Пазолини, Пьер Паоло

Пьер Паоло Пазолини
Pier Paolo Pasolini
Дата рождения:	5 марта 1922(1922-03-05)
Место рождения:	Болонья, Италия
Дата смерти:	2 ноября 1975(1975-11-02) (53 года)
Место смерти:	Остия, Италия
Гражданство:	Италия Италия
Профессия:	поэт, прозаик, кинорежиссёр, сценарист
Направление:	артхаус, итальянский неореализм
Награды:	«Золотой медведь» (1972)

Пьер Па́оло Пазоли́ни (итал. Pier Paolo Pasolini; 5 марта 1922, Болонья, Италия — 2 ноября 1975, Остия, Италия) — итальянский кинорежиссёр, поэт и прозаик. По своим политическим взглядам являлся марксистом и коммунистом, что находило отражение в его литературных и кинематографических творениях, в которых он с антибуржуазных позиций высказывался на темы политики, религии и идеологии, эпатируя публику оригинальными прочтениями классических мифов и сочетая марксизм с учением Христа и человеческой сексуальностью в самых разнообразных и неожиданных её проявлениях.

Биография

Пазолини вырос в католической семье, однако сам называл себя атеистом и нередко критиковал Римско-Католическую Церковь.

В 1939 году Пазолини окончил школу и поступил в Литературный колледж Болонского университета. Пазолини стал знаменитым задолго до того, как начал снимать фильмы. Он начал писать стихи в 17 лет, впервые опубликовался в 19-летнем возрасте и признавался, что поэзия — это его первая любовь. В 1956 году опубликовал свой роман «Шпана» (Ragazzi di vita) о люмпен-пролетарской молодёжи Рима. В 1957 году сборник стихов «Пепел Грамши» удостоился премии Виареджо. Стихи Пазолини входят в школьную программу в Италии.

До съёмок своего первого фильма Пазолини регулярно работал в качестве сценариста (1954—1960). Так, он написал сценарий к фильмам «Женщина реки» Марио Солдати (совместно со знаменитым итальянским писателем Джорджо Бассани, в главной роли снялась Софи Лорен), «Пленник гор» Луиса Тренкера (также совместно с Бассани), «Горбун» Карло Лидзани (первая версия сценария, совместно с Серджо Читти, также сыграл в этом фильме роль). Особо стоит отметить его содружество с Мауро Болоньини, к фильмам которого Пазолини писал сценарии, среди них — «Кокетка Мариза» (1957), «Молодые мужья» (1958), «Бурная ночь» (1959), «Прекрасный Антонио» (1960), «Дурацкий день» (1960). Также он участвовал в написании сценариев фильмов: «Смерть друга» Франко Росси (1959), «Танк 8 сентября» Джанни Пуччини (1960), «Длинная ночь 1943 года» Флорестано Вачини (1960) (экранизация произведения того же Бассани), «Кантата сточной канавы» Чечилия Маньини (1960), «Девушка на витрине» Лучано Эммер (1961).

В это же время сдружился с Федерико Феллини и принял участие в написании сценариев к «Ночи Кабирии» и «Сладкой жизни» (совместно с Серджо Читти несколько сцен: диалоги гомосексуалов-проституток, участвующих в оргии). С Феллини Пазолини разошелся во время начала съёмок «Аккатоне»: снятые сцены не понравились Феллини.

В сентябре 1958 года по приглашению Союза советских писателей состоялся визит Пазолини в СССР, в Москву, где он принял участие в конференции, посвященной проблемам поэзии.

Первый фильм Пазолини «Аккатоне» (1961), основанный на его собственном романе, в духе неореализма рассказывал о жизни римских трущоб. В 1962 году Пазолини был арестован за участие в съёмках фильма «РоГоПаГ» и приговорён к условному заключению.

В своих дальнейших киноработах Пазолини в основном использовал классические литературные произведения («Евангелие от Матфея», «Царь Эдип», «Декамерон», «Кентерберийские рассказы», «Медея», «Сало, или 120 дней Содома»). При этом он мог придавать им современную политическую трактовку, изображая Иисуса как революционера или перенеся действие «120 дней Содома» в фашистскую Республику Сало.

