Пфефферкорн, Иоганн

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иоганн Пфефферкорн

Иоганн Пфефферкорн

Иоганн Пфефферкорн (нем. Johannes Pfefferkorn; 1469октябрь 1521, Кёльн) — немецко-латинский писатель XVI века, противник гуманистов.



Биография

Не отличаясь выдающимися способностями или талантом (Дав. Штраус называет его прямо пошлым), не пользуясь авторитетом даже среди своих единомышленников, Пфефферкорн сыграл всё же довольно громкую, хотя и отрицательную роль продолжительной и упорной полемике между обскурантами и гуманистами, которая ярче всего отразилась в знаменитых «Письмах темных людей».

По происхождению — еврей из Кёльна, Пфефферкорн, перейдя в христианство, сделался ожесточённым обличителем и гонителем своих прежних единоверцев. В 1509 году ему удалось выхлопотать у императора Максимилиана указ, по которому у евреев должны были быть отобраны и затем сожжены все их книги, за исключением библейских, по причине содержавшихся в них насмешек над догматами и обрядами христианской религии. Из-за этого разгорелась страстная полемика, разделившая учёных, профессоров и богословов того времени на два враждебных лагеря, особенно после того как Иоганн Рейхлин, отвечая на запрос правительства, вскоре пожалевшего о данных Пфефферкорну и его единомышленникам полномочиях, написал трактат: «Совет, следует ли у евреев отнять, истребить и сжечь все их книги».

В ожидании решения дела отобрание книг у евреев было приостановлено. Пфефферкорн, за которым стояли кёльнские богословы и доминиканский орден, с яростью обрушился на Рейхлина за его доклад, с которым он незаконным путём успел ознакомиться, и в памфлете «Ручное зеркало» обвинял противника в том, что того подкупили евреи, стараясь, вместе с тем, доказать незнание им еврейского языка.

Пфефферкорн не унялся и в своих произведениях «Зажигательное стекло» и «Набат» с еще большим озлоблением напал на Рейхлина и других гуманистов, осыпая их ругательствами и прибегая к явным доносам духовной и светской власти. Противная сторона не оставалась в долгу: в стихотворении «Триумф Капниона», написанным после того, как поход, начатый Пфефферкорном, окончился ничем и все дело было прекращено, выражалось, например, желание, чтобы Пфефферкорн попал в руки палача и был им изуродован, а в «Письмах тёмных людей» есть намёки на интимные отношения одного из главных обскурантов, Ортуина Грация, с женой Пфефферкорна. Когда появилась первая часть «Писем», Пфефферкорн издал «Defensio J. Pepericorni contra famosas et criminales obscurorum virorum epistolas», послужившую поводом к появлению второй части. Предчувствуя начало Реформации, Пфефферкорн издает свою «Маленькую боевую книжку» с грозными предупреждениями. Но его голос остался гласом вопиющего в пустыне. К концу жизни Пфефферкорн сходит со сцены, и о нем почти не упоминается.

Напишите отзыв о статье "Пфефферкорн, Иоганн"

Примечания

Литература

  • Веселовский Ю. А. Пфефферкорн, Иоганн // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Дав. Штраус, «Ульрих фон Гуттен» (русский перевод под ред. Э. Радлова, СПб., 1896);
  • Ludwig Geiger, «Reuchlin»; Kampfschulte, «Die Universit ät Erfurt in ihrem Verhä ltnisse zu Humanismus und Reformation» (Трир, 1860); * Hagen, «Deutschland’s literarische und religi öse Verhä ltnisse im Reformationszeitalter» (Эрланген, 1841—44);
  • А. Кирпичников, «Письма темных людей» («Журнал Министерства Народного Просвещения», 1869, CXLIII);
  • Сочинения Гуттена, изд. B ö cking (дополнительные тома, 1864—1870).

Отрывок, характеризующий Пфефферкорн, Иоганн

Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.