1927 году в селе появилась средняя школа имени А. С. Пушкина, здание которой имело 13 комнат и было рассчитано на обучение 480 детей; затем к ней добавилась 7-летняя школа. Поблизости от школы имени Пушкина построили новую больницу (позднее — Дом Советов), аптеку, ресторан. С 1930 года в Пушкинских Горах стали издавать газету «Пушкинский колхозник». В селе было семь улиц, из них три были замощены и освещались электрическими фонарями. В довоенные годы Пушкинские Горы начинались у монастырской стены и оканчивались у средней школы.

Административное деление в 1927—1941 годах менялось достаточно быстро: 23 июля 1930 года Постановлением ВЦИК и СНК СССР Псковский округ был упразднён, и Пушкинский район стал подчиняться Ленинградской области напрямую. Постановлением Президиума ВЦИК от 29 января 1935 года была образована Калининская область, куда был передан Пушкинский район, причём 5 февраля того же года этот район и ещё 10 районов в западной части новообразованной области были объединены в Великолукский округ. 11 мая 1937 года новым постановлением Президиума ВЦИК был создан Опочецкий пограничный округ, куда вошёл и Пушкинский район, переименованный в Пушкиногорский район. Наконец, 5 февраля 1941 года Указом Президиум Верховного Совета РСФСР этот округ был упразднён, и Пушкиногорский район перешёл в прямое подчинение Калининской области.

Годы Великой Отечественной войны

С началом Великой Отечественной войны для пушкиногорцев настала пора тяжёлых испытаний. Уже 3 июля 1941 года на Пушкинские Горы были сброшены первые бомбы (сильно пострадал Святогорский монастырь: купол собора был разбит до основания). С 9 июля село, которое обороняли части 27-й армии и 21-го механизированного корпуса под командованием соответственно генерал-майора Н. Э. Берзарина и генерал-майора Д. Д. Лелюшенко, в ходе ожесточённых боёв переходило из рук в руки, но 12 июля было занято частями вермахта. Наступили мрачные дни оккупации, длившиеся три года; в здании школы теперь расположилась комендатура и жили полицаи, в здании больницы разместилось гестапо, в Доме культуры — тюрьма. Не раз в Пушкинских Горах оккупанты и их пособники устраивали казни партизан, которые на протяжении всего времени оккупации активно действовали на территории Пушкиногорского района; страшной страницей истории села стало уничтожение проживавших в районе цыган (фашистами были расстреляны 83 цыгана, включая грудных детей). Страдания народа усугубляла эпидемия брюшного тифа, косившая пушкиногорцев в годы оккупации.

В начале 1944 года к Пушкинским Горам вплотную подошла линия фронта, но наступление советских войск сдерживала фашистская оборонительная линия «Пантера», протянувшаяся с севера на юг на 400 километров. Наконец, 12 июля 1944 года части 53-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора И. И. Бурлакина и 321-й стрелковой дивизии полковника В. К. Чеснокова, действовавших в составе 54-й армии 3-го Прибалтийского фронта, в ходе Режицко-Двинской наступательной операции освободили село Пушкинские Горы.

К моменту освобождения село было почти полностью разрушено; уцелело здание средней школы, поскольку оккупанты не успели взорвать заложенный под него фугас. Постепенно Пушкинские горы отстраивались, и этот процесс в течение нескольких лет сопровождался работами по разминированию села и его окрестностей.

23 августа 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР была образована Псковская область, в состав которой вошли село Пушкинские Горы и Пушкиногорский район.

Послевоенные годы

Решением Псковского облисполкома № 87 от 29 февраля 1960 года населённый пункт Пушкинские Горы был отнесён к категории рабочих посёлков, получив тем самым статус посёлка городского типа. Пушкинский сельсовет был преобразован в поселковый Совет. При этом с 1 февраля 1963 года по 30 декабря 1966 года Пушкинские Горы не были райцентром (поскольку Пушкиногорский район был временно упразднён) и входили в состав Новоржевского района Псковской области.

25 сентября 1971 года рядом со зданием средней школы имени А. С. Пушкина был торжественно открыт бюст юного поэта работы скульптора М. К. Аникушина.

