Пчельникова, Августа Андреевна
| Августа Андреевна Пчельникова | |
| Августа Андреевна Цейдлер | |
| Имя при рождении: |
Августа Андреевна Рыхлевская |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Род деятельности: |
детская писательница |
Авгу́ста Андре́евна Пче́льникова (настоящее имя Августа Андреевна Цейдлер, урождённая Рыхлевская; 1830—1891) — русский литератор[1], детская писательница[1].
Биография
Происхождение
Родилась в дворянской семье[2] Вятского губернатора А. И. Рыхлевского[3]. Мать, Елена Павловна Рыхлевская, урождённая Лошкарёва, занималась литературой[1], переводами на русский язык работ по сельскому хозяйству[3], привила интерес к литературе дочери Августе.
Воспитывалась в Петербурге, куда переехали родители вскоре после её рождения[2][3], получила домашнее образование[2].
Замужество
Вышла замуж в возрасте 19 лет в 1849 году (ББЭ дает ошибку, называя 1819 год[2]) за педагога Петра Михайловича Цейдлера (1821—1873)[1][4][5], который в 1849 году занял пост надзирателя и преподавателя гатчинского сиротского института, впоследствии стал начальником Синодального архива и занимался проблемами образования, в том числе — для детей из бедных семей, публиковал собственные авторские разработки и материалы[6]; одно время издавал журнал «Иллюстрации»[3].
Дети:
- Цейдлер Владимир Петрович (1857—1914)
- Цейдлер Валерий (Валериан) Петрович (18??—191?)
- Цейдлер Ольга Петровна (18??—19??)[4]
Литературная деятельность
После замужества занялась литературной деятельностью, детской литературой. Предпочтение детской литературе она стала отдавать в связи с собственным материнством[7].
Русская детская литература только зарождалась в середине 19 века; собственно, и сама русская литература к тому времени еще не насчитывала и одного столетия — если считать, что современная литература — во всяком случае то, что мы понимаем под этим понятием как авторское художественное слово, символизирующее мысль и идею, — началась с А. С. Пушкина. Русская литература середины 19 столетия была назидательной[8], в ней не было свойственного современной детской литературе юмора и озорства, это был жанр ментально-нравоучительный.
С самого начала своей литературной деятельности Августа Цейдлер публиковала свои произведения под псевдонимом Пчельникова[1].
Первая её книга «Ваня и Катя», изданная в 1856 году, была быстро раскуплена, а затем выдержала ещё несколько изданий[2].
В круг её деятельности входило написание художественных детских произведений, теоретические работы по воспитанию детей и редакторская работа при изданиях детских книг и в журналах: «Семейные вечера», «Задушевное слово», «Семья и школа», в редакции детского журнала «Забавы и рассказы» (издавался в СПб. М. О. Вольфом в 1863—1867 гг., ежемесячно[9]) она проработала с 1863 по 1867 гг.[1].
Автор книг:
- «Ваня и Катя» (Санкт-Петербург, 1856)
- «Беседы с детьми о ремеслах, производствах, произведениях природы и прочее» (1858—1860, 7 книг);
- «Рассказы детям о солнце, луне и звездах» (СПб., 1861); перевод с английского книги П.Парли
- «Все в картинах, наглядная энциклопедия для детей» (1862—1864); перевод с немецкого книги Ц. Ф. Лаукарта
- «Первая книжка для маленьких детей» (1865);
- «Дружок, шалунья, хвастунишка и загадка» (1865)
- «Путешествие для открытий, предпринятое Настей и Колей»
- «Дачная жизнь девицы Насти»
и др.[1]
Известность ей принесло стихотворение «Пойманная птичка»[3], сочиненное в 1859 году[10]; кем-то когда-то оно было положено на музыку — такую же неприхотливую и простую, как и сами стихи; автор музыки неизвестен — а стихотворение с незатейливым мотивом стало детской песенкой. Это стихотворение, об авторстве которого было постепенно забыто и приписывается до сих пор разным поэтам, давно стало народным. В 1878 году оно было переведено на азербайджанский язык Гасаналиага ханом Гарадагским и включено в азербайджанский учебник «Вэтэн дили» (Родная речь), издававшийся в 1882—1920 гг.
Источники
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [www.lexicon.org.ua/biography/c/27468.html Биографический словарь // Цейдлер Августа Андреевна]
- ↑ 1 2 3 4 5 [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/15161/Цейдлер Большая биографическая энциклопедия. 2009. Цейдлер, Августа Андреевна]
- ↑ 1 2 3 4 5 [book.uraic.ru/elib/Authors/Gorbunov/sl-15.htm ЖЕНЩИНЫ — ЛИТЕРАТОРЫ, РОДИВШИЕСЯ ДО 1917 ГОДА. Составитель Ю. Горбунов]
- ↑ 1 2 [www.podgourski.net/content/7392.html Цейдлер (Рыхлевская (Пчельникова)) Августа Андреевна (1830—1891)]
- ↑ [www.uralstalker.su/gorbunov/urals_authoress/15.html П — Журнал «Уральский Следопыт»]
- ↑ [www.lexicon.org.ua/biography/c/27471.html Биографический словарь // Цейдлер Пётр Михайлович]
- ↑ Цейдлер, Августа Андреевна // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ [www.svobodanews.ru/content/transcript/24715011.html «Четыре века русской поэзии детям»]
- ↑ [enc-dic.com/brokgause/Zabav-i-raeeceeckaz-105663.html Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон 1890—1907 // Забавы и рассказы]
- ↑ [soyuz-pisatelei.ru/forum/6-1273-1 Пчельникова (Цейдлер) А. А. — русская писательница и поэтесса]
Напишите отзыв о статье "Пчельникова, Августа Андреевна"
Отрывок, характеризующий Пчельникова, Августа Андреевна
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
