Пьявченко, Николай Иванович

Николай Иванович Пьявченко
	Николай Иванович Пьявченко
Дата рождения:	1 декабря 1902
Место рождения:	Курск, Российская империя
Дата смерти:	12 апреля 1984 (81 год)
Место смерти:	Москва, СССР
Страна:	Российская империя, СССР
Научная сфера:	Почвоведение
Место работы:	АН СССР
Учёная степень:	доктор биологических наук (1950)
Учёное звание:	член-корреспондент АН СССР (1970)
Альма-матер:	Ленинградский университет
Научный руководитель:	акад. В. Н. Сукачёв
Известные ученики:	С. П. Ефремов
Известен как:	организатор советской научной школы лесного болотоведения
	(1963)

Никола́й Ива́нович Пья́вченко (18 ноября (1 декабря) 1902, Курск, Российская империя — 12 апреля 1984, Москва, СССР) — советский учёный-болотовед, почвовед, геоботаник, профессор, заслуженный деятель науки РСФСР, член-корреспондент Академии Наук СССР, иностранный член Финского общества лесного хозяйства.

Биография

Николай Иванович родился в Курске в семье народного учителя.

Трудовую деятельность Николай Пьявченко начал в Курском губернском земельном отделе. После окончания торфяных курсов работает уездным (а затем районным) торфмейстером. В 1929 году был назначен на должность директора Дроняевского опытно-показательного пункта.

В 1931—1934 годах Н. И. Пьявченко заочно учится на факультете агрохимии и почвоведения Московской сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева (ТСХА), где сочетает административную работу с исследовательской. Тогда же публикуются его первые работы по разработке торфа: «Добыча торфа на топливо разным способом», «Основы сельскохозяйственного освоения выработанных карьеров», а также статьи и брошюры.

Им разработан объёмно-весовой метод определения степени разложения торфа, сконструирован новый торфяной бур и написан ряд печатных работ, в которых освещаются вопросы происхождения и развития болот в условиях лесостепи.

После окончания ТСХА Н. И. Пьявченко поступает в Ленинградский университет на биологический факультет, который оканчивает в 1938 году. Через три года, в 1941 году, он защищает кандидатскую диссертацию на тему: «Торфяные болота Черноземной Зоны, их происхождение и развитие».

В годы Великой Отечественной войны Н. И. Пьявченко ведёт большую организаторскую работу в Центральной торфяной станции и в Главном управлении торфяного фонда при Наркомате земледелия РСФСР.

В 1949 году Н. И. Пьявченко приглашается на работу в Институт леса АН СССР, где по рекомендации своего учителя акад. В. Н. Сукачёва организует первую в стране лабораторию лесного болотоведения — новой отрасли науки, стоящей на стыке общего болотоведения и лесоведения, которой руководит долгие годы. «Происхождение, эволюция и пути практического использования торфяных болот Крайнего Севера СССР» — тема докторской диссертации, успешно защищенной им в 1950 году. В дальнейшем результаты этого исследования легли в основу опубликованной им в 1955 году монографии «Бугристые торфянники», удостоенной премии Президиума АН СССР.

После переезда Института леса в Красноярск Н. И. Пьявченко развернул широкие научные исследования в Сибири. За большие заслуги в области изучения торфяных запасов СССР ему было присвоено звание заслуженного деятеля науки РСФСР.

В 1967—1976 годах Николай Иванович Пьявченко — президент Карельского филиала АН СССР. Под его руководством организована лаборатория болотоведения (1968) и лаборатория лесоосушительной мелиорации (1976). Избирался депутатом Верховного Совета Карельской АССР IX созыва (1975—1980).

За решение ряда теоретических проблем в области болотоведения, почвоведения и геоботаники, а также за большой вклад в практику по мелиорации заболоченных земель в 1970 году он избирается членом-корреспондентом АН СССР.