Постсоветское время

В феврале 2005 года было образовано муниципальное образование — городское поселение «Пушкинские Горы», статус и границы которого определялись Законом Псковской области от 28 февраля 2005 года № 420-ОЗ «Об установлении границ и статусе вновь образуемых муниципальных образований на территории Псковской области». Одновременно посёлок стал административным центром Пушкиногорской волости.

На референдуме 11 октября 2009 года жители городского поселения «Пушкинские Горы», а также Пушкиногорской и Зарецкой волостей высказались за их объединение в одну муниципальную единицу — городское поселение «Пушкиногорье». В соответствии с результатами референдума 3 июня 2010 года три упомянутых муниципальных образования Законом Псковской области № 984-ОЗ были объединены в новое муниципальное образование — городское поселение «Пушкиногорье».

Климат

Климат переходный от морского к континентальному.

Климат Пушкинских гор (норма 1981—2010 гг.)
Показатель	Янв.	Фев.	Март	Апр.	Май	Июнь	Июль	Авг.	Сен.	Окт.	Нояб.	Дек.	Год
Средняя температура, °C	−5,3	−5,6	−0,7	6,3	12,3	15,6	17,9	16,4	11,0	5,9	−0,2	−4,1	5,8
Норма осадков, мм	52	39	40	35	56	86	76	84	69	62	54	52	705
Источник: [meteo.ru/it/178-aisori ФГБУ "ВНИИГМИ-МЦД"]

Население

Численность населения

1939	I.1959	I.1970	I.1979	I.1989	X.2002	I.2010	X.2010
1672	2412	4037	5845	7067	6089	5652	5222

Экономика

Наиболее значимые предприятия Пушкинских Гор — ЗАО «Пушкиногорский маслодельно-сыродельный завод», районное потребительское общество, ЗАО «Пушкиногорская ПМК», ОАО «Строитель», учреждение отдыха и оздоровления «Пушкиногорье». Кроме того, в посёлке работают хлебозавод, две дорожные организации, типография, устойчиво работает муниципальное предприятие жилищно-коммунального хозяйства.

Экономически важным предприятием является и ФГУК «Государственный мемориальный историко-литературный и природно-ландшафтный музей-заповедник А. С. Пушкина „Михайловское“».

Культура

В Пушкинских Горах работают Культурно-досуговый центр (8 филиалов); центральная районная библиотека (13 филиалов) с методическим центром; детская школа искусств им. С. С. Гейченко.

Наиболее выдающимся творческим коллективом Пушкинских Гор является Хор русской песни, под руководством М. Е. Фёдоровой. Хор существует уже более тридцати лет, ведёт активную концертную деятельность, выступает в районе и области. В 2005 году хор принял участие во всероссийском празднике — Пушкинском дне России. В 2006 году руководителю хора было присвоено почётное звание «Душа земли Псковской».

Наиболее крупными культурными событиями Пушкинских Гор являются проводимые ежегодно:

• Пушкинский праздник поэзии/Святогорская ярмарка (первое воскресенье июня);
• День освобождения района от немецко-фашистских захватчиков (12 июля)
• Районный театрализованный праздник «Русская зима»
• Всероссийский фольклорный фестиваль «Псковские жемчужины»(2-я декада июля)
• Всероссийский пушкинский театральный фестиваль (февраль)
• Международный неформальный пушкинский театральный фестиваль «Лаборатория Искусств Кордон-2» (1-я неделя августа)

Достопримечательности

• В Пушкиногорском районе располагается государственный мемориальный историко-литературный и природно-ландшафтный музей-заповедник А. С. Пушкина «Михайловское», в состав которого входят усадьбы Михайловское (место ссылки поэта в 1824—1826 годах), Тригорское, Петровское, музеи «Пушкинская деревня» и «Водяная мельница» в деревне Бугрово, городища Воронич, Врев, Велье и Савкина Горка, а также Святогорский Свято-Успенский монастырь — место погребения поэта. В заповеднике ежегодно проходит Пушкинский праздник поэзии.
• Храм Казанской Божьей Матери (1765 год). Храмоздателем его считается Коновницын.
• В 2000 году на западной окраине Пушкинских гор был создан питомник птиц «Аргус» (по латыни это название одного из самых красивых видов фазанов, а в древнегреческой мифологии — тысячеокий и неусыпный страж). В 2010 году название сменилось на экопарк «Зооград».
• В 12 км от Пушкинских Гор находится бывшее поместье Львовых Алтун. А. И. Львов, бывший в 1823—1826 гг. предводителем псковского губернского дворянства, осуществлял общий надзор за ссыльным А. С. Пушкиным. Сохранилась планировка парка, несколько усадебных строений. В 2008 году началась реконструкция имения, приведены в порядок парк, очищен и облагорожен пруд и сохранившиеся постройки. На месте бывшего поместья разместилась гостиница «Имение Алтунъ», а в помещении восстановленного амбара находится ресторан «АмБар под дубами».

