Пьер II де Бурбон
Пьер II (фр. Pierre II de Bourbon, 1 декабря 1438 — 10 октября 1503, Мулен) — герцог де Бурбон с 1488 года, герцог Оверни, граф Ла Марша, граф де Клермон-ан-Бовези, де Л’Иль-Журден, де Форе и де Жьен, виконт де Туар, сеньор де Божё, князь Домба, регент Франции, пятый, самый младший сын бурбонского герцога Карла I и Агнессы Бургундской. Он совместно со своей супругой, Анной Французской, являлся регентом Франции (1483—1491 годы) в период малолетства Карла VIII, доводившегося ей родным братом.
Изначально носивший титул сеньора де Божё, позже, в 1472 году, он получил от французского короля часть владений Арманьяков (графство де Ла Марш, виконтства Карла и Мюра), затем, после смерти двух своих братьев стал во главе дома Бурбонов и получил титул герцога Бурбонского и Овернского, графа де Клермон, де Форе и де Жьен, а также суверена княжества Домб. Наряду с этим, Пьер II занимал пост Главного казначея Франции, пост губернатора провинции Лангедок, а также был одним из главных советников королей Франции.
Содержание
Младший сын на королевской службе
Пьер был пятым сыном Бурбонского герцога Карла I и Агнессы Бургундской. Его близкие родственные связи с герцогами Бургундии стали причиной того, что поначалу он примкнул к лагерю противников монархии, и принимал участие в деятельности Лиги общественного блага. Однако, король Франции Людовик XI смог отдалить его от партии принцев и женить Пьера на своей дочери Анне Французской. Хотя изначально Пьер был уже помолвлен с Марией Орлеанской, сестрой герцога Орлеанского и будущего короля Людовика XII. Людовик XI стремился предотвратить намечавшийся альянс между двумя крупнейшими феодальными домами Франции, разорвал помолвку и приблизил к короне представителей обоих семейств, женив их на своих дочерях. Демонстрируя своё благоволение, король вынудил старшего брата Пьера, Бурбонского герцога Жана II, передать первому феод Божё, а также пожаловал Пьеру место в королевском совете.
Будучи лояльным и умелым подданным короны, Пьер смог добиться невольного расположения короля Людовика XI, демонстрируя покорность и смиренность семейства Бурбонов. Пьер сражался на стороне короля в 1472 году в Гиени с графом д’Арманьяк Жаном V. После этого король Людовик XI доверил Пьеру борьбу с Жаком д’Арманьяк, герцогом Немура и графом де Ла Марш, и передал в качестве вознаграждения Пьеру графство де Ла Марш. В это же время Пьер де Божё стал одним из главных советников короля. Примечательно, что именно он был назначен генерал-лейтенантом Французского королевства (временным заместителем короля) в 1482 году, когда тяжело болевший Людовик XI отправился в паломничество в монастырь святого Клода во Франш-Конте.
Герцог де Бурбон
В 1488 году умер старший брат Пьера, Бурбонский герцог Жан II Добрый. Герцогство Бурбон наследовал другой брат Пьера, кардинал и архиепископ Лиона Карл, который, однако, скончался в том же 1488 году. После этого Пьер стал герцогом Бурбонским, Овернским и др. Таким образом он существенно расширил свою власть над землями, охватывающими большую часть Центрального массива. На своих землях Пьер вскоре начал проведение административных реформ. Несмотря на свои обязанности при королевском дворе Франции (в этот период он вместе со своей супругой были регентами Франции), он отказывался отлучаться из своих владений на длительное время и управлял королевством, находясь в столице Бурбонов, городе Мулене.
На протяжении всей жизни Пьер, как и его жена, был деятельным меценатом. К примеру, он покровительствовал знаменитому Муленскому мастеру (фламандскому художнику, работавшему при дворе герцога; вероятно им был Жан Эй). Он активно способствовал перестройке некоторых замков в бурбонских землях, в числе которых замок в Эгперсе или в самом Мулене.
Советник короля
После смерти короля Людовика XI, супруга Пьера, Анна Французская совместно с Пьером стала регентом французского королевства на период малолетства её брата и нового короля Франции Карла VIII. Такова была предсмертная воля Людовика XI, поскольку Пьер к моменту смерти короля являлся одним из немногих подданных, неизменно находившимся в фаворе Людовика XI. Вплоть до достижения совершеннолетия королём, Пьер управлял королевством находясь на бурбонских землях, предпочитая контролировать собственный двор, вместо того, чтобы играть второстепенную роль при дворе французском.