После Второй мировой войны Пазолини вступил в коммунистическую партию, откуда через некоторое время был исключён за развращение малолетних, реальная причина была в том, что он не скрывал своей гомосексуальности. Несмотря на это, он до конца жизни оставался убеждённым коммунистом.

Снимался в своих фильмах в эпизодических ролях. Также привлекал к съёмкам непрофессиональных актёров, часто родственников и друзей. Так, Деву Марию в «Евангелии от Матфея» сыграла мать режиссёра.

В начале семидесятых годов XX века Пазолини путешествовал по странам Востока — Ирану, Йемену, Непалу — чтобы собрать материал для «Трилогии жизни», состоящей из «Декамерона» (1971), «Кентерберийских рассказов» (1972) и «Цветка 1001 ночи» (1974). В этих фильмах Пазолини пытался, по его словам,

противостоять как излишней политизации и утилитаризму левых партий, так и нереальности массовой культуры, создавая фильмы, где вы можете найти естественное чувство тела, то физическое начало (élan vital^¹), которое было давно утрачено.

Стихотворение 1968 года «Компартия — молодёжи!»

Поздние 1960-е и ранние 1970-е были эрой всплеска рабочего и студенческого движения. Зачастую 1968 год называют годом студенческой революции из-за произошедших в это время массовых радикальных выступлений молодёжи, сопровождавшихся значительными столкновениями с полицией. Пазолини касательно Битвы Валле Джулия, имевшей место в Риме в марте 1968, заявил, что симпатизирует полиции, так как они «дети бедняков», в то время как студенты были «молодыми представителями буржуазии». Своё отношение к столкновениям полиции и студентов он выразил в стихотворении «Компартия — молодёжи!», одном из «самых обсуждаемых, самых известных, самых упоминаемых» стихотворений поэта. При этом Пазолини не отрицал того, что студенты вдохновлялись левыми идеями, сторонником которых он сам был. Пазолини сочувствовал полицейским, вынужденным подавлять восстания и позднее признавался, что восстание это было восстанием мелких буржуа против крупных буржуа.

Для него принципиальным моментом было то, что большинство студентов были выходцами из буржуазных семей и весь их бунт был лишь бунтом против отцов, бунтом внутри буржуазного строя за его видоизменение, за получение для себя дополнительных благ. Стихотворение сразу же вызвало резкую критику в левой и студенческой среде, что неудивительно, учитывая, что студенческие выступления, наполненные яростной антикапиталистической риторикой, были тогда на пике своего развития. Более того, каждому было понятно, что «никто не противостоял полицейскому как люмпен-пролетарию. Студентов не устраивала та функция и роль, которую играли силы правопорядка во всей системе». С другой стороны, сам Пазолини в ходе дискуссий неоднократно заявлял, что это стихотворение нельзя воспринимать прямолинейно, что это лишь «провокация», цель которой — заставить студентов проанализировать своё положение и сделать нужный выбор: от бунта к Революции.

Даже в самом стихотворении он призывает молодёжь не к примирению, а к другим действиям, действиям внутри ИКП, а значит, более организованным и с более ясной конечной целью. В 2008 году в Свободном марксистском издательстве вышла брошюра «„Компартия — молодёжи!“ Стихотворение 1968 года и дискуссия о нём», в которой, кроме самого стихотворения, представлены материалы, отражающие как мнение критиков, так и мнение самого Пазолини и его сторонников.

Убийство

Пьер Паоло Пазолини был убит 2 ноября 1975 года в Остии близ Рима. Его тело было найдено утром в луже крови. У него было переломано 10 рёбер, раздавлено сердце, разбита челюсть, сломана левая рука и наполовину вырваны уши. По его трупу несколько раз проехала машина. 17-летний Джузеппе Пелози был арестован и осуждён за убийство, но 7 мая 2005 года он отказался от своего добровольного признания в убийстве, и расследование было возобновлено. В преступлении участвовали сразу четыре убийцы, а не один Пелози. По данным журнала Oggi, помимо Пелози в убийстве Пазолини принимали участие ещё два подростка, братья-неофашисты Франко и Джузеппе Борселино.. Личность четвёртого злоумышленника не установлена.

