Пшеничников, Дмитрий Владимирович
Поделись знанием:
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.
| Дмитрий Владимирович Пшеничников | |
 | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Страна | |
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Работы и достижения | |
| Работал в городах | |
| Важнейшие постройки |
«Уникомбанк», Москва |
| Награды |
|
Здание «УникомБанка»
Аэровокзал «Шереметьево-3»
Ресторан «Гусар»
Особняк в посёлке Архангельское
Интерьер жилого дома, посёлок Жаворонки
Дмитрий Владимирович Пшеничников (род. 4 декабря 1965, Москва) — российский архитектор. Член Союза архитекторов России, лауреат Государственной премии Российской Федерации в области архитектуры 1997 года.
Содержание
Биография
Дмитрий Пшеничников родился 4 декабря 1965 года в Москве. Окончил школу № 152. В 1983 году поступил в Московский архитектурный институт. После прохождения военной службы продолжил учёбу и закончил институт в 1991 году. Дипломный проект являлся первым в истории МАрхИ, выполненным с применением трёхмерного компьютерного моделирования с созданием презентационного видеоряда. С 1990 по 1993 год работал в совместном советско-итальянском предприятии «Совинтерархстрой» (работу начал ещё во время учёбы[1]).
В 1991 году Пшеничников стал участником Венецианского биеналле, на котором был представлен его проект Академии творчества[1]. На следующий год по результатам конкурса молодых архитекторов, проводимого Союзом Архитекторов России, был принят в члены Союза, в 27 лет став самым молодым членом в его истории.
С 1993 по 1997 год Дмитрий Пшеничников работал в организации «Моспроект-2». Параллельно занимался частной практикой, сотрудничая с ГутаБанком, МежКомБанком, ТверьУниверсалБанком, Сбербанком. С 1993 по 1994 год выполнял проектирование совместно с финской строительной компанией реконструкции с приспособлением здания «Тверьуниверсалбанка» на Большой Серпуховской улице в Москве. С 1994 по 1996 год принимал участие в проектировании «Уникомбанка» в составе авторского коллектива под руководством Дмитрия Солопова.
В 1994 году Пшеничников работал в Австрии с фирмой AMR (г. Грац) по совместному проекту «Уникомбанка» и в Германии (Берлин, Франкфурт-на-Майне) в фирме JSK над совместным проектом реконструкции гостиницы «Москва». В том же году он проходил стажировку во Франции (Париж, Ницца, Тулуза) по государственной программе Actim.
С 1995 по 1997 год Пшеничников принимал активное участие в проекте воссоздания Храма Христа Спасителя, работая над Залом Церковных Соборов в стилобатной части храма. С 1996 по 1998 год совместно с югославской фирмой им было спроектировано и построено офисное здание на углу улиц Дурова и Мещанской.
С 1997 года Пшеничников работает исключительно как частный подрядчик. С 2005 года творческий коллектив под его руководством зарегистрирован как ООО «Архитектурная мастерская Дмитрий Пшеничников и партнёры». В середине первого десятилетия нового века фирме был поручен проект Терминала D аэропорта «Шереметьево» («Шереметьево-3»).
Построенные и строящиеся объекты
Деловые и многофункциональные комплексы
- «Тверьуниверсалбанк», Большая Серпуховская улица Москвы (1992—1995)[2]
- «Уникомбанк» в Даевом переулке Москвы (1993—1995)
- Офисное здание на углу улиц Мещанской и Дурова в Москве (1996—1998)
- Медицинский центр, 1-й Кожуховский проезд, Москва (2003—2004)[3]
- Офисное здание на Ленинградском шоссе в Москве (2003—2005)
- Многофункциональный комплекс, Большая Филёвская улица (2008)
- Терминал D аэропорта Шереметьево (2005—2009)
- Автодромы в Туркмении (2009)
- Комплекс техцентра «Mitsubishi» на Новорижском шоссе в Красногорске Московской области (2007—2010)
- Многофункциональный комплекс на Аминьевском шоссе (2006 г. — в процессе проектирования)
- Многофункциональное здание на Мосфильмовской улице в Москве (2006 г. — в процессе проектирования)
- Станции технического осмотра автомобилей в Москве (2006 г. — в процессе строительства)
Культовые сооружения
- Зал Церковных Соборов в стилобатной части Храма Христа Спасителя в Москве (1994—1998)
- Храм Смоленской иконы Божьей матери, деревня Темкино Смоленской области (1999—2001)[4]
- Храм во имя иконы Божьей матери всех скорбящих радости в Пскове (2001—2003)[4]
- Храм Вознесения, деревня Ляды Псковской области (2004—2005)[4]
- Храм Тихона Задонского, Смоленская область (2003—2007)[4]
- Храм Александра Невского (2004—2009)[4]
