Ласенер, Пьер-Франсуа
 |
Эту страницу предлагается переименовать в Ласнер, Пьер-Франсуа. Пояснение причин и обсуждение — на странице Википедия:К переименованию/5 октября 2015.
Возможно, её текущее название не соответствует нормам современного русского языка и/или правилам именования статей Википедии. Не снимайте пометку о выставлении на переименование до окончания обсуждения. Переименовать в предложенное название, снять этот шаблон |
| Пьер-Франсуа Ласенер | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Пьер-Франсуа Ласенер (совр. Ласнер; фр. Pierre François Lacenaire; 1803—1836) — французский поэт, вор и убийца[1].
Биография
Родился 20 декабря 1803 года в Лионе. Был четвёртым ребенком и вторым сыном в семье торговца Жана-Батиста Ласенера (фр. Jean-Baptiste Lacenaire) и Маргариты Гайар (фр. Marguerite Gaillard).
Первоначально обучался в коллеже в Лионе, затем в начале октября 1813 года поступил в колледж города Сен-Шамон. Увлекался литературой, получил ряд наград колледжа. В конце 1815 — начале 1816 годов был отчислен из колледжа за пропаганду протестантства.
По совету родителей поступил на курсы в город Аликс (департамент Рона), где учился у хороших учителей, добившись блестящих результатов. В результате закрытия курсов, в 1817 году, Ласенар вновь поселился в Лионе и продолжил учёбу в коллеже Collège-lycée Ampère. Здесь познакомился с Жюлем Жаненом, Эдгаром Кинэ и Арманом Труссо.
Был исключен из колледжа в марте 1818 года, после восстания студентов. Отец решил обучить сына торговле, но Пьер-Франсуа возобновил учёбу через два месяца уже в колледже города Шамбери. Учёба в новом колледже закончилась скандалом, связанным с обвинением в педофилии, и Ласенер в 1820 году вернулся в родной дом в Лионе.
После завершения своего образования, он ушёл в армию, в конце концов бросил и её, дезертировав во время военной экспедиции в Морею в период борьбы греков за независимость в 1829 году.
Был казнён на гильотине 9 января 1836 года в Париже. Процесс Ласнера произвёл большое впечатление на Ф. Достоевского, который характеризовал его в своём журнале как человека
для которого убить было то же, что «выпить стакан вина»; оправдывая свои преступления, Ласенер писал стихи и мемуары, доказывая в них, будто он «жертва общества», мститель, борец с общественной несправедливостью во имя революционной идеи, якобы подсказанной ему социалистами-утопистами.
Существует мнение, что Ласенер послужил одной из отправных точек для создания образа Родиона Раскольникова в романе «Преступление и наказание»[2]. Выведен под своим именем во французской исторической киноэпопее «Дети райка» (1945; в роли Ласенера — Марсель Эрран).
Напишите отзыв о статье "Ласенер, Пьер-Франсуа"
Примечания
Ссылки
- [books.google.fr/books?id=hqgOAAAAYAAJ&printsec=frontcover&dq=lacenaire&source=bl&ots=ll_YnCbbNP&sig=0X3u-w7UcqydY-9E-Xv-8KkYGq0&hl=fr&ei=ypDxS5qSI4GC_QaGheHYDQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=4&ved=0CCwQ6AEwAw#v=onepage&q&f=false Lacenaire: ses crimes, son procès et sa mort, d’après des documents, Victor Cochinat, 1864] (фр.)
- [laplumeetlerouleau.over-blog.com/article-4201940.html 1836 : La fascination LACENAIRE] (фр.)
- [smalt.karelia.ru/~filolog/vremja/1861/FEBRR/Lasener.htm ПРОЦЕССЪ ЛАСЕНЕРА]
Отрывок, характеризующий Ласенер, Пьер-Франсуа
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
