Пфейлицер-Франк, Отто Германович

Отто Вильгельм Германович фон Пфейлицер-Франк
Дата рождения	29 февраля 1788(1788-02-29)
Место рождения	Кулдига
Дата смерти	9 марта 1844(1844-03-09) (56 лет)
Место смерти	Таганрог
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Звание	подполковник
Сражения/войны	Сражение при Бриенне, Сражение при Ла-Ротьере, Бородинское сражение
Награды и премии

Барон Отто Вильгельм Германович фон Пфейлицер-Франк (нем. Otto Wilhelm Hermann von Pfeilitzer genannt Franck; 29 февраля 1788, Кулдига — 9 марта 1844, Таганрог) — шестой таганрогский градоначальник.

Биография

Отто Вильгельм Германович фон Пфейлицер-Франк родился в 1788 году (крещён 29 февраля 1788 года) в семье Германа Казимира из баронского рода Пфейлицеров-Франков, происходящего из Франконии. Одним из видных представителей этого рода был Эвальд фон Пфейлицер-Франк, курляндский канцлер в 1677 году.

В 1795 году Отто Франк был отправлен учиться в Императорский Сухопутный Шляхетский кадетский корпус. В октябре 1806 года Отто Франк, в звании прапорщика, получил направление в 8-й Егерский полк. Так как старший брат Фридрих служил в Ахтырском гусарском полку Отто уже в декабре 1806 года добился своего перевода и стал корнетом этого полка.

Военная карьера

В январе 1807 года Ахтырский полк, находясь в авангарде войск корпуса генерала Эссена, производил разведку боем до берегов рек Буга и Нарева. В майских стычках при Гуттштадте и Пултуске Отто Франк отличился и за «…отличия под неприятельскими выстрелами оказанные» его наградили орденом Св. Анны 3-й степени.

В 1809 году Отто Франк, уже подпоручиком, вместе с полком участвовал в походе русского экспедиционного корпуса в Галицию.

К началу Отечественной войны в 1812 году в Ахтырском полку служило уже трое из пяти братьев фон Пфейлицер-Франк. Старший брат, Фридрих Отто Карл, он же Федор Ермолаевич, по документам числился как поручик Франк 1-й, Отто — поручик Франк 2-й, третий брат (известны только его инициалы У. Г.) в звании корнета — Франк 3-й.

28 июня 1812 у местечка Мир, расположенного в Минской губернии на реке Мирянке, в кавалерийском бою, который продолжался около шести часов против польской кавалерии полки донской бригады генерал-майора Д. Е. Кутейникова решили исход сражения. М. Платов в двух своих рапортах князю Багратиону особенно хвалил Ахтырский полк, который «ударил в лицо неприятеля и во все время удивительно храбро сражался…». Атаман представил к наградам более 20 офицеров. Благодарность в Высочайшем приказе получили поручик Франк 2-й и корнет Франк 3-й, а поручик Франк 1-й был награждён Орденом Св. Анны 3-й степени.

В бою у Шевардинского редута, который историки назовут «кавалеристским». Русская пехота сражалась за сам редут, а кавалерия — за поле перед ним. В рядах Одесского пехотного полка под Шевардино сражался ещё один брат Пфейлицер-Франков Егор Ермолаевич — Франк 5-й. В этом бою он был ранен пулей в правую ногу, и за отличия пожалован орденом Св. Анны 3-й степени.

Во время Бородинского сражения, в одной из яростных кавалеристских атак Отто Франк получил ранение. За героизм, проявленный в бою, Франк 2-й был награждён орденом Св. Владимира 4-й степени.

Принимал участие в заграничном походе русской армии: в битвах при Бриенне и Ла-Ротьере.14 августа 1813 года у речки Кацбах, расположенной в Силезии, произошло сражение между союзными войсками под командованием немецкого генерала Блюхера и французским корпусом под командованием маршала Макдональда. Исход боя решила атака нашей кавалерии, в которой участвовали полки 2-й гусарской дивизии, в которую входил Ахтырский полк. За сражение при реке Кацбах, полку были пожалованы знаки на кивера с надписью: «За отличие 14 августа 1813 года». Отличился и Отто фон Франк.

В октябре Отто участвует в знаменитой «Битве народов» под Лейпцигом.

В сентябре 1815 года, уже будучи штабс-ротмистром, Отто фон Франк был назначен старшим адъютантом отдельного корпуса, стоявшего во Франции под началом графа М. С. Воронцова.

