Пшемыслав Рацибужский
Пшемыслав Рацибужский Przemysław raciborski | ||
| ||
---|---|---|
1290 — 1306 | ||
Предшественник: | Владислав Опольский | |
Преемник: | Лешек Рацибужский | |
Вероисповедание: | католицизм | |
Рождение: | между 1258 и 1268 | |
Смерть: | 7 мая 1306 Рацибуж | |
Место погребения: | Рацибуж | |
Род: | Силезские Пясты | |
Отец: | Владислав Опольский | |
Мать: | Евфимия Великопольская | |
Супруга: | Анна Мазовецкая | |
Дети: | Лешек Рацибужский, Анна Рацибужская, Евфимия Рацибужская и Констанция Рацибужская |
Пшемыслав Рацибужский (польск. Przemysław (Przemko, Przemysł) raciborski ; (1258/1268 — 7 мая 1306) — князь Рацибужский (1290—1306), младший сын князя опольско-рацибужского Владислава I Опольского и Евфимии Великопольской. Представитель Силезской линии Пястов.
Биография
В 1281/1282 году после смерти своего, князя опольско-рацибужского Владислава Пшемыслав получил в совместное владение со старшим братом Мешко города Цешин, Освенцим и Рацибуж.
В 1290 году после раздела отцовского княжества Пшемыслав получил в удельное владение Рацибуж, а его старший брат Мешко — Цешин. Князь Пшемыслав Рацибужский, как и его старшие братья Мешко I Цешинский, Казимир II Бытомский и Болеслав I Опольский, принес вассальную присягу на верность чешскому королю Вацлаву II.
В мае 1306 года князь Пшемыслав Рацибужский скончался. Ему наследовал единственный сын Лешек Рацибужский (1306—1336).
Семья
Между 1289 и 1291 годами Пшемыслав Рацибужский женился на Анне Мазовецкой (1274—1327/1337), Конрада II, князя черского. Дети: Лешко (1290/1292-1336), князь силезско-рациборский; Анна (1292/1298-1338/1340), жена с ок. 1318 года Николая II (1288—1365), князя силезско-опольского; Евфимия (1299/1301-1365), аббатиса; Констанция (до 1307—1351).
Напишите отзыв о статье "Пшемыслав Рацибужский"
Отрывок, характеризующий Пшемыслав Рацибужский
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…