Пыткин, Алексей Петрович

Алексей Петрович Пыткин
Дата рождения	20 февраля 1920(1920-02-20)
Место рождения	д. Костино, Калязинский уезд, Тверская губерния, РСФСР
Дата смерти	13 июня 2001(2001-06-13) (81 год)
Место смерти	Москва, Российская Федерация
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	инженерные войска
Звание
Часть	в годы Великой Отечественной войны: 104-й отдельный сапёрный батальон 31-й стрелковой дивизии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Алексей Петрович Пыткин (1920—2001) — советский военный. Участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза (1944). Подполковник. Почётный гражданин города Талдома (1977).

Биография

Алексей Петрович Пыткин родился 20 февраля 1920 года в деревне Костино Калязинского уезда Тверской губернии РСФСР в крестьянской семье. Русский. Окончил пять или семь классов школы и школу фабрично-заводского ученичества при Савёловском механическом заводе. Трудовую деятельность начал слесарем в артели «Красный металлист» в Талдоме. Через полтора года Алексея Петровича избрали в правление Талдомской райпромстрахкассы. В 1938 году А. П. Пыткин по комсомольской путёвке был направлен на строительство Рыбинского гидроузла. Работал слесарем, затем десятником на строительстве плотины.

В ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии А. П. Пыткин был призван Рыбинским районным военкоматом Ярославской области в ноябре 1940 года. Срочную службу проходил в составе 31-й стрелковой дивизии Закавказского военного округа. В июне 1941 года Алексей Петрович окончил школу младших командиров. В действующей армии сержант А. П. Пыткин с сентября 1941 года. В боях с немецко-фашистскими захватчиками участвовал с 13 октября 1941 года на Южном фронте в должности командира отделения 104-го отдельного сапёрного батальона 31-й стрелковой дивизии. Боевое крещение принял под городом Таганрогом. Отступал с боями к Дону, затем участвовал в Ростовской операции, в ходе которой немецко-фашистские войска были отброшены за реку Миус. До лета 1942 года Алексей Петрович сражался на линии немецкой обороны Миус-фронт. За это время он трижды водил небольшие группы сапёров за линию фронта для ведения минной войны и проведения диверсий. 6 марта 1942 года сержант Пыткин с шестью бойцами своего отделения в районе хутора Крепаки проник на два километра вглубь территории, занятой противником. Сапёры заминировали дорогу и подходы к блиндажам, установив 22 противопехотные мины и 4 мины-сюрприза. 21 апреля он вновь перешёл линию фронта с группой сапёров и заминировал дорогу Русское — Густафельд. При возвращении группа была обнаружена и попала под интенсивный пулемётный огонь, но сержант Пыткин сумел вывести бойцов на свою территорию без потерь. 10 мая группа сапёров под командованием А. П. Пыткина произвела в немецком тылу минирование дороги Берестово — Новобахмутский.

После поражения Юго-Западного фронта в Харьковской операции войска Южного фронта отошли за Дон, а после его расформирования были переданы в состав Северо-Кавказского фронта. С августа 1942 года старший сержант А. П. Пыткин на Северо-Кавказском и Закавказском фронтах сражался в Битве за Кавказ. Алексей Петрович участвовал в Туапсинской оборонительной операции, в составе своего подразделения оборонял Главный Кавказский хребет. В январе 1943 года советские войска на Северном Кавказе перешли в наступление. Во время Краснодарской наступательной операции А. П. Пыткин со своим отделением осуществлял инженерное сопровождение стрелковых частей своей дивизии, проделывая проходы в минных полях и проволочных заграждениях противника, обеспечивая переправу подразделений через водные преграды, расчищая дороги, а также проводил диверсии во вражеском тылу. Алексей Петрович принимал непосредственное участие в освобождении Нефтегорска и Краснодара. В апреле 1943 года 31-я стрелковая дивизия была переброшена в Степной военный округ, где начала подготовку к летнему наступлению Красной Армии. В период оперативной паузы А. П. Пыткин окончил краткосрочные курсы младших лейтенантов и был назначен на должность командира сапёрного взвода 104-го отдельного сапёрного батальона. Летом 1943 года дивизия в составе 46-й армии была передана Юго-Западному фронту. В июле 1943 года дивизия была усилена танковыми подразделениями и батальоном самоходных артиллерийских установок и начала выдвижение к линии фронта. Инженерное сопровождение батальона САУ осуществлял взвод младшего лейтенанта А. П. Пыткина. По дороге самоходы упёрлись в глубокий овраг, преодолеть который без помощи сапёров было невозможно. Алексей Петрович получил приказ построить мост для пропуска тяжёлой техники, но в голой степи строительный материал взять было негде. Пришлось разобрать ветхий дом на ближайшем хуторе. Конструкция получившегося сооружения показалась самоходчикам ненадёжной, и чтобы доказать её прочность Пыткин встал под мост. «Если мост не выдержит, не надо будет тебя расстреливать» — заметил комдив и отдал приказ о начале переправы. Мост оказался прочным, и самоходы благополучно преодолели преграду. В августе — сентябре 1943 года на Юго-Западном и Степном фронтах А. П. Пыткин участвовал в Донбасской операции. В этот период Алексей Петрович с группами сапёров-разведчиков неоднократно проникал за линию фронта, минировал пути отступления противника, устраивал диверсии на его коммуникациях, уничтожал обозы и мелкие группы немцев. 20 сентября 1943 года во время одной из таких диверсионных вылазок в районе селе Перещепино группа Пыткина истребила небольшой отряд неприятеля во главе с немецким обер-лейтенантом и захватила ценные документы, среди которых оказалась карта с указаниями расположения немецких частей и их штабов. Особо отличился младший лейтенант А. П. Пыткин при форсировании Днепра и в боях за плацдарм на его правом берегу, получивший название Аульского.