В 1816 году в Ахтырском гусарском полку служат уже все пять братьев Пфейлицер-Франк. При протекции старших братьев самый младший, Егор Ермолаевич, перевёлся к ним из Одесского пехотного полка. В августе того же года Отто Франк, желая продвинуться по службе, перешёл в Тверской драгунский полк. Прослужив в нём более года, в декабре 1817 года Франк переходит в лейб-гвардии Драгунский полк.

Гражданская карьера

После производства в звание подполковника, Отто фон Франк ушёл в длительный отпуск по болезни. 21 июля 1822 года он вновь определён адъютантом к Воронцову, с переводом в звании ротмистра в лейб-гвардии Уланский полк. 14 июля 1823 года Отто Романовича Франка произвели в полковники и назначили адъютантом к Новороссийскому генерал-губернатору М. С. Воронцову.

В конце 1826 года Франк женился на Наталье Николаевне Ергольской, дальней родственнице Воронцова. Впрочем, брак этот вызвал неудовольствие его покровителя.

Лишь в 1829—1831 года, проявив себя в борьбе с чумой и холерой, Отто Франк вернул к себе расположение графа Воронцова. 3 февраля 1829 года ему был пожалован чин действительного статского советника. Барон становился чиновником особых поручений при генерал-губернаторе. За деятельную борьбу с чумой и холерой на юге был награждён орденом св. Станислава 1 степени.

Воронцову пришлась по душе инициативность Франка, проявленная в борьбе с чумой и холерой и 12 августа 1831 года граф назначил его Екатеринославским гражданским губернатором.

4 июня 1832 года Отто Романович барон Пфейлицер-Франк был «определен Таганрогским, Ростовским, Нахичеванским и Мариупольским градоначальником, главным попечителем купеческого судоходства по Азовскому морю и начальником Таганрогского таможенного округа».

В июне 1833 года в Таганроге вспыхнула третья эпидемия холеры, но барон Франк, имея большой опыт по организации противохолерных мероприятий, уже к августу справился с ней. В 1834 году, за умелое управление градоначальством в непростых условиях, Отто Романович получает самую высокую свою награду — орден св. Анны 1-й степени.

В 1833 году по распоряжению градоначальника Франка был обустроен Банный спуск (ныне Дуровский). В следующем, 1834 году, на месте крепостного рва появился Воронцовский спуск (ныне Комсомольский), ведущий к набережной и морскому порту. В 1836 году камнем вымостили Николаевский спуск (ныне Флагманский).

С его подачи в 1834 году был утверждён очередной генеральный план застройки Таганрога, в котором предусматривалась лучевая система улиц, расходившихся от бывшей крепости. Согласно этому плану, Александровская улица (ныне Чехова) должна был стать центральной осью города, а главной площадью — Александровская (ныне Красная) площадь. Вся территория города делилась на три части: Петровскую, Екатерининскую, Александровскую.

С 1833 по 1840 год проводилась реконструкция каменной (Депальдовской) лестницы ведущей к морю. Именно тогда, в 1833 году, на верхней площадке были установлены первые на Юге России солнечные часы.

В августе 1832 года, едва прибыв в город, Отто Франк разрешил постройку храма Святителя Митрофана на Александровской площади, а в 1837 году, завершилось многолетнее строительство церкви Всех Святых, расположенной на городском кладбище.

Барон Франк, став первым почётным попечителем классической гимназии, способствовал тому, что в 1839 году началась постройка нового здания, которое строилось по проекту архитектора Ф. К. Боффо.

В 1835 году под председательством Франка в Таганроге открылся статистический комитет. В том же году город принял первый пароход «Петр Великий», а с 1842 года начались регулярные пассажирские перевозки на Азовском море. Первыми пассажирскими пароходами, курсировавшими между Таганрогом и Ростовом, были «Донец» и «Ростов», а между Таганрогом и Керчью «Митридат».

Прожив несколько лет в казённом доме градоначальника, предоставленном городом (ныне ул. Греческая, 55) Отто Романович в 1839 году построил собственный дом на углу улицы Греческой и переулка Дворцового (ныне Греческая, 38), напротив Дворца Александра I. А в районе балки «Большая Черепаха» Франк построил загородное поместье, возле которого со временем возник посёлок, и вся эта местность получила название «Франковка» (позднее — «Бароновка»).

Из-за интриг против его покровителя М. С. Воронцова в марте 1843 года в Таганрог прибыли ревизоры из Санкт-Петербурга, которую возглавит сенатор, тайный советник Михаил Николаевич Жемчужников, с которым барон Франк вместе учился в 1-м кадетском корпусе. В состав комиссии вошли сын сенатора Алексей Жемчужников и его будущий зять Виктор Арцимович.

