Пфуль, Карл Людвиг Август

Карл Людвиг Август Фридрих фон Пфуль (барон нем. Karl Ludwig August Friedrich von Phull или Pfuel; также Фуль, 6 ноября 1757, Людвигсбург — 25 апреля 1826, Штутгарт) — прусский генерал, позже принятый на русскую службу. Известен по составленному им плану Отечественной войны 1812 года.

Биография

Служил в прусском генеральном штабе. По признанию современников, был эгоистичным, холодным и язвительным человеком, «ничего не знавшим о жизни солдата и чувстве товарищества». После сражения при Йене оставил Пруссию.

Был принят на русскую службу с чином генерал-майора. Его непосредственным подчинённым был Клаузевиц.

Он был очень умным и образованным человеком, но не имел никаких практических знаний. Он давно уже вёл настолько замкнутую умственную жизнь, что решительно ничего не знал о мире повседневных явлений. Юлий Цезарь и Фридрих Второй были его любимыми авторами и героями. Он почти исключительно был занят бесплодными мудрствованиями над их военным искусством… с другой стороны, он, вполне естественно, являлся врагом обычного филистерства, поверхностности, фальши и слабости. Та злая ирония, с которой он выступал против этих пороков, свойственных огромному большинству, и создала ему гласным образом репутацию крупного таланта, соединявшего глубину и силы.

— Карл Клаузевиц, 1812 год

Обладая репутацией ведущего военного теоретика, он приобрёл доверие императора Александра I, поручившего ему составить план военных действий в 1812 году. Неудача проекта относительно Дрисского укреплённого лагеря подорвала авторитет Пфуля. Он был вызван в Петербург, а затем удалился в Англию.

Впоследствии, когда основная идея Пфуля (хотя в изменённом виде и при изменившихся условиях) — действовать на коммуникации армии Наполеона — привела к благоприятному окончанию войны 1812 года, император Александр I произвёл Пфуля в генерал-лейтенанты и назначил посланником в Гаагу, где тот находился до 1821 года.

Его сочинение: «Essai d’un système pour servir de guide dans l'étude des opérations militaires» не заслужило одобрения в военных сферах.

Семья

Происходил из вюртембергской ветви старинного дворянского рода Пфулей. Отец — вюртембергский генерал-лейтенант и швабский комендант Карл Людвиг Вильгельм Август фон Пфуль (1723—1793), мать — Августа Вильгельмина фон Кесслау (1734—1768). Пфуль был трижды женат:

• в Потсдаме 2 мая 1790 года на Генриетте Луизе Шарлотте фон Бегуелин (1763—1810), развелись в 1800 году
• 18 сентября 1801 года на Шарлотте Потхс (1766—1808), развелись в 1803 году
• в Берлине 4 октября 1810 года на Сабине Генриетте фон Ведель (после 1773—1840).

Tретья жена Пфуля описывала его как «осторожного и остроумного супруга».

Дети:

• Эмилия Генриетта (1792—1864), от первой жены
• Ойген (1801—1857), от второй жены

Потомство Карла Людвига Пфуля процветало в Польше и стало именоваться «польской ветвью».

Почести и награды

• Кавалер высшего военного ордена Пруссии Pour le Mérite.

Вопрос о русской транскрипции фамилии

Советский историк Е. В. Тарле настаивает на использовании формы «Фуль»: «Одной из самых странных и курьезных фигур в окружении Александра в момент вторжения неприятеля в Россию был, бесспорно, генерал Фуль (не Пфуль, как иногда неверно произносят и пишут, а именно Фуль — Phull)».

Ссылки

• [www.museum.ru/museum/1812/Persons/slovar/sl_f07.html Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг.] // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 596-597.
• [www.memoirs.ru/rarhtml/1286Freigang.htm Фрейганг А. В. Барон Карл фон-Фуль. 1757—1826. (Из воспоминаний контр-адмирала А. В. Фрейганга) // Русская старина, 1870. — Т. 1. — Изд. 3-е. — Спб., 1875. — С. 515—518.]
• Пфуль, Карл Людвиг Август // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Пфуль, Карл Людвиг Август

– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.