Пыпин, Александр Николаевич

Александр Николаевич Пыпин
На портрете кисти Николая Ге
Род деятельности:	литературовед, этнограф
Дата рождения:	25 марта (6 апреля) 1833(1833-04-06)
Место рождения:	Саратов
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	26 ноября (9 декабря) 1904(1904-12-09) (71 год)
Место смерти:	Санкт-Петербург

Алекса́ндр Никола́евич Пы́пин (25 марта [6 апреля] 1833, Саратов — 26 ноября [9 декабря] 1904, Санкт-Петербург) — русский литературовед, этнограф, академик Петербургской Академии наук (1898), вице-президент АН (1904); двоюродный брат Н. Г. Чернышевского (по линии матери). Действительный статский советник.

Биография

Отец Александра происходил из мелкопоместных дворян, а мать из сословия священников. С ранних лет изучал латынь, немецкий и французский языки. В Саратовской гимназии учился с 1842 по 1849 г. Вначале он поступил в Казанский университет на исторический факультет, а затем перевёлся в Санкт-Петербургский университет, который и окончил в 1853 г.

В 1857 г. защитил диссертацию по теме «Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских» для получения звания магистра русской словесности. В 1860 г. стал профессором от кафедры всеобщей истории литературы историко-филологического факультета Петербургского университета. Лишился этой должности в 1861 г. в связи с отставкой (вместе с некоторыми другими профессорами) из-за недовольства действиями министра народного просвещения Е. В. Путятина. В 1863 г. стал мужем Ю. П. Гурскалин, с которой имел двоих сыновей и двух дочек. В 1891 г. был избран членом-корреспондентом по Отделению русского языка и словесности, а в 1898 г. действительным членом Академии наук. С 1899 г. стал редактировать (совместно с А. А. Шахматовым) «Известия» ОРЯС.

Сотрудничал в журналах «Современник» (в котором с 1863 по 1866 г. был редактором), «Вестник Европы», «Отечественные записки». Представитель культурно-исторической школы, художественную литературу рассматривал в связи с историей общественной мысли.

Умер в Санкт-Петербурге 26 ноября 1904 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Труды

Автор «[tvereparhia.ru/biblioteka-2/p/1158-pypin-a-n Истории русской литературы]» (т. 1—4, 1898—1899), «[tvereparhia.ru/biblioteka-2/p/1158-pypin-a-n Истории русской этнографии]» (т. 1—4, 1890—1892), «История славянских литератур» (т. 1—2, 1879—1881, совместно с В. Д. Спасовичем), «Русское масонство XVIII и I четверти XIX вв.».

Один из авторов «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона».

Переиздания трудов

• Пыпин А. Н. Масонство в России: XVIII и первая четверть XIX в. / По изданию: Пыпин А. Русское масонство. Пг.: Изд-во «Огни», 1916 / Ред., примеч.: Г. В. Вернадский, С. С. Москаленко. — М.: Век, 1997. — 488 с. — 2000 экз. — ISBN 5-88987-035-1.
• Пыпин А. Н. Религиозные движения при Александре I (По изданию: Пыпин А. Н. Религиозные движения при Александре I / Предисловие и примечания Н. К. Пиксанова. Пг., 1916) / Предисловие А. Н. Цамутали; Художник Ю. С. Александров. — СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 2000. — 480 с. — (Пушкинская библиотека). — 2000 экз. — ISBN 5-7331-0146-6.
• Пыпин А. Н. Общественное движение в России при Александре I. — СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 2001. — 560 с. — (Пушкинская библиотека). — 1000 экз. — ISBN 5-7331-0145-8.

Адреса в Санкт-Петербурге

1853—1854 — квартира И. И. Введенского в доходном доме Бородиной — набережная реки Ждановки, 7.

Память

Именем А. Н. Пыпина названа площадь в Саратове.

Библиография

• Аксёнова Е. П. А. Н. Пыпин о славянстве. — М.: Индрик, 2006. — 504 с.
• Архангельский А. С. Труды академика А. Н. Пыпина в области истории русской литературы // Журнал Министерства народного просвещения. 1904. № 2. С. 73—128.
• Барсков Я. Л. Список трудов академика А. Н. Пыпина. 1859—1903. СПб., 1903. 122 с.
• Мельц М. Я. А. Н. Пыпин и русская фольклористика конца XIX-начала XX в. // Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии: Выпуск II / Отв. ред. Р. С. Липец, В. К. Соколова; Институт этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР. — М.: Наука, 1963. — 272 с. — (Труды Института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР. Новая серия; Т. 85).

Ссылки

В Викитеке есть статья об этом авторе — см. Александр Николаевич Пыпин

• [archive.org/search.php?query=creator%3A%22Pypin%2C+Aleksandr+Nikolaevich%2C+1833-1904%22 Pypin, Aleksandr Nikolaevich, 1833—1904] — книги А. Пыпина в Архиве Интернета
• [imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=1688 А. Н. Пыпин «А. С. Грибоедов»]
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51858.ln-ru Профиль Александра Пыпина] на официальном сайте РАН
• Пыпин А. Н. [www.vgbelinsky.ru/literature/Pypin_1876/ Бѣлинскiй, его жизнь и переписка]. — СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1876.
• Пыпин А. Н. Поддѣлки рукописей и народныхъ пѣсенъ. — СПб., 1898.

Отрывок, характеризующий Пыпин, Александр Николаевич

Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.