Это преступление (наряду с делом Вильмы Монтези) продолжает оставаться одной из самых больших нераскрытых тайн Италии XX века. После смерти Пазолини Пелози признавался, что он не убивал его и видел трёх парней с южным акцентом, сидящих в машине около машины Пазолини, которые потом и убили его с криками «Поганый коммунист» и т. д. Друзья Пазолини не раз признавались, что в процессе подготовки фильма «Сало, или 120 дней Содома» Пьер получал многочисленные угрозы от фашистов. Сама картина имела длинную скандальную историю, однако убийство режиссёра так и не связали с её выходом и волной протеста.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) По другой версии, Пазолини убили за то, что ему стали доступны некие секреты итальянской нефтегазовой компании ENI, о которой он писал в последней своей работе.

Память

В сентябре 2014 года в основной конкурсной программе Венецианского кинофестиваля состоялась мировая премьера биографического фильма «Пазолини» (режиссёр — Абель Феррара), посвящённого последним дням жизни режиссёра и его загадочному убийству. Роль Пьера Паоло Пазолини исполнил дважды номинант на премию «Оскар» Уиллем Дефо.

Фильмография

Художественные фильмы

• 1961 — Аккатоне / Accattone
• 1962 — Мама Рома / Mamma Roma
• 1964 — Евангелие от Матфея / Il Vangelo secondo Matteo
• 1966 — Птицы большие и малые / Uccellacci e uccellini
• 1967 — Царь Эдип / Edipo re
• 1968 — Теорема / Teorema
• 1969 — Свинарник / Porcile
• 1969 — Медея / Medea
• 1971 — Декамерон / Il Decameron
• 1972 — Кентерберийские рассказы / Racconti di Canterbury
• 1974 — Цветок тысяча одной ночи / Il fiore delle mille e una notte
• 1975 — Сало, или 120 дней Содома / Salò o le 120 giornate di Sodoma

Эпизоды в киноальманахах

• 1963 — РоГоПаГ / Ro.Go.Pa.G. (эпизод «Овечий сыр» / «La Ricotta»)
• 1967 — Ведьмы / Le Streghe (эпизод «Земля, увиденная с луны» / «La terra vista dalla luna»)
• 1968 — Каприз по-итальянски / Capriccio all’italiana (эпизод «Что за облака?» / «Che cosa sono le nuvole?»)
• 1969 — Любовь и ярость / Amore e rabbia (эпизод «С бумажным цветком» / «La sequenza del fiore di carta»)

Документальные

• 1963 — Гнев / La Rabbia (первая часть)
• 1964 — Стены Саны / Le mura di Sana
• 1965 — Il Padre selvaggio
• 1965 — Comizi d’amore
• 1965 — Выбор натуры в Палестине для «Евангелия от Матфея» / Sopraluoghi in Palestina per il vangelo secondo Matteo
• 1968 — Заметки к фильму об Индии / Appunti per un film sull’India (телевизионный)
• 1970 — Наброски романа о нечистотах / Appunti per un romanzo dell’immondeza
• 1970 — Заметки в поисках африканского Ореста / Appunti per un’Orestiade africana
• 1972 — 12 декабря / 12 dicembre

Кинонаграды и номинации

• Каннский кинофестиваль 1958 — Приз за лучший сценарий («Молодые мужья»)
• 23-й Венецианский кинофестиваль (1962) — номинация: Золотой лев («Мама Рома»)
• 25-й Венецианский кинофестиваль (1964) — Специальный приз жюри («Евангелие от Матфея»)
• Каннский кинофестиваль 1966 — номинация: Золотая пальмовая ветвь («Птицы большие и малые»)
• 28-й Венецианский кинофестиваль (1967 год) — номинация: Золотой лев («Царь Эдип»)
• 29-й Венецианский кинофестиваль (1968) — номинация: Золотой лев («Теорема»)
• BAFTA (премия, 1968) — номинация: Награда объединённых наций («Евангелие от Матфея»)
• 19-й Берлинский международный кинофестиваль (1969) — номинация: Золотой медведь («Любовь и ярость»)
• 21-й Берлинский международный кинофестиваль (1971) — Серебряный медведь - специальный приз жюри («Декамерон»); номинация: Золотой медведь («Декамерон»)
• 22-й Берлинский международный кинофестиваль (1972) — Золотой медведь: Кентерберийские рассказы
• Каннский кинофестиваль 1974 — Большой приз жюри («Цветок тысяча одной ночи»); номинация: Золотая пальмовая ветвь («Цветок тысяча одной ночи»).
• 72-й Венецианский кинофестиваль (2015) — лучший отреставрированный фильм (Венецианская классика) (Сало, или 120 дней Содома).

