Пфеффер-Вильденбрух, Карл
Карл Пфеффер-Вильденбрух | |||||||
Karl Pfeffer-Wildenbruch | |||||||
Дата рождения | |||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|
Место рождения | |||||||
Дата смерти | |||||||
Место смерти | |||||||
Принадлежность | |||||||
Род войск | |||||||
Годы службы |
1907—1945 | ||||||
Звание |
обергруппенфюрер, генерал войск СС и полиции | ||||||
Командовал |
4-я полицейская гренадерская дивизия СС | ||||||
Сражения/войны | |||||||
Награды и премии |
| ||||||
В отставке |
заключённый |
Карл Пфеффер-Вильденбрух (нем. Karl Pfeffer-Wildenbruch; 12 июня 1888, Рюдерсдорф-Калькберге, провинция Бранденбург — 29 января 1971, Билефельд, Северный Рейн-Вестфалия) — командир соединений войск СС, обергруппенфюрер СС и генерал войск СС и полиции, кавалер Рыцарского креста Железного креста с Дубовыми листьями.
Содержание
Биография
Ранние годы
Карл Пфеффер-Вильденбрух родился 12 июня 1888 года в Рюдерсдорфе. После окончания средней школы он стал кадетом в 22-й полевой артиллерии, в марте 1907 года получил звание лейтенанта, в августе 1908 и 1911 годов. командовал военно-технической школой в Берлине.
Первая мировая война
С началом Первой мировой войны командовал батареей, был полковым адъютантом, затем стал штабным офицером в немецком генеральном штабе. Позже служил в Багдаде под командованием фельдмаршала Кольмар фон дер Гольца, который был командиром 1-й турецкой армией. В конце 1917 года он вернулся в Германию, в качестве штатного офицера 11-й пехотной дивизии (англ.).
Межвоенный период
В августе 1919 года он поступил на службу в полицию, всё время проводил в имперском министерстве внутренних дел и стал начальником полиции в городах Оснабрюк и Магдебург.
Вторая мировая война
12 марта 1939 вступил в СС (билет № 292 713), назначен в штаб рейхсфюрера СС[1]. 1 октября 1939 года он получил в командование дивизию СС «Полицай» четвёртую полицейскую гренадерскую дивизию СС в ранге группенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции и командовал ею до 20 ноября 1940. C 1941 по 1943 возглавлял колониальную полицию (нем.) министерства рейха[2][3].
С 8 октября 1943 года по 11 июня 1944 командовал 6-м корпусом СС, с повышением до обергруппенфюрера генерала полиции и войск СС. С 30 августа 1944 — командующий частями СС в Венгрии (со штаб-квартирой в Будапеште)[1], участвовал в первых боях на озере Балатон (не путать с Балатонской операцией). В декабре 1944 года был назначен командиром 9-го хорватского горного корпуса СС, дислоцировавшегося в Будапеште. Он был ответственным за оборону столицы Венгрии, после того как она была окружена наступающими советскими войсками с 24 декабря 1944 года по 11 февраля 1945 года. За это он был награждён Рыцарским крестом 11 января 1945 года, а 4 февраля 1945 года получил к нему Дубовые Листья. 12 февраля 1945 генерал был взят в плен при попытке покинуть Будапешт[1], а 10 августа 1949 года военным трибуналом войск МВД Латвийской ССР приговорён к 25 годам заключения в лагерях[1]. 9 октября 1955 в качестве неамнистированного преступника передан властям ФРГ и ими освобождён[1].
Смерть
Карл Пфеффер-Вильденбрух погиб в результате дорожно-транспортного происшествия 29 января 1971 года в городе Билефельд.
Награды
- Железный крест, 1-го и 2-го класса (1914)
- Пряжки к Железным крестам 1-го и 2-го класса
- Знак за ранение чёрный (1918)
- Медаль «В память 13 марта 1938 года»
- Медаль «В память 1 октября 1938 года»
- Рыцарский крест Железного креста с Дубовыми листьями
- Рыцарский крест (11 января 1945)
- 723й, Дубовые листья (1 февраля 1945)
- Кольцо «Мёртвая голова»
Напишите отзыв о статье "Пфеффер-Вильденбрух, Карл"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.hrono.ru/biograf/bio_p/pfeffer_v.html Пфеффер-Вильденбрух Карл]
- ↑ [www.peoples.ru/military/fascism/cc/karl_pfeffer-wildenbruch/index.html Карл Пфеффер-Вильденбрух]
- ↑ По информации, указанной в статье Полиция порядка в Третьем рейхе#Организация полиции порядка — эта полиция была расформирована в 1941 году.
Отрывок, характеризующий Пфеффер-Вильденбрух, Карл
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
- Родившиеся 12 июня
- Родившиеся в 1888 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Рюдерсдорфе
- Умершие 29 января
- Умершие в 1971 году
- Умершие в Билефельде
- Кавалеры Рыцарского креста с Дубовыми Листьями
- Кавалеры Железного креста 1 класса
- Кавалеры Железного креста 2 класса
- Награждённые медалью «В память 13 марта 1938»
- Награждённые медалью «В память 1 октября 1938»
- Получатели знака За ранение в чёрном
- Командиры дивизий СС
- Офицеры СС
- Погибшие в автомобильных катастрофах