Пшеничный, Алексей Васильевич

Алексей Пшеничный
Общая информация
Полное имя	Алексей Васильевич Пшеничный
Родился	10 мая 1919(1919-05-10) Енакиево, Украинская ССР
Умер	8 декабря 1986(1986-12-08) (67 лет) Ленинград, СССР
Гражданство	СССР
Позиция	защитник
Карьера
Клубная карьера*
	завод имени Егорова
1940	Электрик
1941—1951	Зенит (Ленинград)	151 (4)
Тренерская карьера
1963—1964	Металлург (Енакиево)
1969	Электрон (Новгород)
Государственные награды
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Алексей Васильевич Пшеничный (10 мая 1919, Енакиево, или Григорьевка, Старобешевский район, Сталинская область, Украинская ССР — 8 декабря 1986, Ленинград, СССР) — советский футболист, защитник. Заслуженный мастер спорта (1950).

С 1935 — воспитанник юношеской команды «Сталь» Рыково. Приехал в Ленинград из Донбасса в 17 лет. Работал на заводе имени Егорова, играл за местную команду. В 1940 году играл за «Электрик», в следующем году перешёл в «Зенит», за который выступал до 1951 года, в 1947—1948 годах был капитаном команды. Обладал высокой скоростью, игровой интуицией, вполне приличной техникой. Играл очень надежно, самоотверженно. Провёл за команду 172 официальных матча (151 — в чемпионате СССР), забил 4 гола.

В 1947 окончил школу тренеров при ГОЛИФК имени П. Ф. Лесгафта.

После окончания игровой карьеры работал тренером в заводских командах родного Енакиево. В 1962 году вывел местный «Металлург» в класс «Б» чемпионата СССР. Позже перебрался в Ленинград, где тренировал местные коллективы. В 1969 — главный тренер новгородского «Электрона».

Одна из улиц Енакиева названа его именем.

Достижения

• Обладатель Кубка СССР: 1944.

Ссылки

• [zenit-history.ru/sezony/60-igroki-p/425-pshenichnyj-aleksej-vasilevich Статистика на сайте zenit-history.ru]

Отрывок, характеризующий Пшеничный, Алексей Васильевич

– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.