Фернандес Пьедраита, Лукас

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Пьедраита, Лукас Фернандес»)
Перейти к: навигация, поиск
Лукас Фернандес Пьедраита
Лу́кас Ферна́ндес де Пьедраи́та (исп. Lucas Fernandez de Piedrahita; 1624, Богота, Колумбия — 1688, Панама, Панама) — южноамериканский историк, хронист. Епископ Санта-Марты (1660) и Панамы (1670).[1] Один из наиболее важных авторов по истории Колумбии, Эквадора, Венесуэлы, Панамы и цивилизации Чибча.



Биография

Обучение

Он обучался в своем родном городе в иезуитском колледже Святого Варфоломея, и закончил образование в Университете Санто Томас, где получил звание доктора Теологии в 1647 году.[2]

Взрослые годы

За годы своей преподавательской деятельности он опубликовал несколько пьес, но они не сохранились. В 1654 году был назначен пребендарием Кафедрального собора Боготы, успешно стал его каноником, хранителем и регентом хора, и был главным викарием и управителем архиепископства.

Епископ Санта-Марты

В Испании он был выдвинут на епископство Санта-Марты, утверждён Папой Римским, и в 1669 году отплыл в Картахену, где был рукоположен в епископы. Он начал навещать, евангелизировать и отчасти цивилизовать дикие племена его епархии, положил начало перестройке Кафедрального Собора в камне, ранее сооруженного из дерева и соломы. Пьедраита раздавал весь свой доход на милостыни, а сам жил в бедности.

Нападение пиратов

В 1676 году он был переведён в епископство Панамы, но прежде чем он покинул Санта-Марта, город был захвачен и разграблен буканьерами - англичанином Дунканом и французом Косом. Церкви были разграблены, епископ арестован, а пираты, полагая, что его бедное одеяние признак алчности, скаредности и скупости, подвергли его пыткам, пытаясь выведать место хранения его денег и драгоценностей. Но поскольку он не мог заплатить за себя выкуп, то был переправлен, как узник, на остров Провидения и доставлен к главарю буканьеров Моргану. Главарь был тронут почтенным видом Фернандеса и освободил его без выкупа, и, зная о том, что он был назначен епископом Панамы, сделал ему подарок в виде дорогой чаши и одеяния понтифика, доставшиеся ему на долю от награбленного в Панаме в 1670 году, и препроводил его на одном из своих кораблей до Чагреса.

Епископ Панамы

Как только Фернандес прибыл в Панаму, где он начал проповедовать диким племенам перешейка Дарьен, расходуя при этом все свои средства на это дело. Он проповедовал не только с кафедры, но и еженедельно на улицах и площадях Панамы до самой своей смерти.

Произведения

Его работы считаются, наряду с Гарсиласо де ла Вега, наиболее достоверными в вопросе истории конкисты и истории XVII века, особенно касательно Новой Гранады и Эквадора.

  • [www.memoriachilena.cl/temas/documento_detalle.asp?id=MC0042346 Historia general de las conquistas del Nuevo Reyno de Granada : a la S.C.R.M. de D. Carlos Segundo, Rey de las Españas, y de las Indias. — Amberes: Iuan Baptista Verdussen, 1688.]


Его работа состоит из двух томов, поделённых на 12 книг, охватывающих период древнего общества и прибытие Гонсало Хименеса де Кесада по приезда президента Диаса Венеро де Лейа в 1563 году. Стиль написания увлекательный, не без влияния гонгоризма; описываются хронологии, обряды, обычаи и церемонии индейцев и испанцев.[3]

Автор рассматривал историю, как «magistra vitae», и потому его книга полна различных сентенций.[4]

Первая часть была издана в Антверпене в 1688 году после смерти автора.

Библиография

Напишите отзыв о статье "Фернандес Пьедраита, Лукас"

Ссылки

  • [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bferndp.html Биографические данные на сайте католической иерархии] (англ.)


Примечания

  1. [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bferndp.html Bishop Lucas Fernández de Piedrahita [Catholic-Hierarchy]]
  2. [famousamericans.net/lueasfernandezdepiedrahita/ Lueas Fernandez DE Piedrahita]
  3. es.encarta.msn.com/encyclopedia_961537661/Lucas_Fern%C3%A1ndez_de_Piedrahita.html
  4. [www.library.nd.edu/rarebooks/exhibits/durand/indies/fernandez_l.html Fernández de Piedrahita: Historia general]

См. также

Отрывок, характеризующий Фернандес Пьедраита, Лукас

– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.