- Храм «Катынь» (2010 г. — в процессе строительства)
Рестораны и клубы
- Ресторан «Белло Наполи» (1996)[3]
- Музыкальный клуб-ресторан, Театр им. Н. В. Гоголя, Москва (2003—2004)[3]
- Ресторан «Гусар» (2006—2009)
Жилые дома
- Коттеджный поселок руководства Менатеп в деревне Жуковка Одинцовского района Московской области (1997—1999)
- Индивидуальный коттедж в поселке Горки-2 Одинцовского района Московской области (1999—2001)
- Индивидуальный коттедж в деревне Жуковка Одинцовского района Московской области (2000—2001)
- Индивидуальный коттедж в районе города Троицк Московской области (2001—2003)
- Индивидуальный коттедж в поселке Екатериновка в Москве (2001—2004)
- Индивидуальный коттедж в поселке Жаворонки Одинцовского района Московской области (2001—2004)
- Коттедж в поселке Полярников в Москве (2001—2004)
- Индивидуальный коттедж в деревне Жуковка Одинцовского района Московской области (2002—2004)
- Индивидуальный коттедж в поселке Горки-2 Одинцовского района Московской области (2002—2004)
- Особняк в поселке МИНЗАГ Подольского района Московской области (2002—2004)
- Особняк в поселке Архангельское Красногорского района Московской области (2001—2005)
- Индивидуальный коттедж в поселке Тарасовка Мытищенского района Московской области (2001—2006)
- Индивидуальный коттедж в поселке Ватутинки Ленинского района Московской области (2002—2006)
- Коттедж в поселке Калчуга Одинцовского района Московской области (2004—2006)
- Индивидуальный коттедж в поселке Переделкино Одинцовского района Московской области (2004—2007)
- Коттедж на Киевском шоссе (2005—2007)
- Индивидуальный коттедж в поселке Ватутинки Ленинского района Московской области (2004—2008)
- 3 индивидуальных коттеджа в поселке Архангельское Красногорского района Московской области (2004—2008)
- Коттедж на Николеной горе Одинцовского района Московской области (2005—2008)
- Коттедж в деревне Гаврилково Химкинского района Московской области (2005—2008)
- Коттедж в поселке Александровка Красногорского района Московской области (2007—2008)
- Коттедж в поселке Баковка Одинцовского района Московской области (2005—2009)
- Коттедж в посёлке Ивакино (2008—2009)
- Коттедж в районе Клязьменского водохранилища (2006—2010)
- Коттедж в поселке Балтия Истринского района Московской области (2003 г. — в процессе строительства)
- Особняк в поселке Барвиха Одинцовского района Московской области (2003 г. — в процессе строительства)
- Коттедж в поселке «Зимний сад» Ленинского района Московской области (2007 г. — в процессе строительства)
Награды и премии
- Государственная премия Российской Федерации в области архитектуры 1997 года (в составе творческой группы Д. С. Солопова) за здание «Уникомбанка»[5]. За этот же проект удостоен диплома III степени выставки «Зодчество-96»
- Серебряная медаль Академии Художеств России, 1998 год
- Премия ARX AWARDS 2007 года в номинации «Лучший объект транспортной инфраструктуры» за аэровокзальный комплекс Шереметьево-3[6]
- Премия «Самый красивый дом из кирпича 2008»
- Приз Общественного совета Архитектурной премии 2009 года за интерьер ресторана «Гусар» (с А. В. Кузьминым и С. М. Бархиным)[7].
Напишите отзыв о статье "Пшеничников, Дмитрий Владимирович"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.archvestnik.ru/ru/magazine/1137 Дмитрий Пшеничников: «Самое страшное для архитектора – это зациклиться на чем-то одном…»]. Архитектурный вестник №5 (23 октября 2007). Проверено 31 января 2011. [www.webcitation.org/68p9Qql9l Архивировано из первоисточника 1 июля 2012].
- ↑ [www.dp-partners.ru/g1.html Проекты: общественные здания] на сайте мастерской
- ↑ 1 2 3 [www.dp-partners.ru/g4.html Проекты: Общественный интерьер] на сайте мастерской
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.dp-partners.ru/g3.html Проекты: Храмы] на сайте мастерской
- ↑ [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=068104 Указ Президента Российской Федерации о присуждении Государственных премий Российской Федерации в области литературы и искусства 1997 года]
- ↑ [agency.archi.ru/news_current.html?nid=4644 ARX-2007], Агентство архитектурных новостей ААН (13 ноября 2007). Проверено 31 января 2011.
- ↑ [www.archip.ru/ru/doc.plx?id=160 Лауреаты Архитектурной премии 2009 года]
Ссылки
- [www.dp-partners.ru/ Архитектурная мастерская «Дмитрий Пшеничников и партнёры»]
Отрывок, характеризующий Пшеничников, Дмитрий Владимирович
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.
