Пржебендовский, Игнацы Францишек

Игнацы Францишек Пшебендовский польск. Ignacy Franciszek Przebendowski
Воевода поморский
1773 — 1779
Предшественник:	Ян Ежи Флемминг
Преемник:	Феликс Антоний Лось
Генеральный староста краковский
1779 — 1783
Предшественник:	Иероним Велёпольский
Преемник:	Эльяш Водзицкий
Рождение:	1731(1731)
Смерть:	14 сентября 1791(1791-09-14)
Род:	Пржебендовские
Супруга:	Фелиция Щенсная Велёпольская
Дети:	Марианна Фелиция Пшебендовская
Награды:

Игнацы Францишек Ксаверий Пшебендовский (1731 — 14 сентября 1791) — государственный деятель Речи Посполитой, воевода поморский (1772—1779), генеральный староста краковский (1779—1783), староста мальборкский (1765), косьцянский (1769), пуцкий и мираховский. Маршалок Постоянного Совета и консуляр департамента иностранных дел (1786), генеральный директор королевских почт (1776), консуляр Постоянного Совета (1775), член Эдукационной комиссии (1785).

Биография

Представитель польского шляхетского рода Пшебендовских герба «Куна».

Ведущий активист партии Чарторыйских в Королевской Пруссии. Был маршалком Освенцимского и Заторского княжества в Конфедерации Чарторыйских (1764).

В 1764 году был избран послом (депутатом) от Освенцимского и Заторского княжеств на элекционный сейм, где поддержал кандидатуру Станислава Августа Понятовского на польский королевский престол.

В том 1764 году — посол от Освенцимского и Заторского княжеств на коронационный сейм.

В 1776 году Игнацы Францишек Пшебеновский вошел в состав Конфедерации Анджея Мокроновского.

В 1778 году — председатель краковской Комиссии Доброго Порядка.

Кавалер Орденов Святого Станислава (1765) и Белого орла (1773).

Семья и дети

В 1754 году женился на Фелиции Щенсной Велёпольской, дочери воеводы сандомирского, графа Яна Велёпольского (1700—1773), и Марианны Яблоновской (1708—1765). Супруги имели единственную дочь:

• Марианна Фелиция Пшебендовская (1765—1799), 1-й муж с 1786 года староста вольбромский Игнацы Алексей Якуб Дембинский (1766—1829), 2-й муж с 1790 года Тадеуш Викторин Матушевич (1765—1819).

Источники

• Aleksander Czaja Między tronem, buławą a dworem petersburskim, Warszawa 1988

Ссылки

• [www.sejm-wielki.pl/b/4.327.1143 Ignacy Franciszek Ksawery Przebendowski h. Kuna]

Отрывок, характеризующий Пржебендовский, Игнацы Францишек

Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.