25 сентября 1943 года передовые части 46-й армии вышли к Днепру и в ночь на 26 сентября форсировали водную преграду и заняли плацдарм у села Сошиновка Верхнеднепровского района Днепропетровской области Украинской ССР. Ночью 28 сентября на захваченный плацдарм началась переброска основных сил 31-й стрелковой дивизии. Двое суток под ураганным огнём противника младший лейтенант А. П. Пыткин работал командиром десантного пункта переправы, обеспечивая переброску на правый берег Днепра стрелковых частей. Когда требовала ситуация, Алексей Петрович сам садился за вёсла, заменяя выбывших из строя гребцов. 30 сентября подразделения 31-й стрелковой дивизии начали наступление на село Аулы. Противник оказывал яростное сопротивление и постоянно переходил в контратаки. С целью прикрытия левого фланга стрелкового полка в бой был брошен сапёрный взвод младшего лейтенанта Пыткина. Сапёры отразили пять вражеских контратак, уничтожив до 120 военнослужащих вермахта. Младший лейтенант Пыткин в ходе боя лично истребил 18 солдат неприятеля, а также вынес из-под огня противника тяжело раненого командира роты связи капитана А. Л. Шварцмана. Когда из строя выбыл командир соседней стрелковой роты, Алексей Петрович принял командование ротой на себя. Подняв пехотинцев и сапёров в атаку, он личным примером увлёк их за собой и штыковым ударом выбил немцев с занимаемых рубежей. Героические действия младшего лейтенанта Пыткина обеспечили успех наступления стрелкового полка. За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 февраля 1944 года младшему лейтенанту Пыткину Алексею Петровичу было присвоено звание Героя Советского Союза.

Осенью — зимой 1943 года войска 3-го Украинского фронта в рамках второго этапа Битвы за Днепр провели Днепропетровскую наступательную операцию по расширению и объединению плацдармов на правом берегу Днепра. С 3 декабря 1943 года 31-я стрелковая дивизия действовала на 2-м Украинском фронте и принимала участие в Кировоградской операции. К февралю 1944 года А. П. Пыткину было присвоено звание лейтенанта. Алексей Петрович отличился в ходе Корсунь-Шевченковской операции. Во время окружения шестидесятитысячной группировки немецко-фашистских войск в районе Корсунь-Шевченковского взвод Пыткина действовал в качестве танкового десанта, обеспечивая продвижение бронетехники вперёд. В ночь с 3 на 4 февраля 1944 года группа танкистов и сапёров смелым и стремительным манёвром вышла к реке Ольшанка у села Вязовок. Алексей Петрович со своими бойцами захватил переправу через реку, и закрепившись на левом берегу, обеспечил проход танков. Группа из двенадцати бойцов под командованием Пыткина осталась на реке для обустройства и охраны переправы. Ночью 5 февраля она была атакована превосходящими силами противника. В течение десяти часов сапёры вели бой, отразив 5 атак врага, и удержали переправу до подхода стрелковых подразделений. В бою лейтенант Пыткин лично уничтожил 11 немецких солдат.