В 1976—1984 годах — заведующий лабораторией в Институте эволюционной морфологии и экологии АН СССР.

Умер Николай Иванович 12 апреля 1984 года в Москве, похоронен на Кунцевском кладбище (участок № 10).

Семья

Происходит из семьи столбовых дворян. Отец — Иван Васильевич Пьявченко, учитель.

У Николая Ивановича было 3 брата (Сергей, Константин и Владимир) и сестра Галина.

Был дважды женат (первая жена скончалась от саркомы), от первого брака родился сын Владимир (1937 г. р.).

Награды

Орден Трудового Красного Знамени (дважды)
Орден «Знак Почёта»
Медали
Премия Президиума Академии Наук СССР (за монографию «Бугристые торфяники») (1955)

Увековечение памяти

7 февраля 2004 года в Петрозаводске на стене дома № 9 по ул. Куйбышева, где Пьявченко жил в 1973—1979 гг., была открыта мемориальная доска.

Библиография

Николай Иванович — автор более 200 научных работ, в том числе 12 монографии. В книге «Торфяники русской лесостепи» Н. И. Пьявченко впервые дает классификацию и районирование торфяников лесостепной зоны.

Торфяные удобрения на колхозные поля. — Курск, 1935.
Добыча торфа на топливо разным способом. — Курск, 1936.
Пьявченко Н. И. Использование заболоченных земель в сельском хозяйстве. — М.: Изд-во АН СССР, 1954.
Пьявченко Н. И. Бугристые торфяники. — М., 1955.
Пьявченко Н. И. Лесное болотоведение: (Основные вопросы) / Академия наук СССР. — М.: Изд-во АН СССР, 1963. — 192 с. — 1200 экз.
Пьявченко Н. И. Взаимоотношения леса и болота. — М.: Наука, 1967.
Пьявченко Н. И. Болота Карелии и пути их освоения. — Петрозаводск, 1971.
Пьявченко Н. И. Торфяные болота, их природное и хозяйственное значение. — М.: Наука, 1985. — 152 с.
Почвоведение. — 1978. — № 4. -С.154-155.

Фотогалерея

Ivan Vasilevich Pyavchenko.JPG

Иван Васильевич Пьявченко, отец Николая Ивановича, с. Дроняево, 1933 г.
Pyavchenko N.I. Army.JPG

Николай Иванович Пьявченко в молодости
Nikolai Pyavchenko.JPG

Николай Иванович Пьявченко, 1940-е годы
Пьявченко н.и..jpg

Памятная доска в Петрозаводске

Напишите отзыв о статье "Пьявченко, Николай Иванович"

Литература

Пьявченко, Николай Иванович — статья из Большой советской энциклопедии.
Народные избранники Карелии: Депутаты высших представительных органов власти СССР, РСФСР, РФ от Карелии и высших представительных органов власти Карелии, 1923—2006: справочник / авт.-сост. А. И. Бутвило. — Петрозаводск, 2006. — 320 с.
Карелия: энциклопедия: в 3 т. / гл. ред. А. Ф. Титов. Т. 2: К — П. — Петрозаводск: ИД «ПетроПресс», 2009. С. 456—464 с.: ил., карт. ISBN 978-5-8430-0125-4 (т. 2)

Ссылки

[archive.svoboda.org/programs/hd/2005/hd.102205.asp Дневник почвоведа Н. И. Пьявченко (из архива Радио Свобода)]
[dssac.ru/elektronnye-utchebniki.html Книги Н. И. Пьявченко на сайте Кафедры почвоведения и агрохимии Биолого-почвенного факультета ЮФУ]
[old-kursk.ru/book/zemlaki/pvcenko.html Пьявченко Николай Иванович] на сайте История Курского края
[www.mke.su/doc/PYaVChENKO.html Пьявченко Николай Иванович] в Курской энциклопедии.

Отрывок, характеризующий Пьявченко, Николай Иванович

– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.

Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.