К 1491 году влияние Бурбонов на короля пошло на убыль. Карл VIII стал взрослым и всё чаще отклонял рекомендации своих родственников. Король пошёл наперекор их советам в вопросе своей женитьбы. Также Анне и Пьеру не удалось отговорить Карла VIII от губительного военного похода, связанного с борьбой за Неаполитанское королевство, хотя при этом Пьер оставался полноправным генерал-губернатором французского королевства в периоды отсутствия короля. Пьер и его супруга оставались главными фигурами королевского двора до окончания правления Карла VIII, но их влияние постепенно уменьшалось. После смерти Карла VIII в 1498 году и прихода к власти Людовика XII (бывшего ранее соперником Анны и Пьера, герцогом Орлеанским), Пьер отошёл от политических дел королевского двора и посвятил оставшиеся 5 лет жизни своей семье, уделяя особенно большое внимание своей дочери, и единственной наследнице, Сюзанне.
В начале августа 1503 года, встретив вместе со своей супругой Анной короля Людовика XII в бургундском Маконе, Пьер II де Бурбон слёг с лихорадкой. Спустя два месяца, 06 октября, Анна помогла своему супругу составить завещание. 10 октября Пьер II де Бурбон скончался в Мулене в герцогском дворце Бурбонов. Его сердце было передано в Муленский собор Благовещения, а останки были захоронены в новой часовне клюнийского приорства в Сувиньи, где позже также будут погребены дочь и супруга Пьера II[1]. Церемония погребения была очень роскошной и частично походила на королевскую погребальную церемонию, что свидетельствует о влиятельности Бурбонских герцогов[2].
Дети и наследство
В ноябре 1473 года в Монришаре неподалёку от Блуа, 34-летний Пьер де Божё взял в жёны 12-летнюю Анну Французскую (1461—1522), дочь короля Франции Людовика XI и Шарлотты Савойской. В этом браке родились:
- Шарль, граф де Клермон (1476—1498)
- Сюзанна (1491—1521), впоследствии супруга Карла III де Бурбон (1490—1527)
Единственный сын Пьера II, Шарль, граф Клермона (1476—1498), скончался в возрасте 22 лет не женившись, поэтому очередность наследования Бурбонских земель перешла к Сюзанне. В вопросе будущего для земель Бурбонов и лично Сюзанны, в последние годы жизни Пьера возникла размолвка между ним и его женой Анной. Учитывая, что Карл VIII скончался, и на троне был более предусмотрительный Людовик XII, Сюзанне требовался супруг для поддержки её прав наследования, которые с большой вероятностью стали бы оспариваться французской короной и домом Монпансье. Поначалу герцог и герцогиня рассматривали в качестве приёмного сына следующего наследника Бурбонов, графа Монпансье Людовика II; однако тот смертельно оскорбил Пьера II признав негодными жалованные грамоты Людовика XII, подтверждавшие права наследования Сюзанны. Эти грамоты Бурбонам удалось получить от короля Людовика XII только ценой своей поддержки восхождения на трон последнего.
После этого конфликта Пьер решил обручить Сюзанну с герцогом Алансонским Карлом IV, фаворитом короля Людовика XII, который с большой долей вероятности защитил бы герцогство от королевских притязаний и от надежд Монпансье. Брачное соглашение было подписано в Мулене 21 марта 1501 года. Карлу исполнилось 11 лет, Сюзанне — 9 лет. Однако герцог Пьер II де Бурбон скончался ещё до женитьбы по этому договору. Годом ранее также скончался и граф Монпансье Людовик II. В этой непростой ситуации Анна подготовила для дочери брак со следующим наследников Бурбонов, Карлом Бурбоном-Монпансье. Молодая пара наследовала совместно и удалось избежать дискуссии о наследии Бурбонов.
Напишите отзыв о статье "Пьер II де Бурбон"
Примечания
- ↑ Jean Cluzel, Anne de France, fille de Louis XI, duchesse de Bourbon, Paris, Fayard, 2002 и Jacques Château, Les Bourbons avant Henri IV, Charroux, Éditions des Cahiers bourbonnais, 2005.
- ↑ Описание церемонии похорон было выполнено Жаком де Биже, сеньором де Шези, прежним камердинером королей Карла VIII и Людовика XII. Его рукопись, посвященная дочери покойного герцога Сюзанне, хранилась в герцогском замке в Мулене; после конфискации 1523 года она перешла в собственность королевства и, затем, в архив Национальной библиотеки Франции. Текст был опубликован в J.-M. de La Mure, Histoire des ducs de Bourbon et des comtes de Forez, Paris, 1868, t. III, pp. 225.
Ссылки
- [micbourbonnais.free.fr/index.htm Сайт, посвящённый землям Бурбонов (история, наречие, население, карты, генеалогическое древо Бурбонов и другое)]
Отрывок, характеризующий Пьер II де Бурбон
В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.
В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
