Жансен, Пьер Жюль Сезар
| Пьер Жюль Сезар Жансен | |
| Pierre Jules César Janssen | |
 | |
| Место смерти: | |
|---|---|
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Известен как: |
обнаружил новую линию (линия гелия) в Солнечном спектре |
| Награды и премии: |
Премия имени Лаланда Парижской АН (1869) |
Пьер Жюль Сезар Жансен (Pierre Jules César Janssen; 22 февраля 1824, Париж — 23 декабря 1907, Мёдон) — французский астроном, член Парижской АН (1873), член Лондонского королевского общества (1875), директор обсерватории в Мёдоне.
Родители готовили его к карьере художника, но он большую часть времени отдавал занятиям точными науками. В 1860 году Жансен получил степень доктора за диссертацию о поглощении тепловых лучей глазом (в «Ann. de chimie et de phys.», 1860, т. IX). В 1857 году он командирован в Перу для определения магнитного меридиана, куда отправился вместе с братьями Альфредом и Эрнестом Грандидье. В 1861-1862 годах командирован в Италию, где занимался исследованиями над теллурическими линиями солнечного спектра. В 1865—1871 годах он — профессор общей физики в специальной архитектурной школе в Париже. В 1866 году Жансен воспроизвёл многие атмосферические линии солнечного спектра в опыте над спектром поглощения водяного пара в длинном слое (37 м при 7 атм.). Особую известность он получил в 1868 году, когда во время наблюдений полного солнечного затмения в Индии (Guntoor) 18 августа 1868 года он, воспользовавшись спектроскопом для наблюдений спектра солнечных протуберанцев, открыл способ ежедневного исследования солнечного края [1]. В спектре солнечного излучения помимо известных спектральных линий водорода им (и независимо от него Локьером) была обнаружена новая ярко-желтая спектральная линия D3, которую нельзя было приписать ни к одному из известных к тому времени элементов. Впоследствии этому элементу было дано имя гелий. В 1895 году гелий был обнаружен на Земле Рамзаем в минерале клевеите.
Во время осады Парижа германскими войсками, в декабре 1870 года, Жансен, желая участвовать в наблюдениях солнечного затмения в Оране (Алжир), улетел из Парижа на воздушном шаре, в сопровождении одного матроса, и, не без риска для своей жизни, прибыл в Тур, откуда благополучно совершил поездку в Алжир.
Жансен участвовал почти во всех экспедициях для наблюдения полных солнечных затмений, начиная с 1868 года, за исключением затмения 1887 года в России. В 1876 году Жансену поручено построить в окрестностях Парижа, на месте Медонского замка, астрофизическую обсерваторию, в которой в последующем был впервые засняты большие фотографии солнечной поверхности. После 1885 года Жансен принимается за исследования спектра поглощения кислорода при очень высоких давлениях (свыше 50 атм.) и открывает условия, при которых получается полосатый спектр поглощения кислорода.
Спектральными исследованиями над солнечным спектром в Альпах и на Монблане Жансен доказывает отсутствие кислорода в солнечной атмосфере. Благодаря энергии Жансена удалось в последние годы организовать на вершине Монблана астрофизическую обсерваторию[2].
В 1873 году Жансен был избран членом Института и Бюро долгот. В 1875 году он был избран членом Лондонского королевского общества, а в 1877 году за свои астрофизические исследования удостоен большой медали Румфорда.
Астероид (225) Генриетта, открытый 19 апреля 1882 года австрийским астрономом Иоганном Пализой в обсерватории города Вена и назван в честь Генриетты, жены Пьера Жансена.
В 1897 году учреждена Премия Жюля Жансена.
Память
В 1935 г. Международный астрономический союз присвоил имя Пьера Жансена кратеру на видимой стороне Луны.
Напишите отзыв о статье "Жансен, Пьер Жюль Сезар"
Примечания
- ↑ См. также исследования этого затмения Локьером
- ↑ Г. А. Тихов [pawet.net/library/history/bel_history/_memoirs/017/Тихов_Г._А._Шестьдесят_лет_у_телескопа.html указывал], что Жансен попросил Эйфеля строить обсерваторию на Монблане, но знаменитый инженер, не обнаружив достаточного основания, строить обсерваторию отказался, заявив, что она будет неустойчива. Жансен был человеком упрямым и обсерваторию все-таки построил, однако Эйфель оказался прав: построенное здание все-таки сползло вниз.
Литература
- Колчинский И.Г., Корсунь А.А., Родригес М.Г. Астрономы: Биографический справочник. — 2-е изд., перераб. и доп.. — Киев: Наукова думка, 1986. — 512 с.
- Неуймин Г. Н., П. Ж. Жансен, «Известия Русского астрономического общества», 1909, в. 14, № 8, с. 285—90.
- Жансен // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Мельников В. П. История открытия химических элементов методами спектрального анализа. М.: Наука, 1995.
Отрывок, характеризующий Жансен, Пьер Жюль Сезар
Что и она, рукой прекрасной,По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