Ежегодно достопримечательности Пушкинских Гор и окрестностей посещает более 300 тыс. туристов и экскурсантов. Для размещения гостей Пушкинских Гор функционируют гостиница «Дружба», туристическая база «Пушкиногорье» и открывшийся в октябре 2011 года отель «Имение Алтунъ» (12 км от Пушкинских Гор).

Известные уроженцы

• Суходольский, Михаил Игоревич (1965 г.) — генерал-полковник полиции, бывший Первый заместитель Министра внутренних дел России, бывший начальник ГУ МВД России по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области.

Литература

• [web.archive.org/web/20141006075356/www.derjavapskov.ru/files/materials/819/del%201.djvu Административно-территориальное деление Псковской области (1917—2000): Справочник. 2-е изд. Кн. 1] / Архивное управление Псковской обл.; Гос. архив Псковской обл. — Псков, 2002. — 464 с. — ISBN 5-94542-031-X.  Проверено 9 февраля 2015.  [www.webcitation.org/6SVOKPuIx Архивировано из первоисточника 11 сентября 2014.]
• Манаков А. Г., Евдокимов С. И., Григорьева Н. В.  [journal-labirint.com/wp-content/uploads/2012/09/Pskovregion.pdf Западное порубежье России: географические аспекты становления и развития Псковского региона]. — Псков: Изд-во АНО «Логос», 2010. — 216 с. — ISBN 978-5-93066-058-4.
• Острогорский В. П.  Альбом «Пушкинский Уголок»: 26.V.1799 — 26.V.1899. — М.: Издание художественной фототипии К. А. Фишер, 1899. — 119 с.
• Писигин В. Ф.  [pisigin.ru/books/dve-dorogi/ Две дороги: путевые очерки о Франции и Пушкинских горах]. — М.: ЭПИЦентр, 1999. — 270 с. — ISBN 5–89069–006–X.
• Савыгин А. М.  [vivaldi.pskovbook.ru/puchgory.pdf/details Пушкинские Горы]. — Л.: Лениздат, 1978. — 152 с. — (Города Псковской области). — 150 000 экз. (обл.)
• Савыгин А. М.  Пушкинские Горы. 2-е изд., доп. — Л.: Лениздат, 1982. — 128, [16] с. — (Города Псковской области). — 100 000 экз. (обл.)
• Савыгин А. М.  Пушкинские Горы. 3-е изд., доп. — Л.: Лениздат, 1989. — 176, [16] с. — ISBN 5-289-00342-8.
• Софийский Л. И.  [history.opochka.ru/content/софийский-л-и-город-опочка-и-его-уезд-в-прошлом-и-настоящем-1414-1914-гг Город Опочка и его уезд в прошлом и настоящем (1414—1914 гг.): Репринтное издание]. — Псков: Псковск. обл. типография, 2004. — 230 с. — ISBN 5-94542-092-1.

Ссылки

• [www.pushkingory.ru/ Официальный сайт администрации Пушкиногорского района]
• [www.vrev.ru/pushgory_main.html Сайт «Врев и исторические окрестности»: Путеводитель по Пушкинским Горам]
• [pushkin.ellink.ru/ Пушкинские Горы. Музей-заповедник А. С. Пушкина «Михайловское»]
• [archive.is/20121225062316/pskovrail.narod.ru/main596.html Из истории станции Тригорская на сайте Псковских железных дорог]
• Список памятников культурного наследия посёлка Пушкинские горы в Викигиде

Отрывок, характеризующий Пушкинские Горы

– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.