Пшезьдзецкий, Хенрик
| Хенрик Пшезьдзецкий Henryk Przeździecki<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 24 сентября 1918 год — 25 октября 1925 год | ||
| Церковь: | Римско-Католическая церковь | |
| Предшественник: | епископ Пётр Павел Шиманский | |
| ||
| 25 октября 1925 год — 9 мая 1939 год | ||
| Церковь: | Римско-Католическая церковь | |
| Преемник: | епископ Игнацы Свирский | |
| Рождение: | 17 февраля 1873 | |
| Смерть: | 9 мая 1939 (66 лет) | |
| Принятие священного сана: | 22 декабря 1895 год | |
| Епископская хиротония: | 17 ноября 1918 год | |
| ||
Хе́нрик Пшезьдзе́цкий герба Прус (польск. Henryk Przeździecki , 17 февраля 1873 года, Варшава, Царство Польское, Российская империя — 9 мая 1939 года, Ортель-Крулевский Первший, Польша) — католический прелат, последний епископ епархии Янува-Подляского с 24 сентября 1918 года по 25 октября 1925 год, первый епископ Седльце с 24 сентября 1918 года по 9 мая 1939 год.
Биография
22 декабря 1895 года Хенрик Пшезьдзецкий был рукоположен в священника, после чего служил в различных приходах варшавской архиепархии. C 1897 по 1901 год обучался в Императорской духовной академии в Санкт-Петербурге. C 1903 года преподавал в варшавской семинарии. Во время Первой мировой войны находился в Риме, где исполнял должность представителя польского епископата.
30 июня 1818 года Римский папа Бенедикт XV канонически восстановил епархию Янува-Подляского, которая прекратила своё существование 30 декабря 1889 года, после того как русский император Александр II запретил в 1867 году её деятельность. 24 сентября 1918 года Римский папа Бенедикт XV назначил Хенрика Пшезьдзецкого епископом Янува-Подляского. 17 ноября 1918 года состоялось рукоположение Хенрика Пшезьдзецкого в епископа, которое совершил варшавский архиепископ Александр Каковский в сослужении с вспомогательным архиепископом варшавской архиепархии и титулярным архиепископом Наколи Станиславом Казимежем Рушкевичем и вспомогательным епископом епархии Влоцлавека и титулярным епископом Аскалона Войцехом Станиславом Овчареком. 5 января 1919 в Януве-Подляском в соборе Святой Троицы состоялся ингресс Хенрика Пшезьдзецкого.
В 1919 году Хенрик Пшезьдзецкий основал в Януве-Подляском епархиальную Высшую духовную семинарию. В 1923 году он созвал епархиальный Синод, во время которого были установлены епархиальные правила, регулирующие деятельность епархии Янува-Подляского.
В 1924 году Римский папа Пий XI издал буллу «Pro recto et utili», которой упразднил епархию Янува-Подляского, преобразовав её в епархию Седльце и Хенрик Пшезьдзецкий стал её первым епископом.
Хенрик Пшезьдзецкий занимался активным прозелитизмом православных, роживавших на территории его епархии. В 1924 году он получил в Ватикане апостольскую инструкцию «Zelum Amplitudinis», которая позволяла ему заниматься обращением православных в католицизм. По инициативе Хенрика Пшезьдзецкого была основана так называемая неоунистская Церковь византийско-славянского обряда. Хенрик Пшезьдзецкий стал первым ординарием этой церкви. В 1938 году начал процесс беатификации Подляских мучеников.
Скончался 9 мая 1939 года в населённом пункте Ортель-Крулевский.
Напишите отзыв о статье "Пшезьдзецкий, Хенрик"
Ссылки
- [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bprze.html Биографическая информация на сайте католической иерархии] (англ.)
| Предшественник: епископ Пётр Павел Шиманский |
Епархия Янува-Подляского 24 сентября 1918 год — 25 октября 1925 год |
Преемник: упразднение |
| Предшественник: учреждение |
Епархия Седльце 25 октября 1925 год — 9 мая 1939 год |
Преемник: епископ Игнацы Свирский |
Отрывок, характеризующий Пшезьдзецкий, Хенрик
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.
В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
