Пырлог, Виталий

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Виталий Пырлог
молд. Vitalie Pîrlog
и. о. премьер-министра Молдавии
14 сентября — 25 сентября 2009 года
Президент: Михай Гимпу (и.о.)
Предшественник: Зинаида Гречаная
Преемник: Владимир Филат
Министр юстиции Молдавии
20 сентября 2006 года — 25 сентября 2009 года
Глава правительства: Василий Тарлев
Зинаида Гречаная
Президент: Владимир Воронин
Предшественник: Виктория Ифтоди
Преемник: Александр Тэнасе
 
Рождение: 28 июля 1974(1974-07-28) (49 лет)
Ниспорены, Молдавская ССР, СССР
Партия: Беспартийный
Профессия: Юрист

Виталий Пырлог (род. 28 июля 1974, Ниспорены, Молдавская ССР) — молдавский политический деятель, исполняющий обязанности премьер-министра Молдовы (2009).



Биография

Виталий Пырлог родился 28 июля 1974 года в городе Ниспорены Молдавской ССР.

В 1992 году Виталий Пырлог поступил в Международный независимый университет Молдовы на факультет права, в 1997 году он завершил обучение и получил диплом по специальности «Международное право».

С 1993 по 1997 годы Виталий Пырлог работал консультантом по юридическим вопросам в частной компании.

В январе 2001 года Виталий Пырлог был назначен заместителем начальника Управления правительственного агента и международных отношений министерства юстиции Республики Молдова, с 2001 по 2006 годы был представителем правительства Молдовы в Европейском суде по правам человека.

С 20 сентября 2006 по 25 сентября 2009 года занимал должность министра юстиции Молдовы.

С 14 по 25 сентября 2009 года — исполняющий обязанности премьер-министра Молдавии.

С 2009 года Виталий Пырлог возглавляет общественную ассоциацию «Альянс за юстицию и права человека».

Предшественник:
Зинаида Гречаная
Премьер-министр Молдавии (и. о.)
14 сентября25 сентября 2009 года
Преемник:
Владимир Филат

Напишите отзыв о статье "Пырлог, Виталий"

Отрывок, характеризующий Пырлог, Виталий

Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.