Актёры, снимавшиеся у Пазолини

• Паоло Боначелли
• Лаура Бетти
• Алида Валли
• Анна Вяземски
• Хью Гриффит
• Нинетто Даволи
• Массимо Джиротти
• Мария Каллас
• Джорджо Катальди
• Пьер Клементи
• Жан-Пьер Лео
• Альберто Лионелло
• Сильвана Мангано
• Анна Маньяни
• Франка Пасут
• Роберто Скаринджелла
• Теренс Стэмп
• Лоран Терзиефф
• Уго Тоньяцци
• Тото
• Марко Феррери
• Франко Читти
• Орсон Уэллс

Библиография

• Пьер Паоло Пазолини Стихи в Казарсе: стихотворения 1942
• Пьер Паоло Пазолини Лихие ребята (роман). 1955
• Пьер Паоло Пазолини Пепел Грамши: стихотворения . 1957 (премия Виареджо)
• Пьер Паоло Пазолини Жестокая жизнь (Una vita violenta) (роман). 1959
• Пьер Паоло Пазолини Нефть (Petrolio), (роман. не закончен). 1992
• Пьер Паоло Пазолини Письма. 1940-54
• Пьер Паоло Пазолини Избранное: Стихи. — М.: Молодая гвардия, 1984.
• Пьер Паоло Пазолини Стихи (двуязычное англо-итальянское издание). 1996
• Пьер Паоло Пазолини Теорема. — М.: Ладомир, 2000. — ISBN 5-86218-375-2
• Пьер Паоло Пазолини Шпана (Ragazzi di vita) — М.: Глагол, 2006. — ISBN 5-87532-066-4
• Пьер Паоло Пазолини Почти завещание. Три текста 1975 года. — Свободное марксистское издательство, 2007.
• Пьер Паоло Пазолини [www.nonel.pu.ru/erdferkel/pasol_r.pdf «Компартия — молодёжи!» Стихотворения 1968 года и дискуссия о нём.] — Свободное марксистское издательство, 2008. — ISBN 978-5-98063-010-2
• Пьер Паоло Пазолини Неверная заря: стихотворения / Пер. и вступ. статья А. Ткаченко-Гастев. СПб.: Своё издательство, 2013. — 96 с. — ISBN 978-5-4386-0150-0

Книги о Пазолини

• Сичилиано Э. Жизнь Пазолини / Пер. с ит. И. Соболевой. СПб.: Лимбус-пресс; Издательство К. Тублина, 2012. 715 с.

В музыке

• Coil, альбом Horse Rotorvator (1986), трек 04 - Ostia (The Death of Pasolini)

Ссылки

• [www.goodcinema.ru/?q=node/2531 Галерея фотографий Пьера Паоло Пазолини]
• [www.kinomag.ru/author-auz337.html Биография, фильмография режиссёра Пьера Паоло Пазолини]
• Е. Брегович [rksmb.ru/get.php?2362 Христос в свинарнике] — «Культурные баррикады», № 2. Стр. 9-10
• Кирилл Медведев [seance.ru/blog/pasolini-90/ Переводы стихотворений Пьера Паоло Пазолини] — журнал «Сеанс»
• [www.cineticle.com/focus/48-pasolini.html Статья о Пьере Паоло Пазолини на Cineticle]
• [www.pierpaolopasolini.it/ Итальянский сайт, посвящённый творчеству Пазолини]

См. также

• Трилогия жизни
• Трилогия смерти
• Порно-Тео-Клоссаль

Отрывок, характеризующий Пазолини, Пьер Паоло

– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.