В рапорте Николаю I, характеризуя деятельность барона Франка на посту Таганрогского градоначальника, Жемчужников писал: «Со времени прекращения непосредственного сношения Таганрогского градоначальника с министерствами стала отставать заботливость местного начальства к Азовской торговле, и с того же времени утрачено внимание к качествам лиц, коим вверялось управление Таганрогским градоначальствам, что в особенности доказывается долговременной терпимостью в звании Таганрогского градоначальника Действительного статского Советника барона Франка». и «управляя 20 лет таганрогским градоначальством, барон Франк не только не содействовал усилению торговли, но, напротив, через коренение всеобщего беспорядка в Управлении таганрогским градоначальством ослабил торговлю. И все принятые в отношении оной меры состоялись без участия начальствующего над главнейшим на Азовском море портом Таганрогского градоначальника…».

Барон Франк получил замечание от ревизоров за своё невнимательное отношение к официальным печатным изданиям Сената. Виктор Арцимович поведал писателю В. Ф. Одоевскому следующее: «Таганрогский (Керченский?) градоначальник Франк нашел, что выписывать „Сенатские Ведомости“ напрасная издержка, что довольно его предписаний, и просто-напросто запретил их выписывать в присутственные места». Арцимович жаловался на то, что в строительном комитете «… он не только не мог достать ни нумера „Сенатских Ведомостей“, так плотно они были запрещены», но даже отсутствовал Свод Законов Российской Империи и его пришлось «… выписывать из другой губернии и послать за ним подводу».

В результате всего этого 20 октября 1843 года Отто Романович Франк получил отставку и, сдав дела Управляющему Таганрогской портовой таможней А. М. Угричич-Требинскому, удалился на покой.

Русский биографический словарь Половцова (1896—1918) пишет: «Выйдя в отставку, барон Франк скончался в следующем, 1844 году». Похоронен на [www.hram-vsehsvyatih.od.ua/spisok-zaxoronennyx-lyudej/ старом кладбище] в Одессе в 1844 году

Сведения об участии Отто фон Пфейлицера-Франка в Крымской войне недостоверны. Академические источники, такие как Русский биографический словарь, указывают 1844-й годом смерти барона, на следующий год после ухода с губернаторского поста. Та же информация — в генеалогической росписи рода фон Пфейлицеров ген. Франков из 69-го тома Genealogisches Handbuch des Adels, в энциклопедиях «Немцы России» и «Русское масонство», а также в базе данных российских немцев профессора Амбургера.

Вопрос проясняется в «Истории семьи фон Пфейлицеров ген. Франков», записанной Эмилем Христофоровичем фон Пфейлицером ген. Франком, троюродным братом Отто Германовича. Согласно этому источнику, чиновником особых поручений при генерал-губернаторе Е. П. Толстом, который принимал участие в обороне Таганрога во время Осады Таганрога в 1855 г., следует считать не Отто, а племянника покойного на тот момент Отто — Евгения Юльевича, сына Юлиуса Александра Павла фон Пфейлицера ген. Франка (он был младшим из семи сыновей в семье Германа Казимира фон Пфейлицера ген. Франка). Евгений Юльевич на самом деле исполнял должность чиновника по особым поручениям при военном губернаторе, о чём Эмиль Христофорович пишет следующее: «В 1845-м на Кавказ отправляется Евгений. На протяжении 10 лет, которые он там провёл, Евгений получил 13 ранений. Во время Крымской войны состоял в Таганроге для особых поручений при губернаторе…»

Страницы из «Истории Таганрога» сообщают: в главе «Бомбардирование Таганрога англо-французским флотом в 1855 году» чиновник барон Франк, состоящий при военном губернаторе, называется исключительно по фамилии. Нигде нет указаний на то, что это — бывший губернатор Отто. Наконец, в перечне раненых приводится информация о тяжёлом ранении осколком гранаты в голову чиновника особых поручений коллежского асессора барона Франка. Гражданский чин коллежского асессора носил именно барон Евгений фон Пфейлицер-Франк.

Награды

• Орден Святого Станислава 3-й ст. (1807)
• Орден Святого Владимира 4-й ст. (1812)
• Орден Святой Анны 2-й ст. (1828)
• Орден Святого Станислава 1-й ст.(1830).

Литература

• Пфейлицер-Франк, Отто Вильгельм Германович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• «История города Таганрога», П.Филевский, Москва, 1898
• «Энциклопедия Таганрога», второе издание, 2003 г.
• «Шестой градоначальник Таганрога» Альберт Смирнов.

Отрывок, характеризующий Пфейлицер-Франк, Отто Германович

– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.