В ходе дальнейшего наступления 2-го Украинского фронта А. П. Пыткин в составе своего подразделения освобождал Правобережную Украину и Молдавию, приняв участие в Уманско-Ботошанской и Ясско-Кишинёвской операциях, форсировал реки Горный Тикич, Южный Буг, Днестр и Реут. 5 сентября 1944 года 52-я армия, в состав которой входила 31-я стрелковая дивизия, была выведена в резерв Ставки Верховного Главнокомандования, а в октябре 1944 года передана в резерв 1-го Украинского фронта. В двадцатых числах декабря 1944 года подразделения армии были введены на Сандомирский плацдарм. Перед началом Сандомирско-Силезской операции сапёры 104-го отдельного сапёрного батальона, в том числе и взвод лейтенанта А. П. Пыткина, проделали большую работу по снятию минных заграждений в районе Шидлува. В ходе начавшегося 14 января 1945 года наступления войск 1-го Украинского фронта части 52-й армии прорвали сильно укреплённую и глубоко эшелонированную оборону противника и обеспечили ввод в прорыв 3-й гвардейской танковой армии. Вместе с танкистами первыми на рубеж реки Ниды вышли сапёры 104-го отдельного сапёрного батальона. Выполняя задачу по разминированию мостов, захваченных в результате стремительного наступления, лейтенант А. П. Пыткин был серьёзно ранен в руку и на два месяца выбыл из строя. После лечения в госпитале Алексей Петрович получил звание старшего лейтенанта и вернулся в свою часть. На заключительном этапе войны он участвовал в Берлинской и Пражской операциях. Боевой путь он завершил 11 мая 1945 года недалеко от Праги.

После окончания Великой Отечественной войны А. П. Пыткин продолжил службу в вооружённых силах СССР. В 1947 году он окончил курсы усовершенствования офицерского состава при Ленинградском военно-инженерном училище. Служил в инженерных частях Советской Армии. Перед увольнением в запас в 1957 году Алексей Петрович вновь окончил КУОС, получил звание подполковника. После увольнения из армии он жил в Москве. Окончив в 1964 году Московский архитектурно-строительный техникум, до выхода на пенсию работал на московских стройках. Скончался Алексей Петрович 13 июня 2001 года после тяжёлой болезни в Главном военном клиническом госпитале имени Н. Н. Бурденко. Похоронен в Москве на Троекуровском кладбище.

Награды и звания

• Медаль «Золотая Звезда» (22.02.1944);
• орден Ленина (22.02.1944);
• два ордена Отечественной войны 1-й степени (04.04.1944; 11.03.1985);
• два ордена Красной Звезды (20.10.1943; ?);
• медали, в том числе:
  • медаль «За отвагу» (08.06.1942);
  • медаль «За боевые заслуги»;
• почётный гражданин города Талдома (1977).

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Прикрыли сердцем родину свою: рассказы о героях, воспоминания фронтовиков, жителей Талдомского района / сост. и ред. Л. А. Соболева; отв. за вып. Ф. М. Мустафина. — Талдом, 2000. — С. 33-49.

Документы

• [podvignaroda.mil.ru/ Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»].

[www.podvignaroda.ru/?n=150027448 Представление к званию Героя Советского Союза].

[www.podvignaroda.ru/?n=18714940 Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза].

[www.podvignaroda.ru/?n=30714535 30714535 Орден Отечественной войны 1-й степени (наградной лист и приказ о награждении)].

[www.podvignaroda.ru/?n=1517214114 Орден Отечественной войны 1-й степени (информация из карточки награждённого к 40-летию Победы)].

[www.podvignaroda.ru/?n=18131755 Орден Красной Звезды (наградной лист и приказ о награждении)].

[www.podvignaroda.ru/?n=10228927 Медаль «За отвагу» (наградной лист и приказ о награждении)].

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=15231 Пыткин, Алексей Петрович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.az-libr.ru/Persons/000/Src/0008/4e8a1b6f.shtml Пыткин Алексей Петрович на www.az-libr.ru].
• [viupetra.3dn.ru/publ/14-1-0-137 Альма-матер инженерных войск. А. П. Пыткин].
• [ia-tald.mosoblonline.ru/userdata/archive/1273646008.pdf Они сражались за Родину. Пыткин Алексей Петрович. Заря. № 18, 6 мая 2010 года. Стр. 13].
• [alaz.moy.su/publ/ulica_imeni/3-1-0-919 Талдомские хроники. Улица имени …].
• [portal.mognb.ru/data/taldom.htm#_Toc104793481 Пыткин Алексей Петрович на сайте МОГНБ им. Н. К. Крупской].

Отрывок, характеризующий Пыткин, Алексей Петрович

Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.